Страсть искажает все

— Все прошедшие годы я провел за границей. Только шесть лет назад вернулся.

— Ах, вот оно что! — Перебила, хлопнув в ладоши. — А тут ностальгия заела?

— Пока жил в Германии, несколько раз пытался узнать, как вы через знакомых. — Игнорируя язвительный выпад, продолжал Одинцов. — Получал один ответ: все в порядке. Живы-здоровы. Потом выяснил, что вы съехали с квартиры. О причинах умолчали. Сказали, что выдели Машу в компании какого-то мужчины. Я посчитал, что она оправилась, начала с чистого листа, потому и съехала…

— Ага, другого мужчины. Собутыльника очередного. — Передернувшись от неприятных воспоминаний, огрызнулась девушка. — Знаешь, сколько их липло к маме за все время? Не счесть. Она, конечно, бухала с ними, но близко не подпускала.

— Я же не знал… Подумать не мог.

— Вникни в подробности — знал бы. — Стирая с лица слезы, Маргарита попыталась унять обиду. — По возвращении почему шесть лет тянул со встречей? На это тоже оправдания имеются?

— Хреновые эти оправдания. — Пожал плечами Вотан.

— И все же? — Взглянув в печальные глаза, обрамленные морщинами.

— По возвращении в страну первым делом начал искать вас. Думал убедиться в вашем счастливом существовании и что давно не нужен. А нашел заброшенную могилу жены с обветшалым крестом.

— Это ты поставил памятник? — Молниеносная догадка пронзила сознание.

— Это наименьшее, что мог сделать для неё.

— А я? — Передернувшись от очередного порыва ветра, пронзившего до дрожи. — Шесть лет готовил операцию по разоблачению Кирилла, сделав меня подопытным кроликом. Зная на что способен Рощин, так запросто оставил меня с ним?

— Он бы тебя не тронул.

— Спорный вопрос. — Снисходительно фыркнула. Убить-то не убил бы, но всякое бывало.

— У нас была договоренность, в которой ты ключевое звено. Лишь из-за тебя искал другие подходы и лазейки к Рощину, не пер напролом. Не думал, что все так затянется и усугубится.

— Чем же мелкий авторитет мог припугнуть и удержать под контролем великого разведчика всех времен и народов? — Сарказм неконтролируемо прорывалась наружу. Пыталась быть сдержаннее, не получалось.

— Рощин тогда уберег тебя от срока за Латунина. Но также у него имелись козыри, чтобы при случае посадить тебя. Или в психушку упечь. Знаю, что ты тогда была на грани. Я не мог допустить, чтобы с тобой случилось еще и это. Прости меня, пожалуйста. Если сможешь. Или хотя бы попытайся понять.

Замолчал. Опустил глаза в ожидании вердикта.

Рита тоже молчала. Несколько минут осознавала услышанное. Во многом предстояло разобраться. Многое обсудить. Спокойно и в подходящей обстановке. Но ни капли не удивилась признанию о Кирилле. Это было в его стиле. Но до чего странно наблюдать Одинцова… отца в столь уязвимом положении.

Смотрела на него, пытаясь найти подвох, уличить в обмане. Не выходило. Либо генерал умело пользовался профессиональными навыками, а она стала чересчур доверчивой, либо впрямь говорил правду. Сходу не разглядеть. Не уместить обсуждение событий длиною в несколько десятилетий в короткий разговор. И прощать Одинцова сразу не готова. Ей к пониманию еще идти и идти. Но если оттолкнет, тогда точно не получится.

Соблазн в очередной раз сбежать от решения проблемы был слишком велик. Но еще сильнее соблазн остаться и дать шанс искупить вину. Прежняя Марго, скорее всего, прогнала генерала. Но сейчас она пытается вернуться к той Ритке, которой была до событий двенадцатилетней давности. Олег пытается вернуть её. И та Ритка наверняка нашла бы точки соприкосновения с вдруг появившимся отцом.

По сути кто и что у неё имеется? Чернышевский и жизнь с чистого листа. С новыми радостями и огорчениями, мечтами и сожалениями. Только ей, Маргарите, решать, чем лист наполнять и кого впускать в будущее. Будучи ребенком, так часто желала, чтобы отец вновь оказался рядом. Возможно, стоит попытаться?..

— Сегодня Новый год. — Напомнила Маргарита. — Мы с Олегом остановились в его старой квартире. Звучит странно, но думали там отмечать. То место многое значит для нас. Может, оно позволит почувствовать себя прежними.

— Я знаю. — Выдохнул Одинцов.

Откуда — спрашивать не стоило. Ясно, что Чернышевский сдал.

— А… ты? — Нерешительно уточнила, закусив губу. — Хочешь составить компанию? Если у тебя, конечно, нет других планов.

— Я? — Генерал на миг нахмурился. Но смекнув что происходит, разом оживился. — Я с радостью. Если ты не против.

— Я ведь сама предложила. — Поежившись от холода, отмахнулась.

— Ты замерзла. — Констатировал факт мужчина. — Нужно идти.

— Да. — Обернувшись к могиле напоследок, медленно двинулась вперед.

Несколько шагов и ощутила, как отец, нагнав её, нерешительно приобнял за плечо, растирая руку в попытке согреть. Вздрогнула от неожиданности, но не отстранилась.

Странно вот так идти в обнимку с отцом. Но было в этом что-то такое… Просто Рите необходимо привыкнуть. К тому, что в жизни снова есть отец…

Это был её первый Новый год с Олегом. Первый в сознательном возрасте с отцом. Первый, спустя долгие годы в статусе свободной. Все в новинку. Все иначе. Воистину с чистого листа.

Как и предполагалось, к вечеру город засыпало, не пройти никуда, не проехать. Но Андрей Михайлович явился четко к назначенному времени. По-генеральски пунктуально и с кучей продуктов.

Планировали с Олегом скромно: купили небольшую, но пушистую живую ель; украсили старыми, оставшимися от дедушки и бабушки мужчины, игрушками. С блюдами на стол тоже не шиковали (хватит, сыта по горло уже) — оливье, мандарины, запеченная утка. Советское шампанское, голубой экран старенького телевизора и мерцание гирлянд. Все просто, но с семейным теплом и уютом, которого не хватало обоим.

Рита как раз накрывала на стол, когда приехал отец. Увидев привезенные им пакеты, так и подмывало напомнить, что поздно подкупать, раньше стоило думать, когда они с матерью перебивались сухим хлебом. Смолчала. Если хотят наладить отношения, нужно стараться обоим.

Девушка предпочтительно помалкивала этим вечером. Опасалась наговорить лишнего, да и напряжение, возникшее с приходом Андрея Михайловича, здорово витало в воздухе. Спасибо Олегу, без его поддержки точно свихнулась.

— Я подал в отставку. — Уже сидя за столом, провожая уходящий год, признался Одинцов.