Страшные немецкие сказки
Шрифт:
Личность Цирцеи для нас еще интереснее. Во-первых, она владеет волшебным жезлом или тростью, прикосновением которых обращает людей в животных. Во-вторых, Одиссей побеждает ее чары с помощью растения, данного Гермесом. В-третьих, она учит своего гостя вязать «хитрые узлы» (Одиссея, 8: 448). Все эти мотивы прослеживаются в сказках.
Другая подружка сказочных ведьм — змея — чаще всего поминается в связи с бывшей повелительницей диких тварей (сказочных деток). Реальная Хозяйка животных, бесспорно, существовала, но ее крайне сложно отделить от языческих богинь (Артемида, Афрюдита) или пресловутой Богини-Матери. Птицами, рыбами, зверьми может командовать не только Яга, но и какая-нибудь царь-девица или королевна. Неужели и это богини? Между прочим, змея служила Медузе и Гекате, но не потому, что они относятся к числу хозяек, а потому, что змея (василиск) парализует свою жертву
Перед расставанием с ведьмой нельзя не затронуть сказку Гауфа «Карлик Нос» (1827) и ее самый волнительный эпизод — приход колдуньи на рынок. На мой взгляд, это самое эффектное вторжение мертвеца в мир живых в немецких сказках. Ведьма и выглядит соответствующе — шея тонкая, лицо маленькое и острое, с красными глазами и длинным крючковатым носом, спускающимся к подбородку. Тряся головой, она бредет между рыночными лотками, а торговцы и покупатели испуганно смотрят ей вслед. Но вот она склоняется над корзинами жены сапожника Ганны и ее сына Якоба и роется в них своими коричневыми руками. Вытаскивая пучки травы длинными паучьими пальцами, она подносит их один за другим к своему носу и обнюхивает. Позднее выясняется, что это была злая фея по имени Krauterweiss («Знающая травы»), которая раз в пятьдесят лет приходит в город за покупками. Рассердившись на привередливую старуху, Якоб высмеивает ее нос и шею. Она обещает, что нос у него будет такой же, а шея исчезнет совсем. Представляете, каково мальчику после угроз старухи нести ее корзины с капустой? Но делать нечего — надо помочь бедной женщине. Они добираются до ветхой хижины в отдаленной части города.
В дальнейшем ужас заметно слабеет. Описание жилища ведьмы как будто взято из французских салонных сказок: резные украшения, стеклянный пол, белки и морские свинки в платьях, шляпках и ореховых скорлупках. Не впечатляют даже мертвые головы, которые колдунья извлекает из корзин вместо капусты. Наевшись супа, приправленного ароматной травкой, Якоб засыпает и превращается сначала в белку, а потом в носатого карлика-горбуна. Думая, что спит, он семь лет прислуживает по дому и обучается поварскому искусству. С того момента, как он заснул, ведьма навсегда исчезает из сказки.
По возвращении в город карлик, не узнанный своими родителями, устраивается работать младшим поваром к герцогу. В описании службы у герцога много столь любимой автором социальной сатиры. Однажды Якоб покупает на рынке гусыню Мими, которая оказывается дочерью волшебника Веттербока с острова Готланд, заколдованной старой колдуньей (той самой?). Гусыня помогает карлику найти нужную приправу — травку Niesmitlust («чихай с удовольствием»). Якоб распознает в травке компонент рокового супа и, понюхав, возвращается в прежнее состояние. Свадьбы в сказке нет. Мими расколдовывает ее отец, награждающий юношу деньгами.
Гауф мастерски преобразует знакомые нам мотивы. Мальчик сам несет корзины ведьмы, но это не что иное, как похищение. Испытания сном он не выдерживает. Ведьма его не ест, но превращает в белку и уродца. Он проходит колдовское (поварское) посвящение. Гусыня — одновременно жертва заклятия и животное-помощник. Травка способна и заколдовывать, и расколдовывать. Скорей всего, Гауф описал ее произвольно: «Стебли и листья синевато-зеленые, а цветок маленький, огненно-красный с желтой каемкой». Но были высказаны мнения, что это либо бархатцы, либо вид тимьяна, оказывающий пьянящее воздействие на кошек. А вообще тимьян (чабрец) может защищать от колдовства.
Употребление трав в ведовской практике для превращения людей в животных зафиксировано давно. Еще Вергилий упоминал о таких травах, используемых оборотнями. В русской мифологии ведьма посредством чародейских трав может превратить человека в собаку, кобылу, птицу, волка или же, наоборот, вернуть ему прежний облик [342] .
Со сказкой Гауфа чем-то схожа голландская литературная сказка «Угольный человечек» (тип 334).
Мальчик Кай попадает в старый заброшенный дом на окраине города и в одной из его комнат нарывается на старуху в черном платье, с бледным лицом, трясущейся головой и с длинными космами седых волос, торчащих из-под остроконечной шапки. После безуспешных попыток выбраться из дома Кай поступает
в услужение к ведьме, обучающей его чародейству. Спасается он с помощью изготовленного из угля человечка — аналога куколки Василисы.342
Криничная Н.А. Указ. соч. С. 637.
Часть II. Убийца
Комната с трупами и трупы без комнаты
Этот раздел посвящен убийцам и людоедам, крадущим девушек или заманивающим их в свой дом. Наиболее значительны образы врагов из сказок братьев Гримм «Диковинная птица» (АТ 311) и «Жених-разбойник» (АТ 953). Похититель девушек из первой сказки назван волшебником, но колдовством он не занимается. Возможно, его окрестили так, чтобы отличить от французского злодея — Синей Бороды, немецкая сказка о котором была изъята братьями из сборника 1812 г.
Переодетый нищим волшебник похищает одну за другой трех сестер, запихнув их в корзину. В лесном доме он вручает им ключ от запретной комнаты и яйцо. Увидев кровь и куски человеческих тел, две старшие сестры в ужасе роняют яйцо в таз, и оно покрывается несмываемыми пятнами. Нарушивших запрет девиц обезглавливают и расчленяют. Младшую сестру осеняет гениальная по простоте идея — она не берет с собой яйцо. Обнаружив в комнате части тел сестер, она складывает их вместе, и трупы оживают. Это единственное чудо в сказке.
Волшебник доволен послушанием героини и хочет на ней жениться. Счастливая невеста посылает жениха к своим родителям с корзиной, полной золота. На дне корзины она прячет сестер. Утомившись от тяжести, волшебник несколько раз по дороге пытается заглянуть в корзину, но сидящие там девушки имитируют крик своей сестры, чей смысл лучше всего передает русская фраза: «Высоко сижу — далеко гляжу!» Тем временем младшая сестра созывает на пир друзей волшебника, выставляет в чердачном окне череп, украшенный цветами (он должен изображать невесту), и совершает ряд действий, для иноязычных сказок этого типа не характерных. Вывалявшись в меде и перьях, она представляется гостям и вернувшемуся жениху «диковинной птицей». Вскоре приходят ее родные, поднятые по тревоге сестрами, и сжигают дом волшебника вместе с хозяином и его гостями.
Отметим ряд совпадений с исследованными нами типами. Волшебник умыкает сестер в точности так же, как ведьма мальчика. Едва героиня обретает ум, враг его теряет. Глупость жениха пытались объяснить тем, что он открывает невесте свое имя, но у братьев об этом ничего не сказано. Осуществляется подмена — череп взамен невесты, — позволяющая героине скрыться (замаскироваться). Мотив сжигания врага, несомненно, случайный. В других версиях похищения нет, а девушки сами попадают к врагу. Обычно они идут в лес к своему отцу-дровосеку по крошкам или горошинам — мы уже читали об этом в сказке «Лесной дом», — а враг направляет их путь к своему логову. В версии из Ганновера в роли злодеев выступают три гнома, а умная девушка наряжается птицей. Вероятно, отсюда «птичий» мотив угодил в гриммовскую сказку. Наряд диковинной птицы, традиционный для свадебных торжеств и карнавалов, изредка встречается в русском фольклоре.
В сказке Генриха Преля (1822–1895) четырех (!) старших сестер убивает серый карлик. Младшая, найдя трупы, не оживляет их, а расставляет так, будто они подметают пол, убираются по дому, варят еду на кухне, разводят огонь в очаге. Осуществив столь необычную подмену, она убегает. Вернувшийся карлик неторопливо переходит из комнаты в комнату, дивясь расторопности своей невесты. Лишь не обнаружив трупы на положенных местах, он начинает о чем-то догадываться, бросается вдогонку, но успевает только метнуть нож в дверь дома беглянки. Ее отец утешается тем, что хотя бы одна дочь уцелела [343] .
343
Pr"ohle, Heinrich. M"archen fur die Jugend. Halle, 1854. S. 26–29.