Стоя в чужой могиле

— Я мало видел женщин с такими зажигалками, — заметил он.

— Она принадлежала моему мужу.

— Принадлежала?

— После исчезновения Салли он только год и продержался. Доктора решили, что тромб. Не напишешь же в свидетельстве о смерти «разбитое сердце».

— Салли — ваш единственный ребенок?

Хазлитт кивнула:

— Ей тогда только исполнилось восемнадцать. Через полгода должна была закончить школу. Потом собиралась в университет — хотела изучать английский. Том был преподавателем английского…

— Том — это ваш муж?

Она кивнула:

— В доме полно книг — неудивительно, что и она этим заболела. Когда она была маленькой, Том ей всегда читал на ночь какую-нибудь историю. Однажды я вошла к ним, думая, что это какая-нибудь сказка с картинками, а он ей читал «Большие надежды». — При этом воспоминании лицо ее исказилось болезненной улыбкой. От ее сигареты оставалась добрая половина, но она бросила ее на дорогу. — Салли с друзьями сняли что-то вроде шале недалеко от Эвимора. [10] Мы сделали ей подарок на Рождество — дали деньги на ее долю.

10

Эвимор — туристический горнолыжный курорт в горной части Шотландии.

— Миллениум, — проговорил Ребус. — Думаю, это было недешево.

— Да, недешево. Но предполагалось, что поедут четверо, а в компанию втиснулись еще двое. Так что вышло дешевле.

— Она была лыжницей?

Хазлитт отрицательно покачала головой:

— Я знаю, Эвимор этим и знаменит, и по меньшей мере две девушки катались на лыжах, но Салли хотела просто развлечься. Они поехали в город — у них были приглашения на две вечеринки. Они все думали, что она на другой. Никто ни с кем не ссорился, ничего такого.

— Она там выпивала?

— Наверно. — Хазлитт застегнула куртку: на улице было холодно. — Я ждала от нее звонка в полночь, хотя и знала, что у нее даже в хорошую погоду барахлит телефон. Утром друзья решили, что она с кем-то познакомилась и теперь где-то отсыпается. — Она резко остановилась и посмотрела ему в глаза. — Хотя это на нее не похоже.

— А кавалер у нее был?

— Они расстались осенью. Его тогда допрашивали.

Ребус совсем не помнил этого дела. Правда, Эвимор был далеко на севере от Эдинбурга.

— Нам с Томом пришлось ехать в Шотландию…

— Откуда? — перебил ее Ребус.

Он слышал ее английский акцент, но почему-то решил, что она эдинбурженка.

— Из Лондона. Крауч-Энд [11] — знаете? — (Ребус покачал головой.) — Нам повезло — родители Тома помогли нам купить дом, как только мы поженились. Они неожиданно разбогатели. — Она помолчала. — Извините. Я знаю, что все это к делу не относится.

— Никак вам это уже говорили?

— Очень многие полицейские, — признала она с очередной горькой улыбкой.

11

Крауч-Энд — район в Лондоне, где проживают зажиточные англичане.

— И как же вы вышли на инспектора Маграта? — с искренним любопытством спросил Ребус.

— Я говорила со всеми — с теми, кто находил для меня время. Имя инспектора Маграта упоминалось в газете. Он специализировался в нераскрытых преступлениях. И после второго случая… — Она увидела, что теперь завладела его вниманием, и глубоко вздохнула, словно готовилась декламировать наизусть. — Май две тысячи второго года. Дорога А — восемьсот тридцать четыре близ Стратпеффера. Ее звали Бриджид Янг. Ей было тридцать четыре, и она работала аудитором. Она припарковала машину у дороги — покрышка спустила. С тех пор ее никто не видел. Столько людей пропадает каждый год…

— Но этот случай чем-то выделялся?

— Так ведь это та же самая дорога.

— Разве?

— Стратпеффер чуть в стороне от А-девять — взгляните на карту, если не верите.

— Да я не спорю, — сказал Ребус.

Она внимательно посмотрела на него:

— Узнаю этот тон. Он означает, что вы начинаете думать, будто я свихнулась.

— Но это факт или нет?

Она проигнорировала его и продолжила:

— Третий случай произошел в две тысячи восьмом на самой А-девять — в магазине товаров для садоводства между Стирлингом и Ох… — Она нахмурилась. — Местечко, где отель «Глениглс».

— Охтерардер?

Она кивнула:

— Двадцатидвухлетняя Зоуи Беддоус. Ее машина оставалась на парковке целый день. А потом и следующий.

Тогда и возникли подозрения.

Ребус докурил сигарету до фильтра.

— Миссис Хазлитт… — начал было он, но она выставила ладонь.

— Я это столько раз слышала, что прекрасно знаю, что вы хотите сказать. Никаких улик нет, тела не обнаружены — значит, по мнению полиции, и преступления не было. Я всего лишь мать, и все мои способности убеждать сгинули вместе с единственной дочерью. Неужели этого мало, инспектор?

— Я не инспектор, — тихо ответил он. — Прежде был, а теперь в отставке. Работаю в полиции в гражданском статусе. И занимаемся мы только нераскрытыми преступлениями, а все остальное — вне моей компетенции. Так что вряд ли я могу быть вам полезен.

— А что же это, как не раскрытые дела? — Ее голос зазвенел и слегка задрожал.

— Может быть, я найду, с кем вам лучше поговорить.

— Вы имеете в виду криминальную полицию?

Она дождалась его кивка. Обхватив себя руками, она отвернулась от него.

— Я только что оттуда. На меня там и смотреть не стали.

— Может быть, если с ним сначала поговорю я… — Ребус полез в карман за телефоном.

— Не с ним — с ней. Она сказала, что ее зовут Кларк. — Она вновь повернулась к нему. — Понимаете, это повторилось. И случится опять. — Она замолчала и смежила веки. По ее щеке покатилась слеза. — Салли была только первая…

2

— Эй, — позвал Ребус, выходя из машины.

— В чем дело? — Инспектор криминальной полиции Шивон Кларк чуть повернула голову и посмотрела на здание, из которого только что вышла. — Дурные воспоминания не пускают?

Ребус несколько секунд разглядывал мрачный двухэтажный фасад полицейского отделения на Гейфилдсквер.

— Только приехал, — объяснил он, хотя на самом деле просидел в своем «саабе» добрых пять минут, постукивая пальцами по баранке. — Похоже, ты закончила…

— И как ты только догадался. — Она улыбнулась ему и, сделав несколько шагов вперед, клюнула его в щеку. — Как поживаешь?

— Похоже, страсть к жизни у меня так и не прошла.

— Ты имеешь в виду пьянство и никотин?

Ребус пожал плечами, улыбнулся ей в ответ, но ничего не ответил.