Страницы жизни русских писателей и поэтов
Шрифт:
Когда-то Тютчев писал Эрнестине: "Я ощущаю сумерки во всем моем существе… Хорошо или плохо, но я чувствую, что достаточно пожил – равно как чувствую, что в минуту моего ухода ты будешь единственной живой реальностью, с которой мне придется распроститься". Весь период болезни она неотступно была с мужем и уговорила его причаститься. Вызвали давнего друга дома священника Янышева. После причастия Федор Иванович велел позвать домашних и в их присутствии сказал, обращаясь к жене: "… вот у кого я должен просить прощения".
Все отнял у меня казнящий бог:
Здоровье, силу воли, воздух, сон,
Одну тебя при мне оставил он,
Чтоб я ему еще молиться мог.
Поэт, чувствуя неминуемость развязки, попросил дочь Анну записать письмо – прощание: "У меня нет ни малейшей веры в мое
19 мая 1873 года Тютчевы переехали из Петербурга в Царское Село, где он мог в коляске совершать прогулки. Федор Иванович не был забыт друзьями. Спустя пятьдесят лет со дня их первой встречи, Амалия Адлерберг навестила его. Для дочери Дарьи, Федор Иванович диктовал: "Вчера я испытал минуту жгучего волнения вследствие моего свидания с графиней Адлерберг, моей доброй Амалией Крюднер, которая пожелала в последний раз повидать меня на этом свете и приезжала проститься со мной…".
Последнее стихотворение, измученный болезнью, Тютчев продиктовал в мае 1873 года.
Бывают роковые дни
Лютейшего телесного недуга
И страшных нравственных тревог,
И жизнь над нами тяготеет
И душит нас, как кошемар…
К концу мая в состоянии Федора Ивановича наметилось улучшение: он мог вставать с коляски и даже ходить. После очередной прогулки удар повторился. "…Его вскоре, – как вспоминал И.Аксаков,– привезли назад разбитого параличом. Вся левая часть тела была поражена, и поражена безвозвратно… Все полагали, что он умер или умрет; но недвижимый, почти бездыханный, он сохранил сознание. И, когда через несколько часов оцепенение миновало, – первый вопрос его, произнесенный чуть слышным голосом был: "Какие последние политические новости". За этим ударом последовал еще один. Врачи жизнь Федора Ивановича считали на часы, но, вопреки прогнозам, он прожил еще три недели, и просил родственников: "Сделайте так, чтобы я хоть немного чувствовал жизнь вокруг себя".
Болезнь прогрессировала. С июня Федор Иванович начал быстро угасать, но почти до последнего дня оставался общительным, наизусть читал римскую классику и просил допускать к нему друзей, среди которых был и Иван Сергеевич Аксаков. Он-то и рассказал о последних минутах жизни больного: "Ранним утром 15 июля 1873 года лицо его внезапно приняло какое-то особенное выражение торжественности и ужаса; глаза широко раскрылись, как бы вперились в даль, – он не мог уже шевельнуться, ни вымолвить слова, – он, казалось, весь уже умер, но жизнь витала во взоре и на челе. Никогда так не светилось оно мыслью, как в этот миг,… Через полчаса вдруг все померкло, и его не стало. Он просиял и погас". Это случилось воскресным утром 15 июля 1873 года. Похороны состоялись 18 июля на Новодевичьем кладбище Петербурга.
Узнав о смерти Тютчева, Тургенев написал А.Фету: "Милый, умный, как день умный Федор Иванович, прости – прощай".
Эрнестина Федоровна пережила мужа на двадцать один год.
Слова биографа Иван Сергеевич Аксаков подводят итог жизни поэта. "Дух мыслящий, неуклонно сознающий ограниченность человеческого ума, но в котором сознание и чувство этой ограниченности не довольно восполнялись живительным началом веры; вера, признаваемая умом, признаваемая сердцем, но не владеющая им всецело, не управляющая волею недостаточно освещавшая жизнь, а потому не вносившая в нее ни гармонии, ни единства… В этой двойственности, в этом противоречии и заключался трагизм его существования. Он не находил ни успокоения своей мысли, ни мира своей душе. Он избегал оставаться наедине с самим собою, не выдерживал одиночества и как не раздражался "бессмертной пошлостью людской", по его собственному выражению, однако не в силах был обойтись без людей, без общества, даже на короткое время.. Только поэтическое творчество было в нем цельно: вследствие именно этой сложности его духовной природы, не могло быть в нем продолжительно, и вслед за мгновением творческого наслаждения, он стоял уже выше своих произведений, но уже не мог довольствоваться этим
неполным, и потому не совсем верным, по его сознанию, отголосками его дум и ощущений…".Глава 5
Памятная
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, -
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать.
После смерти Тютчева, с 1874 года по 1903 год о нем вышла единственная книжка И.С.Аксакова, испытывавшего большие трудности в её написании: "Первою биографическою чертою в жизни Тютчева, и очень характерною, сразу бросающейся в глаза, представляется невозможность составить его полную, подробную биографию… Он не только не хлопотал никогда о славе между потомками, но не дорожил ее и между современниками; не только не помышлял о своем будущем жизнеописании, но даже ни разу не позаботился о составлении верного списка или хотя бы перечня своих сочинений… никогда не повествовал о себе, никогда не рассказывал о себе анекдотов, и даже под старость, которая так охотно отдается воспоминаниям, никогда не беседовал о своем личном прошлом". Ж6 Да и современники, знавшие поэта, мало оставили о нем воспоминаний, очевидно, по тому, что находился во "второстепенных поэтах".
В конце XIX начале XX века о поэзии Тютчева некоторые из литераторов во всеуслышание заявили о асоциальности, антипатриотизме, отрицании прогресса и неспособности поэта откликаться на злобу дня.
Благодаря символистам, Кастальский ключ тютчевской поэзии забил вновь. Символисты считали поэта "пророком", "учителем жизни", "родоначальником русского декаданса", "Рядом с Пушкиным… Тютчев стоит как великий мастер и родоначальник поэзии намеков". По выражению В.Брюсова, символисты старались "… приблизиться к совершенству им созданных образцов".
А почему бы и не согласиться с этими определениями? Тем более, что у каждого века свои понятия и свое видение происходящего. Велико влияние поэзии Тютчева на русских поэтов. Он заложил основу особенной, лирико-философской поэзии. В свое время к нему прислушивался Некрасов, Фет, Полонский, Майков, А.К.Толстой и др. Именно в струях "чистой" поэзии Тютчева выросли поэты "серебряного века".
После революции 1917 года Тютчев стал национальной гордостью. Не случайно, в 1918 году, в первый год существования новой России, Совет Народных Комиссаров постановил воздвигнуть памятники выдающимся деятелям русской и мировой литературы. Среди них, по инициативе В.И.Ленина, предполагался и Ф.И.Тютчеву.
Начина с 20-х годов XX века вышли десять книг, посвященных поэту.
Музей имени Ф.И.Тютчева в подмосковном Муранове, где жила с 1870 года семья сына поэта – Ивана Федоровича, был открыт в 1920 году, раньше, чем музей Л.Н.Толстого в Ясной Поляне. Первым директором тютчевского музея был внук поэта Николай Иванович Тютчев.
В 1927 году музей посетил М.Волошин, поэт, художник, философ, который отметил: "Посещение Муранова – одно из самых сильных впечатлений нашей художественной Москвы…. Мураново (дом, музей, парк и пейзаж) делают честь русскому музейному делу и, несомненно, является одним из лучших европейских достижений в этой области. Погибни Мураново, нарушится этот изумительный "ансамбль" – вместе с ним утратится живой ключ к истокам русской философской поэзии, перестанет быть осязаемая связь быта и пейзажа и лирикой Баратынского и Тютчева, исчезнет конкретная предпосылка к самым глубоким и отвлеченным достижениям мысли нашего вчера".
Академик И.Э.Грабарь, художник и реставратор, тоже побывал в музее и оставил в книге отзывов такую запись: "Мурановский музей не только первоклассный литературный музей, но и редчайшее собрание русской живописи".
Незавидной оказалась судьба родового имения Тютчева – Овстуга. Оно, как бы, умерло вместе с хозяином. Родственники вывезли из усадьбы все, что было связано с поэтом. Часть имущества было отправлено в Мураново и вошло в экспозицию нынешнего дома – музея. Примерно к 1914 году дом в Овстуге обветшал и его разобрали. В 1957 году силами местных любителей тютчевской поэзии открыли музей, а через несколько лет восстановлен главный усадебный дом, в котором ежегодно устраиваются поэтические праздники, связанные с днем рождения Федора Ивановича.