Страницы минувшего будущего

Владимир с шумом потянул носом воздух и побарабанил ладонями по коленям.

– Ты раздевайся давай, бери стул и садись ко мне. Не съем.

Додумать мысль так и не получилось – вздрогнув, Агата словно на автомате потянула куртку вниз вместе с висевшей на плече старенькой сумкой, заодно наконец-то избавившись от надоевшей папки и по-прежнему буравя взглядом облезлый линолеум. По своей натуре отличавшаяся общительностью, в любой иной ситуации непременно переступила бы через предательскую стеснительность, много лет закапываемую в самые дальние уголки и создававшую в симбиозе с любовью к общению необычный коктейль. Но сейчас язык сам собой затаился меж зубов.

Ситников сгрёб бумаги в огромную кучу и сдвинул её на самый край стола. Расчистил побольше места прямо перед собой и разложил в ряд несколько плёнок, размотав их от начала и до конца. Коричневые хвосты свесились через край столешницы. Молча Агата проследила за их медленными беззвучными колебаниями.

– Значит, смотри. Я пока не знаю, чем тебя ещё занять можно, поэтому вот, – Володя кивнул на будущий фронт работ и чуть отодвинулся, позволяя Агате поставить стул рядом с собой. – Короче, берёшь ножницы и все кадры, которые сверху помечены белым крестиком, вырезаешь. Один вырезала, взяла кисточку, набрала немного клея и тут же склеила, чтобы огрызков не было. Внимательно только смотри, если не то вырежешь, запорешь весь моток. Понятно?

Вместо ответа – кивок.

Володя улыбнулся. Махнул рукой и подался чуть вперёд.

– Всё нормально будет. Ну, мы и впрямь не ожидали.

В ответ Агата лишь пожала плечами и поковыряла кистью жидкий прозрачный клей в бутылочке. Приподнятого настроя словно не бывало; на смену ему пришло непонятное и совершенно непривычное уныние с примесью… вины?

Стоп. Стоп, Волкова. Стоп.

Ты. Ни в чем. Не виновата.

Заруби это себе на носу.

– Старайся резать так, чтобы оставлять запас для клея.

Ножницы послушно сместились чуть в сторону, и лезвия сомкнулись. Плёнка с приятным и едва слышимым звуком распалась на две части. Владимир встал и, переставив чашку с остатками кофе на соседний стол – такой же заваленный всякой всячиной, – пошарил в его выдвижных ящиках.

– Даже угостить тебя нечем. Только заварка есть.

– Спасибо, не стоит, – Агата опустила голову и мазнула клеем по плёночному краю. Голос – обыкновенно звонкий – теперь звучал приглушённо и нарочито ровно. Казалось, позволь она себе хоть какие-то эмоции, и на неё сразу же посыпались бы укоризненные взгляды и замечания. Хотя внутренний голосок нашептывал, что Владимир-то и не создавал впечатления злобного начальника, напротив – старался хоть как-то сгладить возникший острый угол.

– Эй, ладно тебе. Ты же не виновата ни в чём. Научим тебя, будешь помогать. Не в том объёме, конечно, но это не критично. Помощь нам всё равно очень нужна.

Протяжный вздох вырвался из груди, и Агата позволила себе опустить до того насильно распрямляемые плечи. Очередной «щёлк», и очередной кадр вырезался за ненадобностью. Владимир плюхнулся на свой стул и вытянул ноги, искоса наблюдая за процессом правки материалов.

– Куда он пошёл-то? – вопрос прозвучал жалобно, и поздно Агата прочистила горло в надежде сменить тональность. В ответ усмехнулись.

– Известно, куда. В кадры, ругаться.

Внезапно внутри загорелся уголёк, жар от него быстро распространился по всему телу, отчего руки даже сжались в кулаки, а губы сомкнулись в тонкую полоску. Отлично. Пускай идёт и ругается. Если её переведут, молча уйдёт. А если нет… то не ему решать. В конце концов, её сюда определили, и она имела полное право занимать именно эту должность, именно в этой команде.

– Тебя кем назначили-то? Помощником корреспондента?

– Угу.

Владимир рассмеялся – на этот раз без натуги, легко и искренне. Невольно Агата покосилась на него: Ситников был симпатичным, и улыбка ему шла. Запустив пальцы в русые волосы, он взлохматил их и завёл руки за голову.

– Не повезло тебе.

«Это я уже поняла». Стоило огромных усилий проглотить выпад и не позволить ему стать возгласом. Вместо едкого комментария Агата спросила нечто иное:

– В каком смысле?

– Ну, я-то оператор, а вот как раз Денис, он…

Грохнула дверь.

– Владимирович.

Мурашки размером с горошину вновь покрыли спину и плечи, тут же опустившиеся ещё ниже. Не имелось нужды в окончании Владимирова высказывания, и так всё прояснилось. И от понимания стало совсем тоскливо.

Не так представлялся первый рабочий день в полюбившемся месте. Конечно, готовиться приходилось к разному, но к чему-то подобному всё же в меньшей степени; удавалось тешить себя мыслями о том, что всё сложилось бы более или менее хорошо. Теперь оказалось, что зря. Сердце вновь начало выплясывать степ, и от грохота этого о рёбра начало подташнивать.

На каком-то зверином инстинкте Агата практически незаметно подтянулась в сторону сидевшего рядом и смотревшего на коллегу Владимира.

– Ну, что?

Преисполненный нотками издёвки явственной вопрос оказался проигнорирован. А может, и вовсе не услышан. Полный внешней решимости, Кравцов в несколько шагов пересёк комнату, бесцеремонно свалил кучу бумаг со своего стола прямо на пол и шагнул к шкафу, притаившемуся в дальнем углу. С верхней полки на свет показалась пишущая машинка, тут же перекочевавшая на освободившуюся столешницу, накрытую толстым стеклом. Следом на стол рухнула внушительных размеров стопка листов.

– Закончишь с этим, – Кравцов кивнул через плечо на разложенные на Владимировом столе плёнки, – и сядешь сюда. Всё размножить в двух экземплярах.

– Денис, – Володя неверующе воззрился на Кравцова; тот не удостоил и взглядом в ответ.

– Чем быстрее справишься, тем лучше для тебя. И, если думаешь, что мы вот так сразу будем тебя брать на выездные репортажи, спешу огорчить.

Вот как, значит. Отлично.

Обида смешалась со злорадством. Получалось, в кадрах дали от ворот поворот, иначе с чего бы ему столь явственно беситься и смотреть так холодно, что аж глаза сверкали. Не любил, когда не по его что-то случалось, значит. А ещё значит, что…

Что она остаётся.

Полуулыбка набежала на вечно обветренные губы. Агата почувствовала на себе взгляд Владимира – тот явно ожидал какой-то реакции, но ожидания его, как видится, не оправдались. Потому и смотрел, сидя рядом, с удивлением – то можно было даже почувствовать.

Мысли скакали в голове, словно на дискотеке. Её защитили, её кандидатуру отстояли! А, если верить Стрелецкому и его словам о том, что этой парочке человек нужен уже давно, то сам собой напрашивался вывод: в неё верили. Доверяли. И уже этого Агате с лихвой хватало, чтобы ледяная рука ослабевала, а мурашки стремительно уменьшались в размерах. Дыхание постепенно выравнивалось, сердце опускалось на свое место, и даже из плеч ушло отвратительное напряжение.