Страшные немецкие сказки

Комментируя «Диковинную птицу», В. Гримм ссылался на идею запретной двери, но она, конечно же, не уникальна. В сборнике «Тысяча и одна ночь» (ночи 14–16) царевич проводит один год во дворце сорока невольниц, но, открыв запретную дверь, наказывается изгнанием и потерей глаза. Похожий сюжет есть в арабской версии «Семи мудрых мастеров», попавшей в Европу в 1184 г., и в «Великой хронике» бенедиктинца Матвея Парижского (1200–1259). У самих братьев запретная комната встречается в сказке «Верный Иоганн» (АТ 516) — там висит портрет красавицы, в которую влюбляется принц, — и в сказке «Дитя Марии» (АТ 710), где девочка, находящаяся в услужении у Богоматери, открывает дверь и видит Святую Троицу, за что изгоняется на землю, претерпевает ряд мучений и раскаивается перед лицом смерти на костре. Эта, безусловно, поздняя вариация на тему запретной двери вдохновлена немецкой легендой о святой Одиллии ^[344] .

344

Науменко А. Указ. соч. С. 358–360.

Нас интересует не только сама комната, но и ее содержимое — расчлененные трупы и кровавая плаха.

Диковинная птица. Иллюстрация Ф. Грот-Иоганна (1900). Убийца сгибается под тяжестью двух девичьих тел. Трудно распознать в нем жениха, спешащего с подарками к родителям невесты

В ранних итальянских сказках крови нет. У Базиле принцесса прислуживает людоедке (от людоедства там одно название), которая прячет в комнате трех своих дочерей в золотых платьях. Дочери мирно дремлют на тронах, как вдруг к ним вламывается принцесса. Катастрофических последствий ее проступок не имеет. В другом месте Базиле рассказывает сентиментальную повесть о маленькой девочке, проклятой феей и умершей от гребня, воткнувшегося в волосы. Мать скрывает тело дочери в хрустальном гробу за запертой дверью. На смертном одре она запрещает своему брату входить в комнату с гробом, но туда проникает его ревнивая жена. Именно этой мерзавке удается вытащить гребень, и она эксплуатирует ожившую девочку как рабыню, пока ту случайно не узнает дядя (в Южной Америке он понюхал бы ее ночную вазу).

Окровавленные трупы неожиданно всплывают в сказке Перро. Здесь нет ни похищения, ни обмана — рыцарь Синяя Борода, обладатель безупречных манер, завоевывает сердце младшей дочери из знатного семейства. Если бы Борода выкрал ее вместе с сестрами, сказку отнесли бы к типу 311, а так она получила номер АТ 312. Борода не колдун и не людоед. Убитые женщины на залитом кровью полу тайной комнаты — не более чем прихоть капризного мужа. Он их зарезал, вероятно, по той же причине, что и Симон де Кентервиль в повести О. Уайльда: они совершенно не умели готовить. Правда, ключик, который героиня роняет на пол, назван волшебным, но лишь для того, чтобы она не смогла отмыть кровавое пятнышко (яйцо у братьев Гримм тоже волшебное). Борода милостиво позволяет супруге помолиться перед смертью. Она посылает старшую сестру на башню следить за дорогой, по которой в последний момент приезжают братья девушек, закалывающие преступного зятя.

Тема страдающих жен, лишенных кулинарных талантов, и мужей-садистов весьма популярна (см., например, рассказ «Тысячи и одной ночи» о принцессе и развратном бедуине), но для нас она не слишком важна. А вот откуда у Перро взялась комната с трупами?

Синяя Борода — герой бретонского фольклора. Первым по времени его прототипом считается легендарный король Комор (Кономор) Проклятый, правивший в Бретани в VI в. История Комора, короля Бретани (графа Корнуолла), и его супруги Трифинии, дочери Героха, графа Ванна, рассказана во французских хрониках XV–XVII вв.

В самой красноречивой ее версии злой дух предрекает Комору смерть от руки его собственного сына. Поэтому Комор умерщвляет своих жен, узнав об их беременности. Комнаты в легенде нет. Молящуюся в часовне Трифинию предупреждают об опасности призраки убиенных женщин. Она убегает из замка мужа, рожает в пути мальчика и прячет его в дупле дерева. Комор настигает супругу и отрубает ей голову, но перед смертью она успевает послать весточку отцу. Можно ли усмотреть в отрубленной голове мотив расчленения? Нельзя. Мертвая голова — самостоятельный мотив бретонского фольклора. Вот и здесь труп Трифинии, поднятый на ноги святым Гильдасом, берет одной рукой младенца, а другой — свою голову и двигается к замку Комора. Под стенами замка Гильдас призывает хозяина принять обратно жену, «какой ее сделала твоя жестокость», и ребенка, «которого дали тебе Небеса». Комор упрямится. Он напуган пророчеством о сыне, а тут еще безголовая жена, от которой вкусного обеда уж точно не дождешься! Тогда святой забирает мальчика у матери и ставит его на землю. Осознав свою миссию, повзрослевший младенец хватает горсть земли и кидает ее в сторону замка со словами: «Да свершит Святая Троица правосудие!» Замок рушится, и только после этого Гильдас возвращает голову Трифинии на законное место ^[345] .

345

Спенс А. Легенды и рыцарские предания Бретани / Пер. А.Б. Давыдовой. М.: Центрполиграф, 2009. С. 143–147.

Второй вероятный прототип Синей Бороды — достославный Жиль де Рэ (1404–1440) — фактически оправдан нынешними историками по той же причине, что и ведьмы, ставшие жертвами инквизиции: колдовства не существует. Если бы Жиля судили (или лечили) как сексуального маньяка, то есть психически больного человека, от наших современников он снисхождения не дождался бы. Но он был осужден как колдун, вызывавший демонов, а такие обвинения мигом рождают подозрения — а что, если имел место наговор или подлог? Здесь мы не будем разбирать аргументы обеих сторон ^[346] . В любом случае для авторов легенд, повлиявших на сказку, Жиль — совратитель и убийца малолетних детей, чьи трупы расчленялись и использовались в колдовских обрядах. Детские черепа и кости, найденные в подземелье его замка (ныне факт находки оспаривается), могли предварять собой кровавую комнату Бороды.

346

Если читателю интересно мнение автора, пожалуйста. Реальный Жиль был сатанистом, которого обрисовал Дюрталь, герой романа Ж.К… Гюисманса "Без дна" (1891). Этот образ эстетически безупречен, а значит, правдив.

Но тогда Борода должен подобно огру охотиться за детьми, а не за женщинами. Французские ученые решили, что женщины заменили детей, поскольку сказка не может описывать сексуальное насилие над детьми. Можно подумать, она описывает изнасилования женщин! И над детьми, и над женщинами в сказках издеваются, но детей убивают реже. Детские трупы тоже расчленяют. Вот только расчленения эти происходят не в запретной комнате, а условно говоря, на кухне — трупы расчленяют, чтобы съесть. Помните, как Мелетинский соединял людоедство с эротическим насилием? Ему вторит О.И. Тогоева, изучавшая образ Синей Бороды: «Мотив поедания (в том числе и детей) в сказке бывает равнозначен сексуальному акту» ^[347] . Отчего Проппу не пришла в голову столь блестящая мысль? Тут бы и «первобытные» мифы пригодились — в них и акты имеются, и поедания. Видать, цензура помешала…

347

³⁴⁷Тогоева О.И. "Истинная правда": языки средневекового правосудия. М.: Наука, 2006. С. 182–221.

Если же серьезно, в сказке Перро нет главного обвинения, предъявленного Жилю де Рэ, — нет колдовства. Поэтому вопрос о комнате с трупами пока остается открытым. Ни Борода, ни мнимый волшебник братьев Гримм, ни серый карлик колдунами не являются и людей не едят. Это убийцы, скрывающие свои преступления. Посмотрим, не удастся ли нам отыскать что-нибудь новенькое в других вариантах типов 311 и 312.

Во французской сказке «Дочь дровосека» намек на колдовство есть, зато трупы исчезают! Чудовище сватается к сестрам, но только младшая Мария соглашается пойти с ним (мотив из типа АТ 425 «Красавица и чудовище»). В лесном доме оно становится прекрасным юношей и умоляет Марию не отпирать дверь одной из комнат. Поддавшись на уговоры навестивших ее сестер, Мария поворачивает ключ в замке и — сюрприз! Комната пуста. Однако ключ, как и положено волшебным предметам, выскальзывает из рук на пол, и на нем выступает красное пятно. «Уж не хранит ли эта комната следы преступлений?» — беспокоится Мария, предполагая, что муж оказался мудрее Синей Бороды и закопал трупы. Муж безутешен. Он заколдован и теперь из-за нарушенного запрета вынужден скитаться в облике чудовища целых семь лет. Любопытная жена сопровождает его в странствиях.

В итальянских и словенских сказках девушек соблазняет дьявол, переодетый богатым кавалером. Во всем остальном, кроме кровавой плахи, повторяется сюжет братьев Гримм: три сестры; комната с адским пеклом (антитеза Святой Троице); цветок в волосах, который младшая сестра догадалась поставить в воду; спасение сестер из пекла и их транспортировка в сундуке; кукла на балконе. В третий сундук залезает сама героиня, прихватив драгоценности мужа. Застав всю семью в сборе, дьявол в смущении удаляется ^[348] . В других версиях действует огр — он не сватается, а похищает или заманивает девушек.

348

Crane, Thomas. Italian Popular Tales. London: Macmillan and Company, 1885. P. 78–81.

В баскской сказке «Сапожник и три дочери» некий господин (не дьявол) поочередно берет в жены трех сестер. Когда две старшие натыкаются на кучу трупов, он запирает их в подземелье и откармливает человечиной! Там же сидит в цепях молодой сын короля. Куртуазная тема мгновенно ломает сюжет. Младшая сестра успевает до прихода мужа побывать и в комнате, и в подземелье, а узрев пленного красавца, понимает, что сказку пора кончать. При встрече с мужем она нарочно (!) роняет ключ, а когда тот нагибается за ним, сносит ему голову саблей. Остается только сыграть свадьбу с принцем ^[349] . Благодаря этой в целом глуповатой сказке мы убеждаемся, что телами, лежащими в комнате, можно кормиться.

349

Webster, Wentworth. Basque Legends. London: Griffith and Farran, 1879. P. 173–175.

Норвежской сказке присущи все изложенные мотивы, кроме запретной комнаты. Тролль заманивает в свою пещеру трех сестер. Двум старшим, отказавшимся выйти за него замуж, он сворачивает шею. Младшая соглашается с его предложением, твердо сознавая, что не дождется ни чудесного превращения, ни принца в узах. Воскресив сестер с помощью колдовской мази, она отсылает их домой в сундуках, а сама убегает, соорудив соломенную куклу ^[350] .

В британских сказках мотив похищения звучит в полную силу. Даже в английской версии «Синей Бороды», повторяющей французскую вплоть до мелочей (вместо зоркой сестры — пастушка; тела жен не лежат на полу, а висят на крюках), Борода по-разбойничьи выкрадывает героиню. В шотландской сказке великан ворует не людей, а капусту с королевского огорода, но заодно уносит трех стерегущих ее принцесс. Далее в сказку вторгаются мотивы из «Трех прях» и еще одного не рассмотренного нами типа. Великан поручает девушкам прясть шерсть, но без каких-либо запретов. Им готов оказать помощь желтоволосый карлик. Две старшие принцессы выгоняют его, и пряжа валится у них из рук. Недовольный работой муж сдирает им со спины кожу и сваливает тела в курятник. Младшая прибегает к услугам карлика. Позднее она узнает от бродячей старушки его имя — Перрифул. Великан, случайно увидев карлика, дивится его уродству и запрещает жене заниматься прядением. Она вылечивает сестер и вместе с ними перебазируется домой в корзинах. Во дворце королева и ее дочери совместными усилиями опрокидывают великану на голову кипящий котел ^[351] . Три разных типа настолько перемешались, что можно смело утверждать — эта сказка поздняя.

350

Asbjornsen, Christen and Мое. Jorgen. Popular Tales from the Norse. New York: D. Appleton and Company, 1859. P. 16–24.

351

Black. C.F. and Thomas, Northcote W. County Folklore: Examples of Printed Folklore concerning the Orkney and Shetland Islands. Vol. 3. London: David Nutt, 1903. P. 222–226.