Сторож сестре моей. Книга 2

— Представь, тетя Марли, я собираюсь пойти с ребятами в «Студию-54» в эту пятницу. Все уверены, будет что-то сногсшибательное, а Мидджей знает Стива Рабелла, так что мы попадем в самую гущу порока… уж не знаю, хорошо это или плохо, наверное, зависит от того, как на это посмотреть, — она бухнулась в кресло, выставив на обозрение часть бедер. — Кстати, я проголодалась.

Марлен не понравилась сама идея похода, но она ничего не могла сказать или сделать, чтобы остановить Фиону. Даже Бенедикт как-то говорил, что она в некотором смысле отличалась большим упрямством, чем Сьюзен. Она чувствовала, что должна каким-то образом выразить свое неодобрение, но сказала только:

— Все преувеличивают, там совсем не так интересно.

Фиона подозрительно покосилась на нее.

— Спорим, ты никогда там не была. Это место не для тебя, — она принялась хихикать. — Они далеко не всякого пускают туда. У них там эти… эти… охранники…

— Банда хулиганов! — оборвала ее Марлен. У нее начинала болеть голова. Она надеялась, что Чарльз не задержится. — Ты права, это место не для меня, и думаю, не для тебя тоже, пятнадцатилетней девочки. Ты еще маленькая. Это противозаконно; вот будет здорово, если тебя не пустят.

Фиона вытаращила глаза.

— Тетя, дорогая, клянусь жизнью, я не выгляжу на пятнадцать по вечерам. И потом, мне почти шестнадцать.

К счастью для Марлен, в дверь позвонили, и Фиона завизжала от радости.

— Это Чарли, любимый дядюшка Чарли. Мне не терпится услышать, что он там затевает с Наташей.

— Послушай, Фиона, не забывай о нашем уговоре, — укоризненно сказала Марлен, но девочка вприпрыжку помчалась к входной двери, чтобы броситься дяде на шею.

Он покраснел от удовольствия, как он всегда, насколько Марлен помнила, краснел от смущения, милый мальчик. Она многозначительно вздыхала, когда Фиона, завладев разговором, подбивала Чарльза пойти с ней в «Студию-54», «в самую гущу порока… ты ведь знаешь, где это, правда, дядя Чарли», сказала та тоном скромницы.

В шесть часов, в тот момент, когда Марлен объявила, что Фиону отвезут на машине домой, на Семьдесят третью улицу Ист-сайда, в дверях появился Тейт. После возгласов протеста Фиона покрыла поцелуями лицо Чарльза и, выскакивая за дверь, хитро сказала:

— Мы не долшны больше видьеться тайком, Чарльз. Что скашут сосьеди?

— Иди отсюда, бесстыдница.

Когда дверь за ней захлопнулась, повисло тяжелое молчание.

— У тебя есть время, чтобы немного выпить? — нервно спросила Марлен, в душе надеясь, что времени у него нет. Несмотря на то, что Луиза и Бенедикт находились за тысячи миль отсюда, она боялась, что вдруг они позвонят, и она как-нибудь выдаст себя.

Чарльз, казалось, совсем не спешил уходить.

— С удовольствием пропущу стаканчик шотландского виски с водой.

Когда она направилась к бару в угловом буфете, он заботливо сказал:

— Говорят, ты много работаешь в компании. Наташа всегда говорила, что из тебя получится великолепный руководитель учебных программ, потому что ты все замечаешь и ни о чем не забываешь.

— Она так сказала? — Марлен, забыв о своих принципах, так и просияла от удовольствия. — Что ж, мне и в самом деле нравится этим заниматься, но Луиза… — она замялась, не зная, как Чарльз отреагирует на это имя. Он сидел и бесстрастно смотрел на нее. — Луиза еще не приняла окончательного решения насчет меня. Мне сказали, что у меня ознакомительный период проходит слишком долго, как ни у кого другого, — она самоуничижительно рассмеялась.

— Но по крайней мере ты — вице-президент, а это хорошее начало.

В его словах не было никакого подвоха. Как истинный Тауэрс, он считал, что так и должно быть для членов семьи Тауэрс. Марлен хотела бы, чтобы и все остальные сотрудники компании это понимали.

На внутренней стороне ее запястья сохранился слабый запах «Бравадо», аромата, который «Луиза Тауэрс» скоро должна была выпустить на рынок. Марлен ужасно хотелось дать его понюхать Чарльзу, чтобы узнать его мнение, но, конечно, об этом и заикнуться было нельзя.

— Как ты живешь? — Ей хотелось знать, однако она предпочла бы не давать повода начать обсуждение личных проблем.

Чарльз положил ноги на кофейный столик и, казалось, полностью расслабился.

— Ну, тетя Марли, должен сказать, что дела идут замечательно. Наташа…

Марлен невольно подняла руку. Он тотчас понял.

— Не волнуйся, я не собираюсь смущать тебя перечнем ее — или наших — достижений, но, — он лукаво улыбнулся, — одну вещь тебе все-таки следует знать: у нас разные рынки сбыта. Ваша продукция — для высшего класса, а мы работаем для масс, никакого соперничества. Неужели ты думаешь, я когда-нибудь открыл бы дело, чтобы конкурировать с собственной семьей? — он пристально посмотрел на нее. — Я довольно часто говорил об этом с отцом. Надеюсь, наступит день, когда он будет гордиться, что я сам чего-то добился. Конечно, видимся мы с ним не часто, но мы с ним не враги.

Марлен ничего не ответила. Она чувствовала, что он ее прощупывает. Ей хотелось бы согласиться с ним, но судя по тому, что ей рассказывали, она была не совсем уверена, как именно ее деверь относится к своему сыну. Единственное, что она знала наверняка, — это то, что Луиза ненавидела свою сестру. Наконец Марлен сказала с запинкой:

— Очень жалко, что мы не можем быть все вместе, как раньше.

— Ты думаешь, ситуация стала бы проще, если… если бы я упорядочил свою жизнь?

На миг она растерялась, не понимая, что он имеет в виду.

— Упорядочил?

— Да, — с необычной для себя раздражительностью сказал Чарльз. — Отдавал бы дань приличиям. Если мы сейчас подадим прошение, к началу будущего года мужа Наташи официально объявят мертвым. Если мы поженимся, ты думаешь, семья нас поддержит, примет наш брак?

Марлен стало дурно. Что она могла сказать? Что Бенедикт, вероятно, охотно пошел бы навстречу, но эта Луиза по каким-то своим личным, тайным причинам — ни за что.

— Не знаю, Чарльз. Хотела бы знать, но не знаю.

Из-за того, что она очень нервничала, хотя ей отчаянно хотелось, чтобы он ушел, она взяла его бокал и снова наполнила его, спросив:

— Почему Наташа не развелась с мужем?

— Невозможно развестись с тем, кто отсутствует, иначе она давным-давно сделала бы это, — с вызовом ответил Чарльз. — Я хочу остепениться, обеспечить Наташе прочное положение, возможно, даже иметь ребенка.

— Ребенка! — Она была потрясена.