Страсть и бомба Лаврентия Берии
Шрифт:
И вот через три дня они остановились в самом приграничье. И монах «был и ушел еще рано утром по дороге к границе».
– Чего-то ты затянул песню, – заметил Лаврентий Павлович. – Давай сухой остаток. Что в нем-то осталось?
– В сухом остатке Рериху с его экспедицией англичане в Лхасу пройти не дали. А вот Блюмкин от них оторвался и к Далай-ламе XIII проник.
– Это еще интереснее! Продолжай!
В этот момент на столе у Лаврентия Павловича тревожно затрещал телефон. И он, сразу обратившись «весь внимание», приник к трубке. Звонил Коба. Услышав глуховатый
– Лаврентий! – сказал вождь с заметным грузинским акцентом. – Ты говорил, что у тебя есть письмо начальника УНКВД по Ивановской области Журавлева, как его там?
– Виктора Павловича!
– Во-во, Виктора Павловича, о безобразиях, которые творились при Николае Ежове. Ты мне его, пожалуйста, направь. Будем рассматривать на совещании. И другие материалы, которые имеешь, тоже направь. Я поизучаю. И вот еще что. Не затягивай создание в комиссариате особого бюро по приему и рассмотрению жалоб…
– Мы его уже создали. Оно начало работать в соответствии с сентябрьским постановлением Политбюро. Идет массовый пересмотр многих дел…
– Да-да. И готовь постановление о прокурорском надзоре. Потому что надо заканчивать этот беспрэдэл. Репрессии приняли какую-то обвальную форму. Просто вакханалия какая-то.
– Постановление практически готово. Я могу его подвезти вместе с другими документами.
– Харашо! Давай завтра!
– Слушаюсь!
Иосиф Виссарионович положил трубку, а Лаврентий Павлович еще долго держал свою на весу и размышлял о только что услышанном.
«Так, о чем еще нужно доложить Кобе?! О том, что кадровая чистка идет полным ходом. Арестовано с сентября около трехсот руководящих сотрудников ежовско-ягодинского призыва. Больше сотни в центральном аппарате да около двухсот на периферии. Из них – восемнадцать наркомов внутренних дел в союзных и автономных республиках. На все эти освободившиеся места выдвигаются новые, молодые кадры.
ЦК и Маленков хорошо помогают. Отобрали для учебы и работы тысячу пятьсот человек. Все сплошь молодежь, комсомольцы, передовики. С чистой анкетой и советского разлива. Большинство хорошо образованные, многие с высшим техническим, как и я сам, образованием. Новое поколение идет на службу.
И разведчиков найдем. Уже открылась в Подмосковье Школа особого назначения. Кандидатами туда подбираются ребята идейные, выпускники вузов. Правда, опыта у них маловато. Но опыт – дело наживное. Шармазанашвили дело знает. Подыщет подходящих преподавателей. Закроем и эту дыру в иностранной разведке. Кончается время таких авантюристов, как этот Блюмкин. Ах да! Блюмкин. Я же не дослушал!»
Берия нажал кнопку вызова дежурного секретаря:
– Пригласи Меркулова!
Всеволод Николаевич вошел и снова аккуратно разложил свои папки. Но не продолжил рассказ об экспедиции в Тибет, а начал по-новому:
– 28 сентября 1929 года тибетская история Якова Гершевича Блюмкина, настоящее имя Симха Янкель Гершевич, члена партии левых эсеров, сотрудника ВЧК в 1918 году, убийцы немецкого посла Мирбаха, сотрудника Троцкого, разведчика, авантюриста, получила неожиданное продолжение в Москве. Еще точнее, в гостинице Метрополь. В гостиницу пришла красивая, двадцатипятилетняя женщина…
– Точно, красивая? – усмехнулся Лаврентий Павлович.
Меркулов, знавший о слабости шефа, улыбнулся и выложил фотографию,
на которой была запечатлена молодая красивая ухоженная черноволосая дама с холодными глазами, в которых отражалось чувство собственного превосходства.– Да! Хороша! – прицокнул языком Берия.
– Так вот, эта двадцати пяти летняя дама, звавшаяся Полежаевой Маргаритой Семеновной, зашла в холл «Метрополя». Подошла к стойке, у которой томилась известная публика. А это был, как говорится, «угар НЭПа». И стала предлагать полушепотом обмен. Американские доллары на советские рубли. Естественно, она попала под наблюдение сотрудников, которые занимаются «валютчиками», и ее препроводили в районный отдел ОГПУ. Там допросили и выяснили любопытные вещи, после оглашения которых ее доставили в следственный отдел, куда отправили и сопроводительный документ. Вот он.
И Меркулов, как фокусник, вынимающий из шляпы живого зайчика, достал двумя пальцами и положил перед комиссаром бумагу.
Берия надел пенсне. И принялся за чтение.
«161/1
контроль Особый
Старшему уполномоченному отдела ОГПУ тов. Л. Черток Сообщаю, что 28/IX 1929 года в гостинице «Метрополь» при попытке осуществить незаконную мену иностранной валюты была задержана Гр. Полежаева Маргарита Семёновна 1904 г.р. урожденная г. Одессы из семьи еврейского ростовщика. Содержится в камере № 76.
Она показала, что состояла на оперативной связи в опер, отделе ОГПУ у старшего уполномоченного Зотова, который поручил ей осуществить слежку за уполномоченным ИНО ОГПУ тов. Блюмкиным Як. Гр., у которого она, Полежаева, 28/IX 1929 года и получила на его (Блюмкина) квартире иностранную валюту в размере 10 000 американских долларов по адресу: Москва, Большая Садовая улица, дом 7, квартира 3. С ее слое на квартире Блюмкина она видела чемодан, который был набит американскими долларами. Блюмкин предложил ей осуществить бегство из СССР, и она располагает сведениями о его сотрудничестве с представителями германской военной разведки.
162/2
О том, что она, Полежаева, получила деньги у Блюмкина и его шпионской деятельности она сообщить по каналам оперативной связи не успела.
Ответственный уполномоченный.
Симохин».
– Конечно, следователь Черток тут же вынес постановление о возбуждении дела по пятьдесят восьмой статье. И немедленно допросил Полежаеву об обстоятельствах этого дела. В ходе допроса… Вот он. Будете знакомиться?
– Нет! Докладывай так.
– Так вот, в ходе допроса дочь еврейского ростовщика подтвердила все, что сказала ранее. И добавила, что была любовницей Блюмкина. А также рассказала в подробностях, как и куда они собрались вместе бежать. Кроме того, она сообщила, что доллары у Блюмкина – это его гонорар от иностранных хозяев, которые его очень ценят. Свои показания она обязалась подтвердить на очной ставке. Блюмкина арестовали. И уже тридцатого сентября в восемнадцать ноль-ноль он оказался на очной ставке с роковой Маргаритой в кабинете у Леонида Чертока! Или Чертка? Не зная, как точнее произнести фамилию следователя, Меркулов вопросительно глянул на шефа.