Столичный доктор. Том VII

* * *

Харбин — дело хорошее, меня здесь не то чтобы любят, но воспринимают спокойно, даже с легкой опаской. Наезды Чичагова — они больше потому, что генерал за себя переживает. Случись что со мной по дороге, спросят с него. Вот и нервничает человек. Легко представить, что шайка хунхузов, применив неожиданную партизанскую тактику, была более удачливой. А взорвись та мина под моим вагоном? Или до того, как казаки почти все покинули вагон? В Петербурге разбираться бы не стали, виноватых назначать там умеют, на своей шкуре попробовал.

А вот Владивосток — совсем другое. Адмирал Алексеев наверняка считает Дальний Восток своей вотчиной. И дело вовсе не в должности — не на улицу уходит, а остается в обойме. По словам Сергея Александровича, обижен не будет. Но одно дело, когда человек сам добивается каких-то постов и прочих плюшек, а другое — если его просто отодвигают в сторону. Да хоть военным министром его поставь — всё равно не будет радоваться. Наверняка Безобразов сейчас пытается что-то предпринять. Не удивлюсь, даже если он сможет переиграть назначение, судя по его влиянию на царя. Там, конечно, и Сергей Александрович свою партию играет, но всё может случиться. А, ладно, что ни делается — всё к лучшему.

По случаю приезда устроили прием в офицерском собрании. Неспешно сейчас дела творят. Поневоле вспомнишь, как какой-то политик за сутки успел трое переговоров провести, что ли — и все в разных странах. А тут — приехал, отдохнул, сходил в собрание, пообщался неторопливо.

Чичагов продолжал меня неназойливо опекать. Повсюду ходил со мной, со всеми знакомил. Я решил ввернуть идею насчет бронепоезда. И оказалось, что умный я не один.

— Так ведь все вагоны, идущие по Китаю, имеют противопульную защиту по низу, — сообщил генерал. Даже назвал имя конструктора, кто это придумал.

— Странно, не заметил. Впрочем, у меня на глазах казака убило шальной пулей, влетевшей через окно. Вот вам и защита.

— От судьбы не уйдешь, — произнес Чичагов железобетонную отмазку. — Но некоторое количество броневагонов и бронепоездов имеется. Надо только их вытащить на свет божий.

— А вам что для этого надо? Занимайтесь. Думаю, после начала боевых действий они могут оказать неоценимую помощь.

— Думаете, будет война? От дипломатов приходят обнадеживающие сведения.

— Уверен, что будет. Надо готовиться. А дипломатов слушайте поменьше. У них работа такая — сладко говорить. У военных — другое. Как по мне, лучше перебдеть. От лишних усилий по подготовке личного состава хуже не будет. Подумайте над тем, чтобы поставить на железнодорожные платформы пушки.

Генерал задумался:

— Выдержат ли? Хотя если поставить новые трехдюймовые… Есть облегченный образец.

Чичагов подозвал кого-то из артиллеристов, начал с ним обсуждать тихо, почти на ухо мое предложение. А меня взяли в оборот офицеры собрания. И опять речь шла про войну. Я вспомнил свою папочку с газетными вырезками, ту самую, что демонстрировал Сергею Александровичу. Дал весь расклад по японцам — армии и флоту. И нашел полное понимание у военных.

Здесь в близкую войну верят все. Расходятся только в сроках — от середины весны до начала осени.

— Не хочется, господа, повторения последней русско-турецкой кампании, когда мы вступили в войну не очень-то готовыми…

На выходе из офицерского собрания я с облегчением вдохнул морозный воздух, пожал руки провожающим меня офицерам. Продуктивный обмен мнениями состоялся, или как там дипломаты говорят. А учитывая количество выпитого, мнения становились многословными и несколько бессвязными. Я почти не пил — так, вина немного, лишь бы не обидеть хозяев. А то с офицерами только сядь — перепить их невозможно, они сами рассказывают, что в кавалерии ротмистра спирт и не берет вовсе. Охотно верю — в дальних гарнизонах от скуки чего только не придумают. Тот же «тигр» сейчас имеет правила намного жестче, чем описывал Довлатов. На стол ставили рюмки с водкой по количеству участников, а «тигр» должен был их все выпить, и только после этого закусывать. Потом все выбирались из-под стола, и пытались занять стул. Одного не хватало. Проигравший начинал водить. И так несколько раз. Богатырского здоровья люди отечество наше защищают! Я бы умер, не дослужив до ротмистра.

Внезапно из толпы выскочил невысокий азиат в потрёпанной одежде. Глянешь — и забудешь, их тут тысячи таких. Только у этого в руке блестит небольшой пистолет. Время словно замедлилось. Я произнес заветное «Чок» — и каждое движение мгновенно стало кристально ясным. Выстрел! Пуля пролетела в миллиметре от моего виска, высекая искру из фонарного столба. Я сделал плавный шаг в сторону, и мой кулак с силой встретился с запястьем нападающего. Пистолет летит в снег. Тут же пинок — и оружие улетает в сугроб.

Истошно закричала какая-то дама, добавляя красок в происходящее. Офицеры бросились на азиата, но произошло нечто невероятное — он словно плясал между ними, уворачиваясь от хватающих рук, нанося точные, молниеносные удары. Его движения напоминали танец теней — плавные, но смертоносные. Разбросав военных, азиат ввинтился в толпу, словно штопор. Тут все, конечно, вышли из ступора, раздались крики:

— Хватай супостата!

— Держи, держи вора!

Я бросился в погоню, понимая, что имею дело не с обычным преступником, а с обученным диверсантом. Синоби? Очень похоже на то.

Мы мчались по узким улочкам Харбина. Фонари мелькали мимо, как звёзды в ночном небе. Мои сапоги скользили по обледенелому камню мостовой, но я не отставал. Азиат, юркий как змея, петлял между домами, нырял в проулки, но оторваться от меня не смог.

Внезапно он забежал в тупик — узкий переулок, заканчивающийся глухой стеной. Но вместо того, чтобы остановиться, мой противник начал карабкаться вверх с ловкостью горного козла. Стена высокая и глухая, наверное, склад какой-то. Уйдет ведь, Глеб Егорыч!

Вошел в боевой транс ещё глубже, концентрируя энергию в ногах. Прыжок! Мои пальцы уцепились за штанину синоби. И тут сыграл роль мой вес — я-то потяжелее щуплого злоумышленника, так что не удержался мастер темных дел, упал на землю. Но не расстроился — сразу вскочил на ноги!

Синоби обернулся, глаза сверкнули в свете луны. Началась схватка. Его движения быстрые и точные, мы кружимся в смертельном танце, каждый удар и блок имеет свою логику и развитие. В итоге установилось равновесие: я выигрываю в скорости, а он — в опыте.

Наконец удалось поймать азиата на противоходе, захватить правый рукав. Закрутил противника, взял локоть на излом. И сразу, не останавливаясь и не предлагая сдаться, сломал руку. Тут же попытался сделать подножку и повалить вражину на землю. Куда там! Тот ушел ловким прыжком. Похоже, финал истории — в переулке уже раздаются крики и свистки полицейских. Прибыла кавалерия из-за холмов, наконец-то. Хотя сколько тут времени прошло? Хорошо, помощники направление не потеряли. Расслабился я, не заметил, как в левой руке азиата появился короткий кинжал. Он попытался нанести удар, но я блокировал запястье, ответил прямым ударом ноги. В этот момент я увидел в его глазах не страх, а решимость. Одним быстрым движением он воткнул клинок себе в горло и меня обдало кровью.