Столица Сибири 2029. Берег монстров

Чувство голода обострялось, мы старались не думать о еде. Если надо – всегда добудем. Мы спешили дальше. В черных дырах подвалов попискивали крысы, но не высовывались – возможно, в данной местности они не отличались габаритами и прожорливостью. Впрочем, одну из хвостатых тварей мы все же засекли. Ее растерзанный труп с голым хвостом валялся рядом с расквашенной трансформаторной будкой. Крысу жадно обгладывало лохматое существо. Из боков животного были выдраны клоки шерсти. Оно стояло к нам спиной, помахивало пышным хвостом, и было поглощено своим гастрономическим занятием. Со спины животное не походило на мутанта. Не знаю, что нашло, возможно, образ Молчуна стоял перед глазами. Я не испугался. Приступ меланхолии сдавил грудь. Возникло дикое желание погладить собаку. Хорошая собачка… Я подошел к ней поближе. Животное почувствовало постороннего, совершило резкий скачок с разворотом и практически с кувырком через голову! Я опешил. На меня таращилась изувеченная шрамами кошачья морда! Растопырились роскошные «буденновские» усы. Оскалилась пасть, вылезли два убийственных клыка. Тварь присела на мягкие лапы, чтобы броситься. Возможно, я успел бы выстрелить. Но Ольга успела первой. Прогремела короткая очередь, пуля пробила лобную кость, и кошка без разговоров завалилась на бок, вздрогнув пару раз.

Я перевел дыхание. Даже испугаться не успел.

– Ну, ты точно инвалид первой группы на голову, – постучала по макушке Ольга. – Котенка захотел погладить?

– Я думал, это собака…

– Ну, тогда щенка…

Мы опасливо разглядывали мертвое животное. Возможно, на начальном этапе эволюции это был ангорский кот. Теоретически белый. Потом с ним что-то случилось – то ли вирусов налопался, то ли избыток микрорентген нашел свою жертву… В общем, чем удобряли, то и выросло. Ольга брезгливо передернула плечами.

– Домашний любимец, блин…

– Кошки съедобны? – задумался я.

– Ну, знаешь ли, – она натужно сглотнула. – Возможно, мы голодные, но чтобы до такой степени… Да, – она смутилась под моим ироничным взглядом, – у твоего вечно молодого, вечно пьяного приятеля Виктора я пробовала собачье мясо. Но сколько я перед этим выпила? Мне было без разницы, знаешь ли…

Вопрос был чисто академический. Непонятно, почему она восприняла его буквально. Надежду добыть нормальную еду я еще не потерял. Мы спешно снялись с места, пока не сбежалась местная публика, привлеченная шумом. И вскоре уже пересекали по диагонали падающую к Большевичке улицу Добролюбова. В районе перекрестка было много препятствий, поэтому мы срезали – через руины бизнес-центра «Якутия» и вывернутые наизнанку внутренности ресторана «Олонхо». Проезжая часть за светофором в сторону центра была забита автотранспортом. Машины теснились в четыре ряда. И не только у светофора, но и по всей дороге. Застывшие черные кляксы, обросшие слоями грязи. Когда тряхнуло в памятный день, весь этот бесконечный поток дачников тащился в город. После толчка, разумеется, никто не поехал. Машины сталкивались, переворачивались, их засыпало обломками стоящих вдоль дороги зданий. Уцелевшие машины и их водители просто не могли выбраться из этого плена.

– Ты только посмотри, что делается, – изумленно бормотала Ольга, озирая во все пределы улицу Большевистскую. – Удивляюсь, почему тут еще не выросло пробковое дерево…

– Занятная история, – соглашался я. – Прошло тринадцать лет после вселенского тарарама – и вот мы попали в пробку. Хотя чему тут удивляться? Был День города. Рвануло к вечеру. Традиционно половина горожан празднует, другая половина возвращается с дач. Обрати внимание, встречные полосы практически не заняты.

В противоположном направлении дорога действительно была пустой. Отсюда прекрасно просматривался левый берег Оби, над которым клубилась дымка. Эффектная возвышенность, въезд на Коммунальный мост, от которого с горем пополам уцелела лишь дамба. Массивы многоэтажек на холмистой местности выглядели так, словно их неделю утюжили тяжелые бомбардировщики. Пересекать разделительную полосу было опасно. Это ускорило бы наше продвижение, но лишь до первой опасности, которая съела бы нас с потрохами. К тому же дорога гуляла волнами, в ней зияли провалы. Валялись горки вывернутого асфальта. Лучше тише, да лучше, – рассудил я, и мы заскользили вдоль обочины, тщательно огибая участки, чреватые падением к центру земли. Ольга с трудом поспевала за мной, ворча, что все эти «ухищрения» ни к чему не приведут. Не существует никакой разницы, пойдем мы пешком или будем бежать. Тридцать километров до научного центра! Хочешь не хочешь, нужно что-то придумывать.

– Пойми, дурочка, – убеждал я свою упрямицу, – нам нет смысла искать машину.

– Обоснуй, – не понимала она.

– Дороги нет. Разве это дорога?

– Но попробовать-то мы можем? Хотя бы часть пути проехать с комфортом? – и я поражался отсутствию здравого смысла в ее голове, которую, в общем-то, не считал абсолютно безнадежной.

Мы промчались мимо вереницы автосалонов и недостроенных торговых центров. На площадке у дилерского центра «Лексус» стояли четыре когда-то белоснежных внедорожника. Ольга потопталась возле них, сокрушенно вздохнула, перехватила мой насмешливый взгляд и стушевалась. Мы тащились дальше – мимо рухнувшего в грязь завода «Труд», мимо останков элеватора, застекленных пешеходных мостов, упавших на дорогу. Приближались руины жилых домов, а справа строения обрывались, начинался обширный пустырь, ограниченный дорогой и прибрежным микрорайоном «Европейский Берег». Его построили в рекордные сроки, а упал он еще быстрее. «Красив и летом, и зимой Новосибирск родной!» – уверял скособоченный плакат. Злая ирония заключалась, видимо, в том, что в окрестностях плаката рухнуло все, кроме него самого.

– Есть повод гордиться, – урчала мне в спину уставшая и оголодавшая Ольга. – Прошли километр. Из тридцати. Ну, ладно, полтора. Максимум два. Дело за малым. Сейчас передохнем – и как навалимся на это дело, чтобы уже к обеду…

– Слушай, помолчи, – взмолился я, – ну, что ты нервы мои мотаешь?

И вдруг застыл с открытым ртом. Это не было галлюцинацией. Ольга тоже что-то услышала, оцепенела, проглотив очередное язвительное замечание. Наперебой гудели и рычали автомобильные моторы…

Мы перебежали улицу Большевистскую в районе взорвавшейся «Ленты», а дальше шли вприсядку, периодически опускаясь на четыре конечности. Шум проистекал с пустыря напротив бывшего магазина «Турист». Перед катастрофой власти взяли за моду устраивать в этом месте снегоотвал – всю весну здесь громоздились гигантские горы снега и растаивали только в июне. Перед руинами «Европейского берега» красовался обширный, практически ровный участок местности. На краю его росли приземистые строения, собранные из чего попало, – явно постапокалиптическое зодчество. В стороне возвышались гигантские цистерны – видимо, железнодорожные. Рев моторов приближался, делался надрывным, раздражающим. За постройкой с распахнутыми воротами просматривалось подобие арены, ограниченное высокой двухметровой сеткой. Горланили люди, кто-то залихватски свистел. Мы озадаченно переглянулись – откуда столько нездоровой, бьющей через край энергии? Город практически вымер, там никто не веселится, а здесь, лишь немного в стороне от жилых кварталов…

Мы сместились к дороге, чтобы «самодельные» гаражи и мастерские не заслоняли обзор. Одолели метров семьдесят, воспользовавшись канавой, и залегли за головешками автозаправочной станции. С позиции хорошо просматривался палаточный городок, раскинувшийся на заднем плане. Банда была многочисленной. Перед нами раскинулся фактически город – плотные палатки с отверстиями для дымоходов, какие-то сборные домики нелепых конфигураций. Между ними змеились дорожки, засыпанные гравием. Поселок тянулся вдоль реки, практически примыкая к руинам «Европейского берега». Крепостной стены как таковой не было. В нескольких местах возвышались брустверы, вспаханные участки с колючей проволокой (видимо, заминированные), торчали вышки с часовыми, вооруженными пулеметами. Банда была моторизованной. Машин в округе было много – и от этого чуда новаторской мысли невольно глаза округлялись. Фургоны, грузовики, легковые машины с усиленной колесной базой и мощными протекторами. Автотранспорт был оснащен обвязками из стальных рам, пулеметными гнездами. Торчали приваренные подножки с поручнями. О сохранности самих автомобилей, похоже, не заботились – металлические части изъела ржавчина, кузова облепила грязь, зияли прорехи. Заботились лишь о том, чтобы автотранспорт был на ходу. Часть машин была припаркована у палаточного городка, парочка прохлаждалась у охраняемых автоматчиками цистерн (явно с горючим). Несколько машин выстроились вдоль обочин по улице Большевистской, но возле них, похоже, никого не было.

– Вот это то, о чем я говорила… – возбужденно зашептала Ольга, высовывая голову. – Если у этих головорезов есть машины, то убеди меня, что нет дорог, по которым они носятся, разве не логично? Это банда, у каждой банды имеется зона влияния…

– Не высовывайся, – я схватил ее за воротник, – а то расстреляют во внесудебном порядке.

– Почему нас должны расстрелять? – насупилась Ольга.

– Прости. Расстреляют только меня. Тебя не расстреляют. Какое-то время. А когда закончится срок твоего использования – тогда, конечно, шлепнут.

– Какой ты грубый, – поморщилась Ольга.

У огороженной арены толпились десятки людей. Они не походили на доходяг, хотя и молодых там было немного. Не стриженные, в растрепанных лохмотьях – мужчины, женщины. Похоже, в банде ценился дух самовыражения: у кого-то на башке красовался петушиный гребень, у кого-то волосы были выстрижены самым абсурдным образом. У кого-то свисала грива до пояса – за которой он, как ни странно, следил. Хохотала тетка – рыжая, с веснушками. Упитанные чресла обжимали кожаные штаны с аляповато нашитой бахромой. Выше пояса красовалась замшевая куртка, из-под которой выглядывала майка, а из-под майки – клетчатая рубашка. Толпа возбужденно улюлюкала, орала. Разносились зажигательные матерки. Посреди арены происходили события. Меньше всего это походило на спортивное состязание. Хотя и здесь работал девиз: «Дальше, выше, сильнее!» На поле в живописных позах валялись исковерканные тела. Прибежали какие-то бродяги, оттащили их за пределы. Первый раунд мы пропустили, начинался второй. Отворилась створка в сетке, и на арену вышвырнули пятерых мутантов в «концлагерной» хламиде. Определенно это были мутанты – те же люди, но изувеченные, с искривленными телами. Вдавленные черепа, отсутствие ушей, волдыри вместо носа… Мутанты в развитии ничем не уступали людям – они и были бывшими людьми, попавшими под воздействие радиации или одной из многочисленных «вирусных инфекций». Они имели, за малым исключением, покладистый характер, не отличались агрессивностью. Передвигались, как все, успешно справляясь со своими недостатками. Вот и сейчас – их вышвырнули на арену, они растерянно озирались, переступали с ноги на ногу. Распахнулись ворота в противоположной части арены, и с ревом под ликующие вопли толпы на поле выпрыгнули два ржавых джипа со смонтированными на рамах клинообразными отвалами с ножами. Один – светлый, другой – темный. В некотором роде, грейдеры. Смысл соревнований постепенно доходил. Кто больше раздавит, тот и выиграл. Особых правил в игре, вероятно, не было. Ревя, как бизоны, оба джипа помчались на горстку растерявшихся мутантов. Четверо разбежались. А пятый не пожелал. Он угрюмо смотрел единственным смещенным глазом, как на него несется механизированное чудовище. Водитель приподнял отвал за миг до удара, а после столкновения дал по тормозам. Взвыла толпа. Бедолагу перерубило пополам, отшвырнуло к сетке. Горланила толпа. Кто-то надрывался: «Это нечестно, мля!». Второй джип негодующе прогудел, резко развернулся и погнался за долговязым увальнем со скрученным спиралью позвоночником. Захрустела кость, широкое колесо наехало на пятку, несчастный растянулся, взмахнув руками, и его уже вдавливало в гравий многотонное транспортное средство. И завертелась свистопляска. Машины и перепуганные мутанты носились по арене, неистовствовала толпа. Пронзительный бабий вопль – мутант в мешковатой дерюге оказался женщиной, ее переехало всеми четырьмя колесами. Еще один, чувствуя обреченность, бросился на сетку, полез по ней, с трудом просовывая заскорузлые пальцы в узкие ячейки. Идея была неудачной. Джип уже несся по кругу, прижимаясь к сетке. Глухой удар – и раскоряченное тело отправилось покорять воздушное пространство. Он пролетел метров двадцать, приземлился, весь переломанный. Толпа вопила и рукоплескала. Видимо, счет сравнялся: два-два. Остался последний обреченный – подвижный, коренастый, с головой, похожей на сплющенную тыкву. Он презрительно смотрел, как на него несется быстроходный грейдер. И вдруг метнулся ему навстречу под рев толпы, как-то по-заячьи подпрыгнул перед самым ударом, перелетел через крышу промчавшегося под ним джипа и приземлился на полусогнутые. Покатился колесом – настоящий циркач! Джип лихорадочно разворачивался. Сигналил второй, совершая крутой маневр. Они летели с разных концов арены на застывшую согбенную фигуру. «Бейся, урод! – скандировала толпа. – Бейся!» Мутант еще не выдохся, стоял в напряженной позе и, видимо, контролировал обе машины. Водитель первой почуял подвох, дал по тормозам. Второй продолжал лететь. А мутант вдруг резко перепрыгнул на руки, снова на ноги – пошел колесом. Хрустящий звук ломающегося металла – второй джип зацепил крыло первого, прорезал на нем вмятину. Истошно взвыли оба водителя. Машины отпрянули друг от друга, стали разворачиваться. У одного болталась фара, на другом тоже красовалось увечье. Ставки в игре, вероятно, были высоки. Уничтожить мутанта можно было лишь одним способом. Толпа застыла в напряженном ожидании. Начиналось самое интересное.

– Ну, держись, парень… – прохрипела Ольга.

А я соображал лишь в одном направлении: Ольга права. Если есть машины, есть и дороги. По крайней мере «направления». И нет в пространстве хоть одного человека, кто в данный момент смотрел бы не на арену. Даже часовые отвлеклись от своих обязанностей. Идея попахивала керосином. Но Ольга снова была права: пешком в научный городок мы не ходоки! Мы петляли между пустыми бочками, составленными в три ряда. На шару, будь что будет! Я первым вкатился в гараж – попутно мастерскую по ремонту колесной техники, обитую обгорелыми досками. Юркнул за станочек у входа, явно стыренный с Инструментального завода, расположенного через дорогу. У бандюков даже электричество имелось! Впрочем, что в этом странного? Если нет проблем с горючим, с дизель-генераторами… Ольга вкатилась вслед за мной, я схватил ее в охапку, прижал палец к губам: мол, тихо, пусть будет сюрприз. В замкнутом пространстве, заваленном автомобильным хламом, прохлаждались три машины и два одутловатых волосатика в промасленных комбинезонах. Они бросили свои дела, прилипли к мутному стеклу, наблюдали за событиями на арене. Один из присутствующих повернул голову на подозрительный звук. Но не заметил ничего необычного и вернулся в «зрительный зал». Ольге не терпелось куда-то бежать, что-то делать. Я схватил ее за руку. Мне не нужно ее бездыханное тело! На поясах у парней висели увитые цепочками кобуры с торчащими из них рукоятками. «Третьих лиц» в помещении не было. Снаружи донесся разноголосый рев. Взревела клаксоном машина-победитель.