Странная барышня

Новолуние, обещанное бабке Кривуше, я чуть не пропустила. Спасибо, что подстраховалась старушка и прислала Прохора. Ехала за реку, немного нервничая. Что там учудила ведунья, в качестве платы за свои услуги?

— Тпруууу… — остановил лошадь около ворот Прохор. — Дальше сами, Лизавета Васильевна. Утром приеду за вами, ежели живы будете.

— А почему “если”? — поинтересовалась я, всё больше и больше дёргаясь от такой таинственности. — Мне что-то грозит?

— Все под Богом ходим, — туманно ответил он и, щёлкнув кнутом, быстро укатил в сторону деревни.

Почти крадучись, зашла в избу. Кривуша лежала на лавке, вытянув руки вдоль тела.

— Здравствуй, баб Света, — осторожно произнесла я.

— Не обманула. Явилась, — тихо ответила Кривуша. — Садись рядом, дочка. Разговоры разговаривать будем, а потом как сложится.

— Вы плохо себя чувствуете?

— А когда мне хорошо было? Рассказать хочу немного о жизни своей бестолковой. Как волки подрали, я тебе поведала. А вот потом тяжко мне пришлося. В огне вся металася и к богу собиралася. Но постучалась ко мне ведьма степановская. Её Лесовичкой прозывали.

Села рядом и говорит: ”Ежели Дар мой возьмёшь, то и жизнь длинную проживёшь”. А я чё? Молодая была и помирать страшно. Согласилася. Срок пришёл и из бойкой девки Светланки превратилася в бабку Кривушу.

Грех жаловаться — всё сложилося. И Даром своим людям помогала, и жизнь длинную прожила. Но годков эдак пять назад пришло понимание, что век мой кончается. Стала достойную девку искать в наследницы. А кого? Тому меня никто не учил. Ну и нашла одну хорошую в селе. Думала, что отдала ей свои силы, а она и помри. Дар опять во мне оказалси. Потом ещё одна была…

— А потом третья? — вспомнила я предостережение Прохора.

— Не. Та сама заболела. Я ж после последнего разу поняла, что не каждая могёт с силой совладать. За дурость свою себя постоянно корю. Ох, сколько на коленях грех этот тяжкий замаливала, а не помогло.

Когда Прохор к полудохлой тебе позвал, то меня аж как молнией вдарило. Она енто! Та, что не слабее меня! Не поверила. Присматривалася долго. Когда ж ты Марфутку с того света вытащила, то тут яснее ясного всё стало. Сила в тебе нераскрытая! Такая, что и я позавидовать могу. И зла людям не желаешь, хотя по хребтине коромыслом отходить можешь. Но всё во благо…

Прервав свой рассказ, Кривуша тяжело, натужно закашлялась.

— Крыночку дай, что на оконце стоит, — хрипло попросила она.

Я мигом исполнила её просьбу. И старуха, отпив, продолжила:

— Я до утра не доживу. Закончилось моё времечко. Ужо с осени знаю день, когда помру. Вот и позвала тебя узнать, готова ли ты принять Дар мой. Посиди, подумай. Тут торопить нельзя.

— А если откажусь?

— Значит, умная. Тяжкая то ноша.

— А с тобой что будет?

— Ты не обо мне думай, дурёха, а о себе. Я всё равно до солнышка не доживу.

— Неожиданно как-то…

— Ой ли? — прокаркала старуха, слегка приподнявшись на локтях. — Сама не от мира нашего, а в чудо не веришь?

— Вы знаете?!

— Чую. По тяжёлой дороге идёшь, себя поменяв. То только сильным дано да праведным. Будь твоя душа тёмная, сейчас бы разговоры не разговаривали.

— И как работает твой Дар? Мне тоже травки собирать и в твоём доме жить?

— Не. Травница я с детства, а ты своё ищи. И дом мой тебе не нужон.

Решение пришло само собой. Будто бы меня кто-то подтолкнул к нему.

— Я согласна! Что делать надо?

— Слухать. Тама под печью стоит чугунок с деньгами. Забирай все себе. Но как помру, то не поскупись и священника сюда приведи. Пусть он ночь надо мной молитвы читает, пока душа рядом с телом неприкаянной бродит. По-людски похороните. Опосля спали мою избу.

— Жалко жечь, — честно призналась я.

— Не жалей. Не то место, где кто-то жить будет. Да ещё и настоек заговорённых тута хватает. А ежели кто сдуру за ними припрётся и глотнёт не знаючи? Грех после смерти на себя брать не хочу. Так что спали всё дотла… Ну и помяни меня добрым словом.

— Сделаю.

— Тогда возьми ножик и ладонь сначала мне, а потом себе режь. Ты мастерица с ним обращаться, поэтому не спужаешься.

Взяв со стола нож, уже хотела нанести нам раны, как Кривуша остановила меня.

— Погодь! Чуток времени ещё есть. Когда-то Лесовичка меня перед смертью наставляла, да не сложилося. Теперь я тебя буду. Не в том сила, кто Даром али богатством владеет. В детишках.

Не сиди затворницей, а ищи любовь в другой душе. Нарожай семеро по лавкам, мужа приголубь — и во сто крат лучше жизнь проживёшь. Нельзя одной быть. Не по-божески енто. Токмо не кидайся на первого, как голодная собака на кость. И на подарки щедрые не ведись. Сердечко слухай. Оно иногда поумнее головы будет. И ещё: верь в правду свою. С чужой потеряешься.

Замолчав на несколько секунд, она протянула руку со словами.

— Теперь режь! Самое времечко к Богу отправиться. Кровушку смешаем: бояться не надоть, что худо станет. То Дар в тебя пробирается. Всё! Не тяни!

С замиранием сердца я сделала небольшой надрезик себе, а потом, взяв сухую старушечью ладонь, осторожно чиркнула остриём по ней. Кривуша сразу же крепко схватила меня за руку и стала что-то бормотать. Постепенно голос её становился всё тише и тише, пока ведунья совсем не замолчала, оборвав своё заклинание на полуслове. Тут же рука её ослабила хватку, а потом бессильно упала на лавку. Всё…

Одновременно с последним вздохом Кривуши меня охватил сильный жар. Голова закружилась, и серые тени от свечей заиграли яркими радужными оттенками, озаряя жилище ведуньи волшебным светом. Я хотела встать, но внезапно почувствовала, что теряю сознание.

Очнулась, когда уже взошло солнце. Прислушалась к собственному организму: лишь лёгкая головная боль и больше никаких необычных последствий. Во всяком случае, пока никакого Дара в себе не чувствую.

Бабушка Света — та, что когда-то была ведуньей Кривушей, лежала с каким-то одухотворённым, спокойным лицом. И даже несмотря на жуткие шрамы, сейчас она казалась прекрасной. Словно на неё снизошла Благодать в последние секунды жизни.

— Спи спокойно, бабушка, — тихо попрощалась я, скрестив её руки на груди.

После этого оделась и вышла на улицу. Удивительно, но глаза мои были сухими. Ни одна слезинка не выкатилась из них. Такое ощущение, что ведунья не умерла, а, как и я, просто ушла в другой мир своей тропкою. В лучший, более справедливый мир, где опять станет прекрасной девушкой с не обезображенным волками лицом. Почему-то хочется верить, что там она найдёт свою любовь и родит много детей, о которых втайне мечтала всю свою жизнь.