Страна мыслителей

И все-таки как следует подготовиться к матчу Амандо так и не сумел. Нет, ему помешала не нехватка времени, просто случилось непредвиденное да такое, что бороться с ним не хватило сил даже у самого Амандо. .А случилось вот что: буквально за два дня до начала поединка Амандо решил в последний раз посидеть вечером в ресторане. Можно сказать. посидеть чисто символически, ибо пришел он тyда один без своей гопкомпании, так что о большой попойке не могло быть и речи, ибо Амандо не любил набираться в одиночку. И вот, этим-то вечером он и познакомился с ней! Они сразу полюбили друг друга! Во всяком случае вначале им так показалось. И окрыленный Амандо не смотря на то, что был далеко не в лучшей форме, все-таки выиграл и этот бой, хотя и не так блестяще как предыдущие. Вначале она гордилась тем, что ей удалось завоевать сердце самoго Амандо. Она была так упоена этим, что даже не замечала, что Амандо остался прежним. За все время их супружества он нисколько не изменился. Он по-прежнему продолжал волочиться за каждoй приглянувшийся юбкой. Нo в конце концов очевидное всегда становится явным и, наконец, даже она поняла, что Амандо не может не изменять eй. Таков он: уж есть – этот Амандо. И все-таки она не хотела мириться с этим. Она боролась. сколько могла! Но разве по силам ей было победить Aмандo! И тогда она решила порвать с ним. Нет, она его действительно любила; но терпеть такое было свыше ее сил, и так как она была женщиной решительной, то так и поступила. Может вначале она хотела просто попугать его, но судьба, увы, решила иначе. И причиной тому вновь послужил Амандо! Он так обиделся на нее за их разрыв, что первое время и думать о ней не хотел. Ему бы пойти на мировую, хотя бы для виду, может все бы и образумилось, но нет, он был упрям как осел. А ведь давно известно, что время – самый лучший лекарь в мире. Так что, когда Амандо, наконец сумел перебороть свое упрямство; было уже поздно. Она к этомy времени уже окончательно его разлюбила. Более того, она полюбила другого, так что никакие

его уговоры теперь не могли поколебать ее.

И тогда Амандо запил! Да так; как только он один и умел! Он пил, не просыхая, целых полгода. Ни о каком боксе в это время не могло быть и речи. А вскоре Амандо и вовсе потерял интерес к чему-либо, и однажды его обнаружили мертвым в одном из притонов. Вскрытие показало, что смерть наступила от чрезмерной дозы героина.

Ну вот и все. Вот и вся история о жизни и смерти великого Амандо! Хотите, считайтe ее просто слезливой сказкой, а если желаете, то можете считать ее и плодом больного воображения. В сущности мне плевать на то, что вы обо всем этом думаете! Ведь сам-то я доподлинно знаю, что рассказанное мной – чистая правда, ибо историю эту поведала мне моя мать перед смертью, а на смертном одре человек не приучен лгать.

10.05.94г

ПОЧТИ БАНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

История, которую я собираюсь рассказать, вроде самая обычная история. История о жизни одной русской семьи, оказавшейся волей случая за границей и пустившей там новые корни. Все в этой истории может показаться на первый взгляд абсолютно банально. Все, даже сама конечная развязка. Но, если пристальней вглядеться в суть происшедшего, сразу станет ясно, что за всей этой банальностью кроется что-то архисложное. Но, довольно отступлений. Итак, сама история: история о любви и коварстве, о ненависти и унижении, о непомерных и непритворных страданиях, и, конечно же, как апофеозе всего самого-самого, – убийстве. Да, да, убийстве. Итак, история, история не вымышленная.

Петр Иванович Иванов, старший сын Ивана Иванова, да, да, того самого, владельца целой сети отелей, о чьем баснословном богатстве ходили легенды по всему Манхеттену, жаль уже ныне покойного, проводил свой очередной субботний бриффинг. Так он именовал свои субботние встречи с друзьями и компаньонами, которые обычно начинались как увеселительные мероприятия, а заканчивались как сугубо деловые встречи, когда несколько человек, уединившись от окружающих, жарко спорили и споря решали свои деловые проблемы, попивая коньяк в тиши какого-нибудь из бесчисленных холлов огромного дома Иванова. Ибо дом его поистине огромен. Даже по приблизительным оценкам общая стоимость значительно превышала пятьдесят миллионов долларов. Так что, сами понимаете, что это был за дом, если он стоил столько миллионов.

Но в этот раз бриффинг проходил не совсем так, как обычно это было принято. Уже буквально с восьми часов вечера хозяин с группой своих самых близких друзей и компаньонов заперся в рабочем кабинете. Обычно они не посещали его ранее одиннадцати часов вечера, и это без сомнения не могло не казаться странным. Но уже и вовсе странным могло показаться то, о чем они говорили в этом кабинете, если бы кому-либо постороннему удалось подслушать хоть малую часть их разговора.

– Итак, – сказал Петр Иванов, грузный мужчина приятной наружности лет пятидесяти, – я полагаю, что все присутствующие здесь мои близкие друзья. А от близких друзей у меня нет секретов. Я собрал вас здесь вот почему. Как вы, наверное, все знаете, мой младший брат Федор совсем выжил из ума. Последнее его решение о передаче своей доли наследства покойного родителя в фонд помощи обездоленным явное подтверждение тому. Поэтому я, как глава корпорации «Иванов и сыновья», считаю, что Федор должен быть отстранен от управления делами фирмы, и тут не может быть никаких компромиссов. Как говорится, либо я- либо он. Но вам, я думаю, не надо объяснять, что произойдет с фирмой, если во главе ее станет мой младший брат. Да, да, вы правы, фирму ждет уже в ближайшем будущем полный развал. До недавних пор мнё еще удавалось хоть как-то контролировать брата и пресекать его страстное желание поставить все в фирме с ног на голову. Но в последнее время брат стал просто невыносим, и я опасаюсь, что уже скоро не буду в состоянии удержать его от этого. Поэтому я решил действовать и действовать незамедлительно. Итак, друзья, я спрашиваю вас, как это сделать? Каким способом, отстранить от дел моего брата, ведь юридически он такой же владелец фирмы, как и я. Отец завещал фирму нам обоим на правах совместного компаньонства. Так что законным путем тут ничего не добьешься, но придумать что-то просто необходимо, иначе в скором времени многие из вас останутся без работы.

Ведь вы знаете моего брата, знаете о том, что

ему чуждо чувство терпимости. Я готов выслушать

любое мнение и не бойтесь, друзья, задеть мои

чувства, говорите все, что думаете. Хотите откровенно, всех кто здесь присутствует я ценю и уважаю, а некоторых и люблю гораздо больше, чем своего брата. И я хочу, чтобы те, кого я люблю и ценю, сказали мне всю правду в эту решительную для меня минуту.

Первым, взял слово главный коммерческий директор, сухой желчный старик с косматыми бровями. Но сказать толком так ничего и не сумел, только бубнил одно и тоже: Как-то надо это сделать, да, как-то надо, нельзя же этого допустить, нет, нельзя. Потом выступил второй вице-президент, пухлый коротышка неопределенного возраста, но он тоже не смог придумать ничего лучше того, что необходимо попытаться заставить Федора Иванова отречься от наследства, а стало быть и от владения фирмой в пользу старшего брата. Вроде бы не так уж и плохо, но весь вопрос все в в том же: а как сделать это. Тут-то коротышка и спасовал. 3атем выступило еще пару человек, но ни один из них тоже так и не смог предложить ничего путного. Наконец, очередь дошла до последнего из присутствующих. Им оказался управляющий кадрами махровый еврей по фамилии Профштейн. Все взоры с надеждой обратились к нему. И еврей не подвел, он предложил поистине соломоново решение. На первый взгляд настолько же неуместное как и банальное, и все же единственно верное. И что же предложил Профштейн? А впрочем, вы наверное уже догадались. И как только у него повернулся язык в присутствии единоутробного брата, а впрочем это его сугубо личное дело. Отдадим должное его смелости. Итак, Профштейн предложил ликвидацию. И лучшим, по его мнению, будет смерть от сердечного приступа. А так как сам он по образованию медик, то он сам все и устроит. .

– Прекрасно, – только и мог сказать Петр Иванов. И так как решение былo принято, то решено было разойтись, выпив на прощание за успех операции.

Итак, бриффинг закончился в субботу где-то около одиннадцати вечера, а уже в воскресенье к полудню все тот же Арон Профщтейн обнаружил в своём письменном столе записку следующего содержания: «Знай, что если ты совершишь задуманное, то ты тоже умрешь». Профштейн был храбрым человеком, и поначалу он не испугался, твердо, решив осуществить задуманное, но подумав; решил еще как следует подумать. А так как он думал естественно по-еврейски, то начал прежде всего с мысли, о том, а зачем, собственно говоря, ему все это, надо. Ну, сделает он задуманное дело, а, ему то от этого что будет. Если записка не розыгрыш, то чего доброго, действительно прибьют. А если и розыгрыш, что из того? Неизвестно, что предпримет против него старший Иванов. Он ведь может и : обидёться за брата. Русские люди, очень странные люди. И не лучше ли пойти в полицию и все рассказать. Но поверят ли? А хоть бы и не поверили! Но, тогда ему уже не работать на Иванова. Но ведь жизнь дороже куска хлеба. В общем положение прямо-таки безвыходное. Не знаешь, на что и решиться.

Петр Иванов был доволен, крайне доволен.

Все получалось так, как он и предполагал. Как он их всех провел ! А Профштейн-то , ну не дурак ли? Вот она вам еврейская услужливость во всей ее экзотической широте. Ну, надо же, сам предложил, сам и вызвался. Одним словом, талант! Жаль дурака, а впрочем, без дураков нельзя. С ними жить легче. Представляю какими словами он будет поносить меня сидя на электрическом стуле. А стула ему не миновать. Как говорится, око за око, смерть за смерть. А что делать с остальными? Так, сколько их? Раз, два, три, боже, четверо. А не многовато ли? А впрочем, чего уж там. Итак, кому что? Бровастому – автокатастрофа, вице – у того, кажись, давление ни к черту, – стало быть, удар, Моему лучшему другу, право,

зачем я его пригласил, он ведь действительно мне друг. Ладно, его в последнюю очередь.- Может к тому времени Бог смилостивится над ним и заберет его к себе -и без моего участия. Ну, и последнему, ведь он тоже умом недалек. А может, наоборот, потому-то ничего и не предложил, что умен. Хм, интересная мысль! Так что же последнему? Ба, да он же яхтсмен. Итак, последнему смерть под парусом! Кажись, и книга есть с таким названием. Ну, вот, кажется, со всеми разобрались. Теперь остается одно – установить сроки, хотя бы приблизительные. Ведь нельзя же всех сразу в один присест, а хорошо бы. Так, Профштейн должен угробить брата где-то к 25,- а; сегодня, сегодня только 12. Так, время еще есть, но надо все оформить так, чтобы эти свиньи , ничего; не почуяли. Придется начать с самых старых, то бишь, с бровастого. Угроблю его 14-го. Пожалуй, лично займусь этим. Я ведь, ох как, понимаю в машинах. Так все устрою, что ни один эксперт не докопается, а эти ничего и не поймут. Подумают, старый был, взял да и умер. И все же, не ошибиться бы. Может и вовсе, не убивать их, может и не продадут. Да нет, как говорится, береженого и Бог бережет. А все-таки какая морока! Вдруг один из них не выдержит напряжения . Ведь не дураки же, могут и понять, что я собираюсь их ликвидировать. Не выдержат, да и сообщат в полицию. Тогда дело может осложниться. Итак, что же делать, что все-таки предпринять? Убивать или все же не убивать?

Инспектор Шон не верил своим ушам. Такой уважаемый человек и смог пойти на такое. Нет, этого не может быть, и все же, что-то внутри его упрямо нашептывало ему, что человек не врет, незачем ему врать.

– Так что же прикажете делать? – обратился к Шону посетитель, закончив свой рассказ.

– Право, не знаю, но что-то делать надо. Только что?

3наете что, – помолчав, добавил инспектор, – я думаю игра гораздо азартнее, чем вы думаете. Я, полагаю, одной жертвой здесь не обойдется.

– Вы думаете, что свидетели соглашения тоже будут ликвидированы?

– Я не хочу вас пугать, но, думаю, что да.

Лишь только до посетителя дошел смысл сказанной инспектором фразы, как он неожиданно побелел как мел и закатив глаза, как это часто бывает при сильном потрясении, упал в обморок.

Инспектор Шон не мог поверить своим глазам. Некролог на последней странице «Тайм» гласил: «Сегодня 15 сентября скоропостижно скончался от инсульта глава корпорации «Иванов и сыновья» Петр Иванов». Как же так? Ведь, если кто и должен был умереть, так это Федор Иванов, но уж никак не Петр. В этот миг инспектор был более, чем поражен. Версия казавшаяся такой бесспорной, лопалась как мыльный пузырь. Или же коварный Петр Иванов оказался жертвой еще более коварного и жестокого, чем он, человека. Выходит, что так. А кто же перехитрил Петра?