Страшные немецкие сказки

Огород с капустой, вероятно, угодил сюда из другой шотландской сказки. В ней мы впервые сталкиваемся с животным-похитителем. У бедной вдовы и трех ее дочерей таскает капусту серый конь. Дочери сидят в засаде (популярнейший русский мотив) и, завидев вора, в гневе бьют его веретеном, колют швейной иглой или вязальной спицей. Предмет прилипает к коню, а рука девушки — к предмету, и вор преспокойно удаляется вместе с пленницами. Забегая вперед, скажу, что конь очутился здесь неспроста. Сказочники помнили об этом, поэтому не стали сразу превращать коня в принца даже ценой нелепости его поступков. Топнув копытом, он отворяет холм, где находится его жилище, разговаривает с девушками, запрещает им входить в комнату, обещает жениться и, в конце концов, отрубает голову. Вообразите коня, орудующего топором!

Комната наполнена женскими трупами, и девушки пачкаются в крови. Вертящаяся под ногами кошка предлагает вылизать пятна за блюдце молока, но соглашается на это только младшая сестра. Кошка помогает ей и в дальнейшем. По ее совету героиня добывает в сокровищнице волшебный меч, но не рубит коню ни голову, ни других частей тела, а взмахивает мечом над трупами сестер, чтобы те ожили. Конь относит вдове три сундука. Не застав жену в холме, он возвращается и вышибает дверь вдовьего дома. Жена приготовилась к его визиту. Она плавно опускает (!) меч на шею коня, и тот оборачивается юношей, а кошка — его сестрой, принцессой ^[352] . Наверное, читатель недоумевает — откуда в этой сказке трупы? Не слишком ли жестоко для заколдованного принца? Трупы-то как раз на своих местах, а вот принц там действительно не нужен.

352

Campbell. John. Popular Tales of the West Highlands: Orally Collected. Vol. 2. Edinburgh: Edmonston and Douglas, 1860. P. 265–270.

Все прочие животные, кроме медведя, выглядят в сказках этого типа довольно курьезно. В Швеции это золотая кошка; в Дании — дикая свинья, забравшаяся в сад и заманившая сестер в лес (она становится человеком) ^[353] ; в Индии — как всегда, тигр; в другой сказке братьев Гримм — зайчик («Заячья невеста»). Эти сказки, как и русская «Маша и медведь», приспособлены под детскую аудиторию и поэтому снабжены зверушками. Комнаты с трупами нигде нет, но в русской сказке «Девушка и медведь» зверь убивает двух старших сестер и высасывает из них кровь ^[354] .

353

Stroebe, Klara. Nordische Volksm"archen. Jena, 1915. N26.

354

Народные русские сказки A.H. Афанасьева. T. 3. С. 222–223.

В финской сказке три сестры достаются водяному, точнее — Ветехинену, злому духу, согласно легендам, затаскивающему людей под воду с помощью заклинаний, приняв облик животного или бревна ^[355] . Сказочный Ветехинен заманивает девушек, грозя лишить жизни их отца-рыбака: хватает его за бороду, хочет утопить лодку, подкидывает волшебные башмаки, уносящие в воду. Мотив договора родителя с врагом (запродажи) заимствован из типа АТ 325 («Хитрая наука»). В подводном жилище Ветехинена девушки отпирают запретную дверь, за которой расположена кладовка с ванной, наполненной кровью. В крови плавает золотое кольцо, приманивающее к себе девушек. Они прикасаются к нему, и Ветехинен их обезглавливает. Младшая сестра, одолев колдовской соблазн, разыскивает в кладовке кувшины с живой и мертвой водой и воскрешает трупы. Ветехинен сбрасывает сундуки на берегу, в третий из них прячется сама героиня, оставившая взамен себя куклу и поменявшая местами кувшины. Возвратившись в пустой дом, усталый Ветехинен идет подлечиться живой водой и выливает на себя мертвую ^[356] . Обратите внимание на переизбыток жидкостей в этой сказке. Без ванной и кувшинов вполне можно было обойтись.

355

Петрухин В.Я. Мифы финно-угров. С. 90.

356

Fillmore. Parker. Mighty Mikko: A Book of Finnish Fairy Tales and Folk Tales. New York: Harcourt, Brace and Company, 1922. P. 47–65.

Испорченная лишними деталями венгерская сказка напоминает баскскую. Живущий в колодце великан высватывает у вдовца трех его дочерей, обещая их облагодетельствовать. В своем доме благодетель заставляет жен кушать человечье мясо, а когда они отказываются, сажает в темницу. Младшая сестра, перехитрив людоеда, обнаруживает в потайных застенках массу полезных вещей: кладовую с оружием; золото и серебро; драгоценные камни; груду человеческих костей; мастерские, в которых работают рабы великана — тысячи портных, сапожников, столяров, кузнецов и ювелиров. Но вот беда — принца там нет! Да и ключ от двери, за которой томятся сестры, как нарочно, затерялся. Поэтому сказка продолжается. Многолюдная компания мастеров с песнями выходит на поверхность, где награждает свою освободительницу платьем, браслетом, туфельками и усаживает в некий волшебный фонарь. Знаете, почему он волшебный? Кто его купит, за того она выйдет замуж. Думаю, не стоит уточнять, кто именно его купил. В замке принца события принимают неожиданный оборот, и лишь в самом конце героиня вспоминает о сестрах. На пару с мужем они врываются в колодец, убивают великана и освобождают пленниц.

Немногочисленные азиатские сказки добавляют ряд замысловатых подробностей, не имеющих касательства к главному сюжету. Например, в арабской сказке «Зерендак» людоед Абу Фрейвар назван гулем (вампир и пожиратель трупов из доисламского фольклора). Он пытается скормить трем сестрам… свои уши. Запретная комната пуста, но из ее окна видны кладбище, гуль, выкапывающий из могилы труп, и погребальная процессия! После отправки сестер домой героине вроде бы удается обмануть людоеда, но в последний момент он догадывается обо всем и вонзает в нее ядовитый коготь. Сундук с телом героини плывет по волнам, его выуживает сын султана, он вынимает коготь и т. д. Под конец Абу Фрейвар раскаивается в своих преступлениях и поражает себя кинжалом ^[357] .

357

Hanauer, J.E. Folklore of the Holy Land: Moslem, Christian, and Jewish. London: Duckworth and Company, 1907. P. 221–228.

Жених с того света

Всадник взорами сверкнул

И, девицу взяв в объятья,

На нее огнем дохнул.

Мицкевич А. Бегство ^[358]

Хотя половые акты в типах 311 и 312 отсутствуют, эротический подтекст этих сказок отрицать нельзя. Опасности подвергаются исключительно девушки, которых враг (заколдованный принц) берет в жены или невесты. Однако сказки эти не фривольны и не радостны. Они наводят на мысль о маньяках, представлявших угрозу для женского пола. Нам нужно понять, были ли они существами из плоти и крови или некими зловредными духами. Дать ответ нелегко: в отличие от ведьмы, чья мертвенная сущность проступает даже в ее «светлых» воплощениях, образ жениха неустойчив.

358

Пер. В.Г. Бенедиктова.

Почти каждая сказка предлагает свою версию — волшебник, рыцарь, карлик, дьявол, человек, тролль, великан, конь, медведь, водяной и т. д. Попытаемся, как обычно, исключить дополнительные мотивы, в первую очередь — запретную дверь.

Те, кто усвоил теорию Проппа, без труда выстроят логическую цепочку его рассуждений: тайная комната — тайна — тайный обряд — инициация. В мужских домах в таких комнатах хранились святыни племени, запрещенные для неофитов. После совершения обряда комната переставала быть тайной. Пропп выявляет несколько разновидностей содержимого запретной комнаты (чулана). Две из них — портрет красавицы и закованный в цепи враг (змей, Кощей) из типа АТ 552 («Животные-зятья») — он считает «результатом художественного творчества». Найденных героями живых красавиц (в нашем случае им соответствуют обитатели темницы) можно списать на плохо изученные брачные запреты: женщины в мужских домах жили в особых помещениях, куда мужчины не входили. Святую Троицу и адский огонь ученый готов отнести к глубокой древности: в мужских домах в запретных помещениях находились изображения солнца и луны. Животное-помощник — это, конечно же, дар неофиту, поэтому его обнаружение героем русских сказок не создает никакого конфликта ^[359] .

359

Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 116–120.

Говоря об изрубленных телах, Пропп дает волю воображению. Сомневаюсь, что описанная им процедура имеет отношение даже к ритуалам дикарей. Посвящаемому якобы демонстрировали мертвые тела — их накладывали на него, он проползал под ними или шагал через них. Далее цитирую дословно: «Этим, очевидно, символизировалось убиение самого посвящаемого. Убивается не сам посвящаемый, а другой за него — фиктивно. Возможно, что этому заместительному убийству предшествовало настоящее убийство одного из остальных, который в этих случаях поедался» ^[360] . Кем был этот несчастный? Нерадивым учеником, которому при посвящении оттяпали голову, а не палец?

360

Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 74.

О других обрядовых толкованиях запретной комнаты мне неизвестно. Возможно, более грамотный, чем я, читатель вспомнит о каком-нибудь древнем табу на осмотр тел убиенных. Для меня же сказочный запрет теряет свою привлекательность, как его ни называй — «великая мифическая загадка» (Толкин) или «подавленный комплекс» (фон Франц). Природа запретного плода важнее самого запрета — и в Библии, и в сказке. Трупы важнее запертой двери.

Мотив подмены и переноса в корзинах и сундуках — чисто художественный. В мифах туземцев он тоже не имеет сакрального значения. Их герои подкладывают камень в корзину похитителя вместо себя или своих испражнений, представляющих немалую ценность ^[361] .

361

Леви-Строс К. Мифологики. Т. 1. С. 70, 75.

Таким образом, мы возвращаемся к личности убийцы. Выходцы из иного мира способны принимать обличья людей или животных, чтобы сойтись с женщинами, — от предков рода у дикарей до бесов-инкубов у христиан. В мифе арапеш (Новая Гвинея) змей в облике юноши уводит девушку в мир духов, где принимает свой настоящий вид. При содействии своей умершей бабки девушка убивает змея, сжигает дом со шкурами других змеев (ночью те сбрасывают шкуру, как наш знакомый питон) и бежит домой ^[362] . Мы имеем почти готовый шаблон для типов 311 и 312, кроме опять-таки женских трупов. Могут путешествовать между мирами шаманы и колдуны-оборотни, также охочие до девушек, но и они убийцами не являются.

362

Белова О.В., Петрухин В.Я. Указ. соч. С. 146.