Сто тысяч заповедей хаоса
Шрифт:
– Думаешь, это нужно – говорить об отсутствующих? Нас же их дела не касаются, за исключением того, что Юльку ужасно жалко, – пожурила я его.
– Думаю, нужно. Тут так все переплелось, что мы все получаемся задействованы. Поэтому нужна полная и объективная информация. Без информации не будет победы. А без победы не будет драйва в жизни. Я, спасибо тебе, взбодрился, поспал, обдумал все во сне. Примерно представляю план собственных действий. Но хочу разобраться в деталях. Давай, выкладывай.
Речь Ивана оказалась убедительной. Я постаралась кратко изложить суть произошедшего.
– Ну что тебе
– Очень! – искренне произнес Иван. – Давай дальше. Как он кинул ее на бабло.
– Ну как? Очень просто. Она привыкла ему доверять. Столько лет в одной упряжке. А он стал последние полгода ее пугать тем, что на их бизнес тут наезжают и надо играть на опережение. Это она мне и раньше говорила, перед тем, как я сюда въехала. Вот она все продала и перевела средства на его счета. На его! Потому как на свой счет переводить было опасно: она же замужем пока, и при разводе муж может взбрыкнуть и потребовать дележки. Доверяй, но опасайся – такой принцип. Логично?
– Ой, логично! – пропел Иван девичьим голосом. – И вот что мы имеем в результате: «Сегодня мне невесело, сегодня я грущу, как будто все потеряно, как будто что ищу…»
У Ивана выходило так ржачно, что я залилась смехом. Хотя – ничего смешного в этой ситуации не было и быть не могло.
– Она столько лет на себе все тянула, а он ее грабанул – одним махом.
– Ну да, бывает! – кивнул Иван. – Аналогичная история произошла с их соседом. Столько горбатился, а теперь отдай все, если ты настоящий мужик. Ты считаешь, надо отдавать?
– Считаю, нет, – убежденно ответила я. – В чем тут настоящесть мужская? Типа – я мужественный, благородный сильный пол. Я все кидаю под ноги слабой прекрасной женщине, а сам ухожу в одних трусах. Эта демонстрация благородства развращает. Этим пользуются не слабые, а очень хитрые дамы.
– Мужское дело – их воспитать? Как думаешь?
– Ну да. Уважать больше будут – уверена.
– Твердо, но без жестокости? – спросил Иван весело.
– Вот-вот. А чего ты веселишься-то?
– Потому что решение принял. А я, когда решение принимаю, обычно очень этому радуюсь.
– Пожалуйста, остановимся на минутку!
Мы подъезжали к храму, любимому мной с раннего детства.
– Я хочу зайти, за Ангелину, за Юльку помолиться. Пусть им будет хорошо.
Иван остановился, заглушил мотор.
– Пошли, богомолка. А у тебя косынка есть?
Порывшись в сумке, я нашла смятый шарфик в крошках сигаретного табака.
Храм был открыт. Служба еще не началась. Иван перекрестился у входа и вошел. Я осталась на пороге. Вспомнился давний папин рассказ про Марию Египетскую. А вдруг и меня не допустит войти внутрь неведомая сила? Я ведь давным-давно не заходила сюда.
– Боже,
Ты слышишь меня? Я знаю о себе, какая я. Знаю, что грешная и глупая. Прости меня за это. Пусти меня к себе, пожалуйста. Я должна помолиться за другую жизнь. Позволь мне войти, со всеми моими грехами.Мне никто не мешал.
5. В больнице
Мама ждала нас у входа, иначе не пропустили бы.
– Слаба она очень. Морально раздавлена. Если бы у нее было желание жить, на поправку пошла бы быстро. А сейчас… Огонек еле теплится. Кстати, она тебя помнит, Майка.
– Я все удивляюсь чуду. Ее спасение – настоящее чудо. У меня впервые в жизни закончился бензин на дороге! Если бы я поехала, их план бы удался. И никогда бы мне не доказать, что я ее не сбивала…
– А еще чудо, что вы оба врачи. Помощь была оказана сразу, – подхватила мама.
– В нашей жизни надежда только на чудо, – пробурчал Иван. – С ней чудо случилось – значит, положено ей жить. Тысячам таких, как она, никакое чудо не помогает.
– Вы ей об этом скажите. Ее надо к жизни лицом развернуть. Смысл потеряла.
Мы подошли к палате.
– Там у нее следователь сейчас. Вчера был. Сегодня снова. И с вами хотел поговорить. У нее сил мало, ей долго общаться запрещено.
– Хороший у тебя медовый месяц, мам!
– Хороший! – без иронии согласилась мама. – Все хорошо. И девочку вытащим. Поправится. Разве это плохо для моего медового месяца?
– Для любого – отлично, – с уважением произнес Иван. – Александра Николаевна! А я ведь у вас учился. Выпало на мою долю такое счастье.
– Мир тесен! Повсюду мои ученики. Даже ночью на темной дороге встречаются они моей дочери и не дают пропасть, – мама обняла Ивана и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку. – Молодец, ученик!
Следователь вышел из палаты и направился к нам. Ангелине требовался отдых, ей меняли капельницу. Мама отвела нас в ординаторскую. Следователь вручил мне и Ивану протокол с места происшествия. Составлен он был прямо там, у светофора. Мы же его и подписывали.
– Тут все верно? Что-то еще добавить можете?
– Все описано верно. Могу добавить, что есть у меня одно нехорошее подозрение по поводу того, кто мог это с ней сотворить.
– Слушаю вас, – произнес следователь и включил диктофон.
– Я с ней, с потерпевшей, познакомилась в парикмахерской. Она дамский мастер. Исключительно порядочная, воспитанная девочка. Пока она со мной возилась, разговорились. Она, как все девчонки, о любви мечтала. И сказала, что есть на примете молодой человек. Он проявляет к ней, по ее словам, большой интерес. Живет в поселке. В этом, закрытом, для богатых, – уточнила я. – Она сказала, что видела его дом: не дом, мол, а дворец.
– Была уже у него? – уточнил следователь.
– Нет. На тот момент еще не была. Он ей адрес назвал, а она из девчоночьего любопытства отправилась и посмотрела. Увидела дом снаружи. Я ее предупредила, что с ребятами из этого поселка лучше знакомство не водить, у них свои законы и правила, всякое может быть. Короче, призвала ее к осторожности. У меня самой сыну восемнадцать, понимаете? Она немногим старше. Дите. А они обычно уверены, что во всем сами прекрасно разберутся.