Столкновение в Вихре (Reencounter in the Vortex)

– Но почему она? – спросила Энни, подняв глаза к небу, словно пытаясь найти там ответ. – Почему на ее долю выпало самое ужасное? Такая чудесная женщина заслуживает самого лучшего!

– В этом ты права, Энни, - отозвалась Пати, кивнув со слезами на глазах. – Но Бог подвергает нас лишь тем испытаниям, которые мы способны вынести, ни больше ни меньше. Именно поэтому она сейчас облегчает страдания раненых, а мы находимся здесь.

– Кенди! – вздохнула Энни. – Она всегда берет на себя трудности, а я наблюдаю со стороны. Она выросла сильной, бесстрашной и благородной, как наше дерево, - добавила она, обратив взор на холм. – Я так часто молюсь о том, чтобы она нашла свою истинную любовь, чтобы у нее была семья, о которой она мечтала. Только тогда моя душа успокоится.

– Энни! – вздохнула Пати, не зная что сказать: ведь она тоже желала подруге самого лучшего.

Две девушки застыли, молча любуясь белоснежным холмом. Рождественская елка одиноко стояла посреди комнаты… В конце концов, Кенди не могла надеть на верхушку звезду.

Кенди в ярости ворвалась в палатку. Она бросилась к своему рюкзаку, стоявшему у раскладушки. Быстрыми гневными движениями она открыла его, вытащила белую форму и пару ботинок. Так же стремительно она сбросила с себя зеленую одежду, не обращая внимания на спящих в этой же палатке пациентов, которые в любой момент могли проснуться. Но от тихого шума, издаваемого Кенди, проснулась лишь Жюльен и молча прислушалась, как девушка разговаривает сама с собой.

– Что я здесь делаю? А что здесь делаешь ты, идиот? – вслух вопрошала Кенди. – Вопрос чести, ха! Бред!

Пораженные глаза Жюльен заметили, что ее пальцы нервно дрожат, когда она пыталась застегнуть форму и завязать шнурки.

Ее губы вели разговор с невидимым собеседником, но когда она закончила одеваться, ее взгляд остановился на груде мужской одежды, валявшейся на кровати. Она резко опустилась на кровать, взяла в руки рубашку и спрятала лицо в грубой ткани, несколько минут оставаясь неподвижной. Когда наконец она показала свое прекрасное лицо, глаза ее были полны слез.

Группа осталась в лагере на 48 часов. Все это время Кенди оставалась в палатке, ухаживая за Флэмми и пытаясь побороть отчаянное желание снова увидеть Терри. Но она была уверена, что это будет бесчестно, да и причинит новые страдания ее душе, и сопротивлялась искушению.

Что касается Терри, он искал повод увидеть ее, но, когда Жюльен передала ему его вещи, вообразил, что Кенди все еще злится, и не решился войти в ее палатку. Уже одного проявления ее отказа было достаточно, чтобы причинить ему боль.

На третий день после неожиданного появления Кенди капитан Джексон приказал переправить бригаду врачей в Париж. Погода улучшилась, и терять время больше не имело смысла. Джексон решил предоставить женщинам новый грузовик и шофера, который мог бы позаботиться о них. Для Кенди было сильным потрясением узнать, что в Париж поедет никто иной, как Терри. Этот выбор был не случаен. Терри сам просил об этом, и Джексон пошел ему навстречу, удивленный переменами, произошедшими в характере молодого человека. «Удивительно, что женщина может сделать с мужчиной!» – сказал он сам себе. Он был слишком стар, чтобы не замечать очевидного.

Утром 18 декабря раненые уже были в грузовике, но один вопрос оставался открытым: кто из медсестер займет место рядом с водителем? Однако состояние Жюльен не оставило Кенди выбора. Состояние блондинки тоже было не самым лучшим. Собственно говоря, ее простуда переходила в грипп, а температура не оставляла сомнений в начинающейся лихорадке, но кашель Жюльен не прошел, и доктор настоятельно порекомендовал ей устроиться поближе к обогревателю. В результате Кенди и Терри были вынуждены путешествовать вместе. Эта мысль сковывала их сердца дрожью, хотя и по разным причинам.

Вначале пути между ними возникло напряженное безмолвие. Но Кенди понимала, что начало разговора могло привести к еще более неприятной ситуации. Последним, о чем она хотела узнать, была жизнь Терри. Она не хотела знать о его женитьбе на Сюзанне или, что было бы совсем невыносимо, об их первом ребенке. Хотя ее интересовала причина, по которой он оказался в армии, она не открывала рот и молча смотрела на линию горизонта. Терри, напротив, хотел узнать все до мельчайших подробностей, даже то, что причинило бы боль его душе, оставаясь без ответа. К сожалению, когда он нашел в себе силы нарушить тишину и обернулся к Кенди, чтобы завязать разговор, то увидел, что она спит сладким сном. Теперь Терри мог позволить себе остановить машину и поласкать свои глаза созерцанием женщины, чье видение так часто посещало его в дни и ночи его юности. Ее волосы слегка растрепались, и ее густые темные ресницы отбрасывали тени на щеки. Терри подумал о зеленых переливающихся глазах, скрытых веками, и решил, что изумруды лишь жалкие фальшивки в сравнении с ними. Как долго мечтал он увидеть эти глубокие озера, утоляющие жажду его сердца, и вот она так близко, а он даже не смеет обмолвиться о своих чувствах.

Голова Кенди покоилась на черном пальто у окна, а руки были скрещены на груди, словно обнимая ее. Терри медленно подался вперед, не обращая внимания на тысячу колокольчиков, трезвонящих в его мозгу, предупреждая о безумии этого шага. Он был достаточно близко, чтобы увидеть тонкую голубоватую вену, пересекающую ее шею; близко, чтобы почувствовать аромат роз, всегда сопровождающий ее; близко, чтобы прикоснуться плечом к ее пальто. Он даже протянул руку, чтобы прикоснуться к ее мягкой румяной щеке. Но прежде, чем он успел это сделать, внутренний голос пересилил желание, и он отдернул руку. «Это нечестно», - подумал он и завел мотор, чтобы продолжать путь к Парижу. Если бы он осмелился коснуться щеки Кенди, то заметил бы, что в тело женщины уже проникает лихорадка.

Через пару часов Кенди проснулась от жажды и раздражения в горле. Лес остался позади, и перед ними расстилалась бескрайняя равнина. В вышине солнце ярко освещало горизонт. Все было настолько спокойным и красивым, что Кенди забыла свой гнев и решилась поговорить с человеком рядом с ней.

– Как ты думаешь, когда мы приедем в Париж, Терри? – спросила она без всякого выражения в голосе.

Молодой человек медленно обернулся к ней. В его животе закружилась тысяча бабочек. «Она назвала меня Терри!» - пропел его внутренний голос.

– Думаю, к вечеру, - хрипло смог проговорить Терри. –Ты торопишься вернуться? – небрежно спросил он.

– Вообще-то, да, - ответила она, любуясь, как снег отражает солнечный свет. – Я волнуюсь из-за Жюльен, ведь ей нужна забота и уход.

– Всегда заботишься о других? – спросил он, улыбаясь в первый раз за время их поездки. Кенди застенчиво опустила глаза, частично из-за слов Терри, но и потому, что знала: улыбки Терри – драгоценные камни, которые он дарил только лучшим друзьям.

– Я помню, как ты всегда проявляла заботу о своих друзьях, - добавил Терри, осмелившись поговорить об их общем прошлом. – Застенчивая девочка с большими глазами и толстушка в очках…

– Пати - не толстушка, - возразила Кенди, зная, что Терри играет с ней. Но сейчас игра доставляла ей удовольствие. – Сейчас она утонченная и очаровательная молодая леди.

– И, конечно, Энни тоже стала утонченной, - сказал он с насмешливой улыбкой. – Если смогла хоть раз выйти из дома, не умирая от страха.

– Ты бы удивился, увидев, как она выросла и изменилась, мистер Самоуверенность, - огрызнулась она, приподняв бровь.

– Надо же! – присвистнул он, изображая удивление. – И, естественно, она не бросила того денди. Кстати, как он? – спросил он слегка изменившимся голосом. Глубоко в душе еще оставалось чувство недоверия к Арчи, не исчезнувшее с годами.