Стивен Эриксон Падение Света

– Ничего не чувствую, лейтенант.

– К лучшему.
– Она засмеялась.
– А я говорила и говорила, не думая, каково тебе.

– Готов принять острие твоего подарка, Севегг. Мне он покажется сладчайшим поцелуем.

Севегг чуть нахмурилась, как бы пытаясь понять смысл его мольбы. И покачала головой: - Нет, не смогу. Лучше истекай кровью.

– Для тебя это первое поле брани?

Она нахмурилась сильнее.
– У каждого было первое.

– Да, полагаю, ты права. Значит, ты как бы потеряла здесь невинность.

Борозды на лбу, видимые из-под обода шлема, расправились. Она улыбнулась.
– Как мило с твоей стороны. Думаю, мы готовы подружиться. Я даже готова увидеть в тебе отца.

– Твоего отца, Севегг Иссгин? Да ты же проклинаешь меня!

Она спокойно перенесла его слова, кивнув своим мыслям.
– Значит, остался в тебе некий огонек. Тогда не дочка. Вообразим, что мы любовники. Тем ценнее будет мой подарок.
– Она схватила его за левую руку, стаскивая с ладони перчатку.
– Вот, старик, тебе последнее тихое удовольствие.
– Подвела его руку под свою кожаную кирасу.
– Вот, можешь потискать, если силы остались.

Он встретил ее взгляд, ощутил полноту груди в мозолистой ладони. И захохотал.

Лицо ее омрачилось смущением - и тут же он выбросил правую руку, вогнав нож под ребро, со всей силой пронзая кожаный доспех. Ощутил, как нож находит себе дом, сердце - и в этот миг сурово поглядел ей в лицо, видя очередного чужака. Чему порадовался больше, нежели гримасе удивления.

– Я не ранен, - сказал он.
– Настоящий солдат проверил бы, девочка.

Оружие всхлипнуло, когда она соскользнула и неловко села на пятки. Кто-то негодующе закричал. Движение... Меч блеснул перед глазами Хеврала, будто ослепительный язык солнца, и тут же его ударило в лоб. Новое, нежданное удивление.

И покой.

Солдаты принесли походные стулья на вершину холма, господствовавшего над долиной зарезанных, и Хунн Раал уселся на один. Он уже успел справиться с горем по поводу подлого убийства кузины. Капитан сидел, качая на бедре кувшин с вином, а другую ногу вытянул. Он не обращал внимания на суету вокруг; вино тяжело плескалось в кишках, кислое, но и утешительное.

Плохие новости придется доставить Серап - она стала последней в роду. Тем важнее держать ее под боком Урусандера, как ценного офицера свиты. В день, когда Урусандер усядется рядом с Матерью Тьмой, она займет важное положение во дворе. Однако... у него все меньше пешек.

Об иных потерях не стоит скорбеть, но если он может устроить представление солдатам - капитан, ставший просто мужчиной, мужчина, ставший ребенком, рыдающим по погибшим родичам - если всё это породит сочувствие, что ж, он постарается.

Пьяницы широко известны как мастера хитрых тактик. Да и со стратегией они соблазнительно знакомы. Вечная жажда отлично его вышколила, и ему ли стыдиться своей природы? Пьяницы опасны во всех смыслах. Особенно когда дело касается веры, доверия и верности.

Хунн Раал знал себя до самого ядра - до темного, полного злобной радости места, в котором он изобретал новые правила старых игр, заставляя мелкие извинения склоняться перед отцом и господином, матерью и хозяйкой. Впрочем, это одно и то же. "Я, любующийся на себя. Мой личный трон, мое скользкое кресло воображаемой власти.

Урусандер, ты возьмешь то, что я даю. Что даю я и наша новая Верховная Жрица. Теперь вижу: мечты о твоем возвышении, возвращении к славе оказались фантазией. Но и ты нам подойдешь. Я опустошу библиотеки всех ученых Куральд Галайна, чтобы держать тебя по шею в груде плесневелых свитков, чтобы ты довольствовался своим узким мирком. Вот милость превыше воображения, милорд, превыше воображения".

Он готов выслушать любую брань командующего, он уже представляет эти бесконечные тирады. В день триумфа ничто не омрачит душу Хунна Раала. Ни на миг. Да, придется потрудиться, сгоняя ухмылку с лица. Но не настало еще время презрения.

Наконец он поднял глаза на знатного командира, приведенного в цепях и поставленного на колени, в холодную грязную почву. Расстояние меж ними было скромным, но невозможно большим, эта мысль пьянила Раала сильнее любого вина.
– Помните, - сказал он, - как мы вместе скакали в летний лагерь Хранителей?

– Нужно было вас зарубить.

– Говоря с друзьями, - продолжал Раал, игнорируя бесполезные, напрасные слова пленника, - когда вы оказались в стороне, я бросил одно замечание. Все смеялись. Может, вы помните?

– Нет.

Хунн Раал молча склонился к Ренду, улыбнулся и шепнул: - Думаю, дружище, вы лжете.

– Думайте что хотите. Ну, везите меня к Урусандеру. Сцена стала скучной.

– Интересно, какие слова, какие гнилые плоды собрали вы, Илгаст, чтобы привезти моему командующему?

– Этот сад возделывайте сами.

Хунн Раал махнул рукой.
– Знаете, сегодня вы меня впечатляли. Но не целый день. Например, ваше желание битвы было плохо продумано. Но я признаю ваш гений в той стычке с пикинерами - думаю, лишь хранители могли такое устроить. Лучшие конники нашего государства. И что вы сделали? Расточили их. Если справедливость требует куда-то вас доставить, то к Калату Хастейну.

Тут, к его удовольствию, Илгаст Ренд вздрогнул.

Наслаждение не продлилось долго, он вдруг ощутил печаль.
– Ох, Илгаст, погляди, что ты наделал!
– Слова прозвучали болью, искренней тоской.
– Почему ты не привел Хранителей на нашу сторону? Почему не принял наше желание справедливости? Тогда день обернулся бы совсем по-иному.

– Калат Хастейн отверг ваше приглашение.
– Илгаст дрожал.
– Я не мог предать честь.

Хунн Раал скривился в преувеличенном недоверии.
– Друг мой!
– шепнул он, клонясь еще ближе.
– Ты честен и не мог предать его? Илгаст - погляди на поле! Ты швыряешься в меня словами? Честь? Предательство? Бездна подлая, что же мне думать о тебе?

– Тебе не усилить мой стыд, Хунн Раал. Я здесь и я вижу ясно...

– Вовсе нет!

– Вези меня к Урусандеру!

– Ты совершил последний свой шаг, дружище, - бросил Раал, отстраняясь. Сомкнув глаза, он сказал громко и устало: - Так покончим с этим. Сей муж есть преступник, изменник государству. Мы уже видели, что знать так же истекает кровью, как все прочие. Давайте же, прошу, казните его и пусть, открыв глаза, я увижу труп.

Он услышал звонкий удар клинка, слишком короткий всхлип; мужское тело рассталось с головой и упало. Играя пальцами по винному кувшину, он слушал, как два предмета волокут в сторону.

Солдат сказал: - Сделано, сир.

Хунн Раал открыл глаза, заморгав от яркого света, и убедился, что так оно и есть. Взмахом отослал солдат.
– Оставьте же меня горю, и составьте список героев. Это был темный день, но я вижу, что из него воссияет свет.

Солнце зимы даже в зените дарило мало тепла. Холодный воздух звал к трезвости, но он не поддавался. Да, он заслужил право на горе.