Странствующий цирк вампиров

Очень тихо, как будто опасаясь, что ее могут подслушивать, она сказала:

— Кто-то был в моей спальне.

Я внутренне содрогнулся. Расти спросил:

— Почему ты так думаешь?

Она отошла в сторону, подняла руку и указала пальцем на подушку.

На ней лежала книга в мягком переплете, мокрая, изжеванная и порванная. Выглядело это так, будто ее драла разозленная собака, но обложка была достаточно целой, чтобы можно было разобрать название.

«Дракула».

У меня перехватило дыхание, я посмотрел на Расти. Он посмотрел на меня. Мы оба замотали головами.

Слим по-прежнему смотрела на испорченную книгу, так что я быстро оглядел книги, стоявшие на полке в изголовье. Они все были аккуратно расставлены, как и прежде. Правда, тогда «Дракула» стоял среди них.

— Как это могло произойти? — спросил Расти.

«Это не я!» — едва не выкрикнул я, но вовремя остановился.

Я рассматривал книги, но не трогал их. И уж точно не жевал.

Как и Расти. С книгами все было в порядке, когда я пошел его искать и обнаружил в спальне матери. После этого мы не ходили по дому по одному.

Слим продолжала смотреть на книгу.

— Кто это сделал, ты? — спросил Расти.

— Нет! — выпалил я.

— Да не ты — Слим.

— Что? Я? — она посмотрела на него. — Ты что, сдурел?

Он пожал плечами.

— Нет, вроде. Так что, это ты сделала?

— Нет!

— У тебя было на это время.

— Я переодевалась.

— Ты ее не видела?

Медленно покачав головой, Слим ответила:

— Не сразу. Она лежала там, но. Я разделась вот здесь, — она кивнула на шкаф. — Потом я подошла к кровати и бросила на нее вещи. И только тогда заметила.

— И сразу позвала нас? — спросил я.

Она снова мотнула головой.

— Сначала я надела верх купальника.

Я представил себе, как Слим стоит рядом с кроватью в один красных шортах, тяжело дыша от волнения, и ее обнаженная грудь подымается и опускается.

— Безумие какое-то, — пробормотал Расти. Он выглядел обеспокоенным.

Очевидно, он и не думал подозревать меня. Может быть, он заглянул сюда, когда мы уже уходили, и видел, что все было на своих местах.

Он еще раз спросил Слим:

— Это точно не ты сама сделала? Просто чтобы попугать нас?

Одного взгляда было достаточно, чтобы получить ответ — и даже больше.

— Слим не стала бы так поступать с книгой, — сказал я. — Никогда.

— Именно, — подтвердила она.

— Тогда, если не ты, то кто это сделал? — и, то ли морщась, то ли улыбаясь, он добавил: — Или что?

Слим наклонилась и аккуратно подняла книгу.

— Она еще мокрая, — поднеся ее к лицу, она понюхала бумагу. — Пахнет как слюна.

— Человеческая или собачья? — спросил я.

— Или вампирская? — добавил Расти.

Слим покосилась на него.

— Сейчас день.

— Нам лучше осмотреть дом, — сказал я. — Кто-то это сделал, и он может быть до сих пор в доме.

— Или что-то, — снова вставил Расти.

Слим посмотрела кругом, не зная, как поступить с книгой. Наконец, она подошла к столу и выкинула ее в мусорное ведро. Корешок ударился о стенку корзины с глухим звоном.

Из ящика стола Слим достала два ножа: большой охотничий в кожаных ножнах и складной скаутский. Она передала большой нож мне, складной — Расти. После чего тихо открыла дверь в чулан и зашла внутрь.

Выбравшись оттуда, она молча продемонстрировала нам свой лук из стекловолокна и колчан.

Перекинув колчан через голову, так что оперенные концы дюжины стрел торчали за ее правым плечом, а ремень, проходя между грудями, спускался к левому бедру.

Освободив руки, Слим уперла конец лука в пол и, навалившись на него всем телом и упираясь ногой для создания дополнительного воздействия, согнула лук и надежно закрепила петлю тетивы в прорезях.

Левой рукой она подняла лук, протянула правую руку за плечо, достала стрелу из колчана и положила ее на тетиву. На конце длинного тонкого стержня красовался наконечник, судя по виду, сделанный из лезвия бритвы.

— Прикройте меня, — прошептала Слим.

Я вытянул клинок из ножен. Расти открыл свой карманный нож. Следом за Слим мы вышли из комнаты.

Большую часть ее спины закрывал колчан из коричневой кожи с тонкой отделкой. Слим выиграла его, заняв первое место на состязании лучников, устроенных Молодёжной женской христианской организацией в честь Четвертого июля [41] пару лет назад. Большинство людей не ожидали, что четырнадцатилетняя девчонка сумеет выиграть, но я знал, что она победит.

41

Четвертое июля — национальный праздник в США, «День Независимости». Этот день считается созданием страны как независимого от Великобритании государства, так как именно в этот день в 1776 году была принята Декларация Независимости.

Глава 25

Всего за неделю до лучного состязания мы пошли на поле Янкса для тайной тренировки. Был конец июня, жаркий солнечный полдень. Все поле, усыпанное осколками, блестело так, будто кто-то разбросал по серой земле бриллианты. Даже несмотря на темные очки, нам пришлось зажмуриться, когда мы вышли на него. Ни малейшего дуновения ветра — воздух был неподвижным и мертвым. И пах соответственно. По крайней мере, что-то пахло.

— Что это так воняет? — спросил я.

— Твоя задница, — ответил Расти.

— Что-то дохлое, — сказала Слим.

— Задница Дуайта, — пояснил Расти.

— Не-а, — возразила Слим. Ей тогда было тринадцать, и она называла себя Фиби. — Это трупы.

— Задница.

— Готова поспорить, что они так и не откопали их всех, — продолжала она. — Ну, понимаешь, жмуриков. Трупы. Здесь всегда так воняет.

— А вот и нет, — возразил Расти. Он бы стал спорить даже со скалой.

— Вот и да, — сказала Фиби. — Я чувствую этот запах каждый раз, когда мы сюда приходим. И иногда он становится сильнее, когда особенно жарко.

— Чушь, — буркнул Расти.

— Думаю, она права, — сказал я.

— Ну конечно, она же всегда права.

— Ну, чаще всего, — сказал я.

— Всегда и во всем, — возвестила Фиби с ухмылкой.

— Где ты собираешься стрелять? — спросил я.

— Здесь сойдет.

Я тащил мишень от самого дома. Мы сделали ее этим утром в моем гараже: картонная коробка, набитая плотно сложенными газетами, и фотография Адольфа Эйхмана из журнала «Лайф» [42] приклеенная с одной стороны.

42

Адольф Эйхман — офицер СС, сотрудник гестапо, во время Второй Мировой войны отвечавший за «окончательное решение еврейского вопроса», то есть, фактически, за работу лагерей смерти. После войны бежал в Аргентину, откуда был выкран агентами Моссада, предстал перед судом и был приговорен к смерти через повешение.

Интервью с Адольфом Эйхманом появилось в 22 выпуске 49 тома журнала «Лайф» 28 ноября 1960 года.