Страна цветущего шиповника

— Вон туда. — Ник мотнул головой. — На байке там не проехать, пешком надо.

Тина обернулась. Они с Ником стояли на небольшой площадке, перед очередным поворотом дороги. Дорожный серпантин уходил дальше, вверх, а в стороне, куда показывал Ник, темнела пещера.

На лице у Тины, должно быть, было написано все, что она думает о ночных посещениях пещер.

— Боишься? — поддел Ник.

— До смерти, — как могла небрежно, фыркнула Тина. — В дерьмо наступить, например.

— Это вряд ли. Туристы досюда не добираются. — Освещая пространство перед собой фарой, Ник покатил байк в сторону пещеры.

Тине оставалось либо ждать, либо идти за ним. Рассудив про себя, что остаться тут в одиночестве — все же страшнее, чем нырнуть в темноту, она догнала Ника.

— Аккуратней только, не споткнись. — Он прислонил байк к скале у входа в пещеру. Пристроил на лоб специальный фонарик. — Тут каменюги под ногами здоровые.

***

«Здоровые каменюги» — это был мягко сказано. С десяток метров Тина и Ник пробирались между камней, среди которых попадались экземпляры высотой по пояс.

— Здесь по весне речка течет, — объяснил Ник, — когда снег сходит. Сейчас-то пересохла, мы с тобой по руслу ползем.

Тина не ответила. Была слишком занята тем, чтобы не поскользнуться, и слишком зла на Ника. Решила, что выскажется потом, когда они отсюда выберутся. И стесняться в выражениях не будет.

Она даже первую фразу придумала: «Ну и где тут зарыт святой Грааль?», но не сказала. Забыла.

Каменный переход закончился внезапно — они просто выбрались по камням на открытое пространство. Тина обрела наконец возможность выпрямиться, сделала шаг вперед — и замерла.

Они стояли на широком скальном уступе, а далеко внизу плескалось море.

Городок, со спускающимся к берегу коттеджами, отелями, барами и ресторанами, отсюда казался дорогой, искусно сделанной игрушкой.

Тина разглядела ярко подсвеченную старинную ратушу на центральной площади городка, ленту освещенной фонарями набережной, гуляющих вдоль берега и сидящих в кафе под платанами людей.

На пляжах грустили сложенные на ночь зонтики. Далеко в море, за линией мигающих красными огоньками бакенов, по воде скользили две яхты: будто наперегонки. И — ни ветерка, ни шевеления вокруг.

Тине показалось, что камни под ногами — вот сейчас, при ней — выдохнули в последний раз, отдавая накопленное за день тепло — и замерли. Днем они, наверное, так раскалены, что не притронуться. А сейчас — хорошо. И густой-густой аромат, в воздухе вокруг.

Тина потрогала прилепившийся к скале колючий куст. Дикий шиповник. Вот откуда аромат...

Постояв немного, она уселась прямо на теплые камни. Ник опустился на корточки рядом, привалился спиной к скале. Он молчал. Тина его и не видела — только сцепленные на коленях руки в перчатках. И это было очень хорошо — то, что он молчит.

Тина подумала, что Брайан, например — да любой ее знакомый — обязательно произнес бы вежливую банальность, вроде «Какая красота!» — если бы, конечно, Брайан нашел способ сюда добраться. Да и сама она, если бы находилась тут в обществе Брайана или любого своего знакомого, тоже непременно сказала бы «Какая красота!» — и после этого уже никому не было бы дела до красоты, а пришлось бы поддерживать дурацкий разговор.

Нику можно было ничего не говорить. И это было чудесно.

Тина тоже откинулась спиной на скалу, заложила за голову руки. Долго следила за тем, как дальняя яхта постепенно догоняет ту, что впереди. Задумчиво проговорила:

— Ты хотел бы быть там?

— Я бы где угодно хотел быть, — не сразу отозвался Ник. Он тоже смотрел на яхты. — Если бы меня в том месте в покое оставили.

— Ты поэтому в Милан сбежал?

— Не только... Но и поэтому, да.

— И часто ты сюда забираешься?

Ник качнул головой.

— Сейчас — нет. А в детстве чуть не каждый день бегал, я на это место случайно наткнулся. В свое время все скалы в округе излазил... Сидел вон там, — Ник кивком указал на край уступа, — и думал: вот сорвусь сейчас, и никто меня не найдет. Они ведь даже знать не будут, где искать! И жутко этим гордился.

— Я один раз тоже сбежала, — помолчав, призналась Тина, — но меня быстро нашли. Мы тогда в Париже жили, а поймали, когда пыталась сесть на поезд в Марсель.

— Почему в Марсель?

— А мы там до Парижа жили, на побережье. Я запомнила море и корабли. Дядька, который нашей кухарке рыбу привозил, моряк был. Усатый такой. И все кухарке рассказывал, что скоро в рейс уйдет. На три месяца — в море! И я все думала — офигеть, вот это работа. Три месяца — далеко-далеко... Хотела с ним попроситься. Дура была.

— Вот и я был дурак. — Ник вздохнул. — Думал, стану взрослым — и сразу все проблемы закончатся. Просто, сами собой исчезнут.

— Никуда они не исчезают.

— Знаю... Ладно, поехали.

— Уже? — расстроилась Тина.

— Пора. Обратно ехать — дольше, чем сюда. Спускаться всегда опаснее.

«Пообещай, что еще сюда приедем», — хотела попросить Тина. Но сдержалась.

Ник откачнулся от стены. Тина думала, что поднимется на ноги — но он вдруг оказался перед ней.

Он ничего не делал, просто ждал и серьезно смотрел на нее. Тина сама положила руки ему на плечи.

Они целовались взахлеб, до одурения. Отстранялись друг от друга, смотрели, бормотали что-то вроде «надо идти» — и снова начинали целоваться.

После тысячного «надо идти», спотыкаясь на камнях, пробрались к выходу из пещеры.

Дорогу до городка Тина не запомнила. Она прижималась щекой к спине Ника, чувствовала его тело под своими руками, слушала, как под курткой бьется его сердце. Она, кажется, всю жизнь могла бы провести вот так — прижимаясь к нему.

В саду поместья они быстро поцеловались — и Тина побежала к своему домику. До возвращения Брайана нужно было успеть переодеться и причесаться. Ник остался в саду, прятать мотоцикл.

Когда в балконную дверь осторожно постучали, сердце у Тины подпрыгнуло. Она бросилась к балкону — но это оказался Брайан.

— Выиграли! — сияя, объявил он.

Тина не сразу поняла, о чем речь. Так задумалась, что даже, зачем здесь Брайан, сообразила не сразу.

— Э-э-э... Да? Что ж, поздравляю.

— Правда? — Брайан заискивающе заглянул ей в глаза. — Не обижаешься? Это — в первый и последний раз, клянусь!

— Правда, — совершенно искренне подтвердила Тина. — Вообще не обижаюсь.