Странник. Американская рулетка СИ

– Я приношу свои извинения, но ты так похожа на Нее, что я забылся. Не пугайся, я не впал в маразм. Просто воспоминания...

Старик довольно ловко подсадил Джоан и, по-прежнему бормоча извинения, расположился напротив. Машина развернулась и, плавно набирая скорость, понеслась по пустыне. Джоан встретилась глазами со стариком и вдруг почувствовала что-то вроде узнавания. Хотя могла бы поклясться, что никогда раньше его не видела. К тому же старик говорил о Той так, словно они были хорошо знакомы. Слишком хорошо знакомы... Странные подозрения охватили Джоан, она растерянно оглянулась, но вокруг раскинулась темная бескрайняя пустыня. Ладно, сказала себе Джоан, все не может быть просто. Это было бы уж слишком хорошо. Но странный старичок – это еще не беда. В конце концов, он совершенно безвредный и даже не дотронулся до меня... И Джоан любезно улыбнулась старику.

Центр оказался большой роскошной гостиницей экстра-класса, только почему-то расположенной под землей. Номер, в который старик привел Джоан, вполне подходил, по ее мнению, для приема глав правительств дружественных государств. Все те небольшие мотельчики, в которых Джоан доводилось останавливаться до сих пор, не выдерживали никакого сравнения с этим приютом миллионеров. Старичок показал ей спальню, гостиную и кабинет, внимательно посмотрел в глаза и вежливо сообщил, что придет за ней ровно в полночь, чтобы вместе отправиться на бал. У нее еще есть время для того, чтобы отдохнуть – ведь в самолете она, наверное, почти не спала. Джоан уже достаточно вошла в роль и спокойно кивнула. Старик помедлил еще немного, словно посыльный, ожидающий чаевых, но потом покачал головой, улыбнулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Джоан раздвинула дверцы стенного шкафа. У нее разбежались глаза. Это был не шкаф, а целая комната величиной почти со спальню, которую Джоан оставила там, в Нью-Йорке. Майер не соврал. В шкафу она обнаружила совершенно фантастические вещи: два-три десятка платьев и костюмов от самых известных кутюрье... А внизу на специальных полочках – туфли. Джоан оставила шкаф открытым и медленно, поглядывая на себя в большое зеркало напротив кровати, разделась. Ну что ж, она получила заслуженное. И получила вовсе не за то, что кто-то пялился на ее обнаженное тело. Это странно, что всего лишь за возможность смотреть на нее многие мужчины готовы были платить очень дорого... А она ведь за последние несколько лет совсем не изменилась. Она все та же Джоан, которая еще недавно бегала по своему захолустному Сейлему с хлюпающим носом и цыпками на руках...

Джоан наполнила огромную, напоминающую небольшой бассейн ванну и с наслаждением опустилась в теплую убаюкивающую воду. Ну вот, теперь она довольна, а все ее глупые страхи и сомнения рассеялись окончательно. Никто и не собирался ее убивать или делать секс-рабыней. Смешно даже думать об этом! Теперь следует думать о другом…

Выйдя из ванны, Джоан еще раз попыталась позвонить Виктору. Автоматический голос сообщил, что абонент временно недоступен. Ну и ладно, подумала Джоан, кладя телефон обратно в сумочку. Оставшийся в Нью-Йорке Виктор вдруг показался Джоан очень далеким, смешным и незначительным человечком…

Когда они спускались в лифте, Джоан мельком оглядела себя в зеркале и осталась довольна. Она была готова к ожидавшему ее испытанию. Хорошо в такой важный момент, как сейчас, чувствовать себя в полной форме и знать, что ты способна доказать это всем окружающим. Сопровождавший ее старик, похоже, тоже уловил ее настроение. Во всяком случае, Джоан показалось, что она заметила в его взгляде восхищение и даже гордость за нее.

Двери лифта бесшумно распахнулись, гостеприимно впуская Джоан в новый волшебный мир. Джоан сразу почувствовала внимание мужчин, стоящих живописными группками в разных концах огромного холла. Странно, подумала она, стараясь выглядеть невозмутимой, почему не видно ни одной женщины? Пытаясь ни с кем не столкнуться взглядом, она огляделась по сторонам. На стенах, отделанных темными дубовыми панелями, висели тяжелые канделябры без свечей. Яркий свет шел откуда-то сверху, отражаясь на блестящем льду многоцветного паркета. Две пологие мраморные лестницы, огибая прихожую, вели на второй этаж. Сверху слышались звуки настраиваемых музыкальных инструментов. Это напомнило Джоан театр, и почему-то ей стало не по себе. Она и сама не очень понимала, что это такое: страх или предвкушение. Предвкушение чего-то необычного…

Старик, мягко улыбаясь, подвел ее к невысокому полноватому молодому мужчине с черными прилизанными волосами и в светло-сером смокинге. Тот коротко, почти автоматически улыбнулся Джоан и, похоже, собирался что-то сказать. Но как будто оборвал сам себя. Дежурная улыбка сменилась совершенно искренней.

– О-о, это какая-то фантастика! – сказал он, восхищенно оглядывая Джоан. – Майер просто волшебник... Нет, настоящая волшебница, конечно же, вы! Потому что вы не просто похожи на Нее, вы – это Она и есть! Да-да, и не говорите ничего: я это вижу, я это чувствую...

Не переставая изумленно покачивать головой, он отступил на шаг, но тут же спохватился – картинно вытянулся, со значением насупил брови … Джоан показалось, что он даже слегка прищелкнул каблуками.

– Позвольте представиться: барон Фон Любен, главный распорядитель сегодняшней вечеринки. Добро пожаловать! Очень рад, что вы изыскали возможность почтить нас сегодня своим присутствием.

Ну что ж, подумала она, вспоминая слова своего учителя актерского мастерства, преодоление трудностей на пути наверх – это всего лишь преодоление самого себя. Ей предстоит сыграть роль на этом балу, и она ее сыграет. Немногого она будет стоить как актриса, если это у нее получиться хуже, чем у Той. Только у нее все получится замечательно! Джоан с вызовом оглядела пялившихся на нее мужчин и сразу же почувствовала удовлетворение: все они, один за другим, опускали глаза под ее взглядом. Тогда она улыбнулась – совсем как Та – беспечно и чуть плотоядно. И в эту минуту ощутила легкое прикосновение к локтю.

– Женщины уже наверху, а мужчины, как обычно, курят здесь, в прихожей. Не удивляйся, что я тебе никого не представил. Сегодня вечером никаких условностей. Тема нашего бала – богема шестидесятых годов.

Старик сделал приглашающий жест, и они стали подниматься на второй этаж.

Зал был огромным. Вероятно, в старину именно в таких залах давали балы настоящие короли; именно в них танцевали менуэты чопорные придворные дамы и их благородные кавалеры. А сейчас... стоящие вокруг Джоан с бокалами шампанского в руках люди казались еще более обыкновенными, чем обычно. Ну, разве что, чуточку странно смотрелись женщины в не по моде коротеньких платьях и с высокими прическами в стиле Одри Хепберн. А ведь ей, Джоан, поначалу почудилось, будто она попала в сказку! Особенно когда нашла в своем роскошном номере наряды, которые не смогла бы купить ни в каком «Блумингдейле»... Хотя она старательно напоминала себе то, что знала чуть ли не с детства: если слишком сильно ждешь праздника, в конце концов он оборачивается чем-то скучным, пустым и ненужным, как оставленный ухажер. Но она – актриса, и отныне никто не посмеет делать ей гнусные предложения сниматься в порнухе. На этом балу Золушка станет принцессой – раз и навсегда!

– В бальном зале мы не стали ничего менять или специально украшать его, ведь самое главное в таких случаях – не декорации, а люди... – старик неопределенно взмахнул холеной ладонью. – Впрочем, сейчас ты сама все поймешь.

По периметру зала под сдвоенными колоннами стояли слуги с подносами – неподвижные, словно атланты. Вдали, на невысокой эстраде готовился к выступлению оркестр. А в центре зала прохаживались и непринужденно разговаривали гости. Их было довольно много, может быть, несколько сотен, но все они казались статистами из совсем другого фильма, по ошибке попавшими в кадр. Оркестр негромко заиграл джаз.

Джоан все ждала, когда же, собственно, начнется сам бал, но потом вдруг поняла, что никакого торжественного открытия не будет: видимо, устроители решили, что именно так проходили богемные пирушки шестидесятых. Джоан выпила ледяного шампанского и немного успокоилась. Никто не бросался к ней, не приставал с разговорами. Постепенно ей стало казаться, что это обычная безликая нью-йоркская толпа, перенесенная сюда откуда-нибудь с Пятой авеню. Хотя несколько раз Джоан почудилось, что она видит смутно знакомые лица. Неужели, подумала она, пристально глядя на невысокого седого мужчину в очках, это сам Стенли Кубрик? Но нет, не может быть: она ведь читала в газетах о его смерти… Встретившись взглядом с Джоан, двойник известного режиссера поклонился ей. Джоан ответила улыбкой, которая тут же замерла у нее на губах: к ней приближался человек, лицо которого она прекрасно помнила с детства. Отец любил слушать записи этого великого черного гитариста, а она, Джоан, любила рассматривать отцовскую коллекцию старых пластинок… Она точно помнила, что трагический случай оборвал жизнь этого музыканта еще до ее рождения.

В эту минуту Джимми Хендрикс, совсем живой, только постаревший, дружески кивнул ей – совсем как своей. Но это же невозможно! Неужели она ошиблась? Она проследила взглядом за чудом ожившим гитаристом и невольно охнула: он подошел к высокой элегантной женщине с крупными чертами лица и поцеловал ей руку. Джоан очень хотелось избавиться от охватившего ее странного ощущения, словно все это происходит не с ней. Словно она – зритель, посторонний, и только наблюдает за легендарными покойниками, которые двигаются где-то там, на экране. Джоан попыталась стряхнуть наваждение, взять себя в руки – и снова взглянула на женщину. Принцесса Диана... Джоан тысячу раз видела ее по телевизору и не могла бы ошибиться! Да, Майер был прав – это необыкновенный бал... Подкрадывающийся было испуг сменился приятной легкостью. Она попала в настоящую сказку, ну так что ж... Джоан жадно оглядела зал. Теперь многие лица казались ей определенно знакомыми. Вон там, у стены, стоит Фреди Меркьюри, лидер знаменитой рок-группы «Queen». Значит, это все неправда, что он умер от СПИДа!.. А вот – но нет, не может быть! – это же Джим Моррисон… полуобнял какую-то молоденькую девицу и шепчет ей что-то на ухо. Отец рассказывал, что вокруг его смерти ходили упорные слухи: единственным человеком, видевшим его тело, была подруга Памела, умершая несколько лет спустя. Позже Джоан прочитала о том, что Джим Моррисон похоронен в Париже, и что его могила стала местом культового поклонения фанатов, исписывающих соседние памятники надписями о своей любви к кумиру и строчками из песен «The Doors». И вот он стоит перед ней – постаревший, но вполне узнаваемый: все те же тёмные, почти не тронутые сединой волосы, серо-голубые глаза…