Страсть и бомба Лаврентия Берии

В таких размышлениях проходило это весеннее утро Лаврентия Павловича. Вот уже Надарая захлопнул за ним дверцу «паккарда», вот уже понеслись за окном машины виды Москвы. А он все вспоминал.

«Ходить налево» и «прихватывать» со стороны он начал на работе, что было самым распространенным тогда вариантом. Со временем все становилось проще. В первые годы после революции вообще господствовала теория «стакана воды»: секс, мол, такое дело – без обязательств. Выпил «стакан» и пошел дальше. Ну и, соответственно, главное – держись за десять половых заповедей пролетариата. Особенно за первую – ни в коем случае не вступай в связь с социально чуждыми элементами. А все остальное можно. Тем более можно, если тебе нужно.

«Ах, Вардо! Вардо! Какая была ягодка-малинка», – вспомнил Лаврентий своего личного секретаря Вардо Мак-симелашвили…

А начались их отношения очень интересно. Юная красавица, полная жизни и огня, черноволосая и белокожая Вардо, небольшого росточка, округлая во всех местах, вызывала у него жгучее чувство. Особенно возбуждало Лаврентия то, как сидела на ней форма. Нежное, небесное создание в грубой гимнастерке, юбке и сапожках. Такой сногсшибательный контраст (это потом будет названо стилем милитари) будил воображение Берии. Конечно, она так и млела, так и таяла под горячим, магическим взглядом шефа, когда заходила к нему в кабинет. Но он не позволял лишнего. Понимал: за ними наблюдает Грузчека.

Однако эта игра в кошки-мышки продолжалась недолго.

У Берии была привычка приезжать на работу раньше всех, когда в здании еще никого не было. И она об этом узнала. И тоже стала приезжать пораньше.

Так что стоило ему только зайти к себе в кабинет, сесть в кресло, как минут через пять в дверь проскальзывала плотная девичья фигурка.

Конечно, он первый раз смутился. Но она знала, зачем пришла. И крутилась возле него.

«Что же вы так рано? Что ж вас жена отпустила без завтрака? Вам чаю?»

А он, как загнанный в ловушку зверь, вертел головой, потел и чувствовал ее соблазнительный запах. Запах юного тела, смешанный с чуть ощутимым запахом духов и сапожного крема.

Он и не заметил, как она уже сидела у него на коленях в своей форменной юбочке и ловила его губы своими розовыми губками. И все. Уже не было сил согнать эту маленькую нахалку. Не было сил противиться этим скользящим влажным губам… И как-то он не выдержал. Застонал, как раненый, – рывком вскочил из кресла вместе с нею на руках и понес ее в комнату отдыха, где стоял огромный, черный, «как у Кобы», пуленепробиваемый диван…

Так и повелось с той поры. Иногда он уезжал с нею в горы. Там у него был небольшой домик. Но у него ни разу даже не возникало мысли или желания уйти из семьи.

Не то что семья – это святое. Нет, конечно! Просто это были две разные жизни. И Лаврентий у себя в голове никогда их не смешивал. Четко разделял…

Сюда, в Москву, он ее не взял. Выдал замуж за хорошего человека. Пропустил Вардо через разведшколу и собирался отправить их обоих за границу, в Турцию, – работать нелегалами…

Да и времени прошло немало. А однообразие, даже такое прекрасное, утомляет.

Здесь же, в столице, нравы другие. Надо как следует сначала приглядеться. Понять что да как. А уже потом правильно выстроить свою личную жизнь. Потому что он теперь в большой политике. На виду. Здесь один раз оступишься, и тебя тут же подтолкнут.

Лаврентий вспомнил свою жизнь в Грузии и слегка загрустил. Золотое времечко. Он хозяин. Первый секретарь. Можно сказать, «проконсул империи» в целом государстве. У него прекрасный дом в Тбилиси, свой поезд, на котором он путешествует с соратниками. Поездки в командировки, особенно в Москву, были долгие. Через Баку, помнится, ехали пять дней. Вагоны все первого класса, с диванами, чистым бельем. Свой повар, который готовил так, что можно было язык проглотить. Ну а чтобы нескучно было – женщины. Молодые, красивые. По дороге завезут новенькую. Первый день она у него в купе. Ну а потом он передает ее ребятам, чекистам, чтоб отдыхали.

На следующей крупной станции ее высадят, посадят новую. На следующей еще.

Вспомнив одно из таких путешествий, бывший «проконсул» Закавказья довольно усмехнулся. Представилась Зоида – Зойка. Так звали ту курчавую, смуглую, горячую, как острый красный перец, который он любил жевать за обедом. Они уже подъезжали к Тбилиси. На перроне жена должна была встретить его. А та выходить не хочет. Еле они ее выгнали тогда. Так она орала на перроне. Ох, как орала она… И Лаврентий вздохнул, повторив про себя: «Золотое было время».

Он отстроил Тбилиси. Осушил болота. Насадил чайные и мандариновые плантации по всей Грузии и Абхазии. А теперь вот вроде повышение. Но тут он не главный. Тут он винтик огромного механизма, который создает сам Хозяин. И у него не забалуешь.

Раньше за ним была закреплена квартира в Москве, в Троицком переулке. И как только он приезжал в командировку, она заполнялась народом. Естественно, начиналась пьянка, опять же женщины – куда без них. Дым коромыслом. А теперь нельзя. Теперь он здесь живет. И ему надо понять, где границы. И вообще – есть ли они, эти границы? Многие этого не понимали и в итоге погорели…

…Ну вот. Приехали. Лаврентий Павлович, как обычно, прошел через приемную к себе в кабинет. Удобно устроился в кресле. Нажал кнопку звонка.

На пороге появился Людвигов с огромной папкой документов.

Как всегда, рабочий день начинался с них. С ознакомления. В эту папку, похожую на ящик Пандоры, стекалось все. Вся информация с огромной страны. Что где случилось? Какой заговор? Саботаж? Кража? Ограбление? Перестрелка?

Но в первую очередь Берия обращал внимание на «контриков». На то, как идет чистка «авгиевых конюшен», доставшихся ему от предшественника Николая Ежова.

Ежов уже сидит. В отдельной камере. И дает показания о том, как они с Фриновским пытались противостоять воле вождя. Как мечтали в последние месяцы перед арестом устроить покушение на Кобу и на него – нового наркома внутренних дел. Не вышло. И «железный нарком», от фамилии которого, как говорят, пошло идиоматическое выражение «держать в ежовых рукавицах», теперь пишет покаянные письма из подвала.

Людвигов открыл папку и положил на стол отдельный белый плотный конверт, на котором рукой Джугашвили карандашом было написано: «Т. Берия. Для ознакомления».

Лаврентий Павлович отпустил начальника секретариата, аккуратно ножницами надрезал край конверта и достал несколько листов, исписанных почерком своего предшественника.

В голове у Лаврентия Павловича после всех размышлений о судьбе бывшего грозного наркома завертелась смешная, как ему показалось, присказка, перепевающая библейский «речитатив»: «Как у них там… Кажется, так: «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду и братьев его…» или не так? Впрочем, какая разница? А у нас Ягода убил Рыкова, Ежов убил Ягоду, Берия убил Ежова… Э-э, так не пойдет. Если так, то кто-то убьет Берию… Эту смертельную карусель надо остановить! Ну, так что нам рассказывает на этот раз Николай?»