Страсти Евы

Гавриил по пояс обнажен, ниже прикрыт черным шелковым одеялом. Выглядит он несколько замученным, но прежней смертельной бледности на лице не видно.

– Как ты себя чувствуешь?
–  присаживаюсь я к нему на край кровати.

Его глаза со здоровым блеском цепляются за глубокое декольте моего пеньюара.

– Чувствую готовность сорвать с тебя твой сексуальный наряд.

– Больной, а все туда же.

– Конечно, когда рядом такая красавица, - парирует он тон в тон.
–  Как тебе одежда? Я сам выбирал для тебя.

– У тебя отменный вкус. Спасибо. Вообще-то… многие наряды непривычны для меня, но я хочу одеваться, как тебе нравится.

В спальню заходит Михаил с набором для водных процедур. Надолго он не задерживается и перед уходом говорит:

– Рад за вас, ребята. Добро пожаловать в семью, Ева.

– Спасибо, Михаил.

Долгим взглядом я провожаю его, осмысливая сказанные им слова о семье. Семья, муж, дети - в этом и заключается женское счастье, и никаким золотом семейное благополучие не заменить.

Я придвигаю к себе тазик и обмакиваю губку в умеренно горячую воду с антисептиком. Раз за разом я основательно смываю с торса Гавриила засохшие бурые пятна крови. Впервые мне предоставляется возможность касаться его развитой мускулатуры, и с первого же раза у меня появляется зависимость. На ощупь его кожа теплая и бархатистая. Под кожным покровом прощупываются стальные мышцы - результат изматывающих тренировок в спортзале. Со временем я полностью очищаю торс Гавриила от прилипших волокон бинтов и ватных тампонов, раскрывая под ними вытатуированного крылатого архангела с мечом и плетью. Исписанные древними письменами крылья набиты на правой стороне его грудных мышц и заходят на спину, плеть с острым наконечником вьется по руке до кисти.

– Ева, ты так смотришь на мою татуировку, что я в полном замешательстве, - никак не может определиться Гавриил.

– Оба «архангела Гавриила» мне очень нравятся.

– Оба «архангела Гавриила» очень рады твоему ответу.

Улыбаясь, я протираю его вымытое тело сухим полотенцем:

– Я видела, цепь сходит с твоей руки. Что за влияние?

– Влияние обороны. Татуировка носит характер некоторых видов оружия и сходит с руки от силы мысли. Сейчас я тебе продемонстрирую.

С куражом в глазах я жду демонстрации влияния обороны, и татуировка оживает - цепь, оплетающая руку Гавриила, как будто змея, начинает ползти по коже. Завороженная невероятным зрелищем, я робко дотрагиваюсь до непрерывно движущегося рисунка, но, к сожалению, поиграть с цепью мне не дают.

– А теперь, Ева, я буду трогать тебя, - целует меня в шею Гавриил, и его руки ловко проникают ко мне под пеньюар, где начинают свое великое путешествие по моему телу.

С упоением он обводит внешние и внутренние линии моих бедер, где-то заинтересовано замедляясь, где-то что-то внимательно ощупывая. Давным-давно я подметила у Гавриила осязательную аттракцию [7] . При любом удобном случае он прикасается ко мне. В большинстве своем его спонтанные неосознанные прикосновения не несут в себе эротического подтекста. Телесный контакт между нами для него скорее носит характер ментального общения. Наши соприкосновения ему жизненно необходимы, как своего рода лечебная терапия с мантрой, где на сеансах по обретению душевного покоя он входит в гармонию с собой. Совершенно очевидно, что первая мистерия на столе придумана им из расчетов единения его рук с моим телом. Начальные правила игры служили поводом дотронуться до меня, а не наоборот, как он преподнес на словах: «Тебе все так же хочется касаться меня, Ева?» Наши тела и души - единый полноценный организм, поодиночке каждый из нас недееспособен.

7

Межличностная аттракция - психологическое и физическое тяготение к другому субъекту, временами достигающее невозможности существования без него.

– Место моего сна - самое интимное пространство, - будто колыбельным напевом звучит приглушенный голос Гавриила.
–  До тебя ни одна женщина не имела доступ в мою спальню.

– О… - полусонно изумляюсь я.

Подушечкой большого пальца он поглаживает мои приоткрытые губы:

– Спальня - мой храм. Наш с тобой храм, Ева. На подсознательном уровне мне тебя всегда не хватало дома. Меня поражает, насколько правильно твое пребывание в имении. Я заметил это сразу же, как только ты вошла в гостиную. Все вокруг расцвело и преобразилось. Ты - ангел, несущий свет.

Растроганная, я преданно целую его в руку, которой он гладит мои губы. Гавриил убирает с моего лица завившиеся локоны и с нежным поцелуем тихонько шепчет:

– Спи спокойно, душа моя.

Часть II. Царствовал

Глава 13. Сжигая мосты

Ледяные лучи пурпурного заката поглощают дневной свет, погружая спальню в сумеречный мир затертых линий подвижного воображения. Длительность моего сна ориентировочно составляет двенадцать часов. За это время организм Гавриила, должно быть, полностью регенерировался. На свернутом листе бумаги ровным почерком, буковка к буковке, он вывел два предложения.

«Ева, любовь моя, жду тебя в мастерской.

Навеки твой, Гавриил».

С блаженной улыбкой на губах я запахиваю халатик и бреду в художественную мастерскую. По разветвленным коридорам замка скитается занятая обслуга, готовящая имение к празднованию Нового года. В нежилом крыле я слышу отдаленные тревожные коды органа со скрипками из композиции «Palladio» все того же непревзойденного Карла Дженкинса. Мы с Гавриилом его обожаем, но после вчерашних событий в Зоне № 1 мне чуть-чуть жутковато.

До кузницы живописного искусства остается всего пара шагов, как вдруг сквозь музыкальные такты прорезается дисгармоничное громыхание сорванной цепочки на одной из дверей. Какие-то неземные силы обволакивают меня дурным предчувствием, подталкивая сменить курс. Похолодевшими руками я толкаю вовнутрь распашные двери без ручек, и моему взору предстает гигантский безоконный зал с алтарем для жертвоприношений и монументальной фреской имитации плотна Арбо «Дикая Охота Одина». На первый взгляд ничего экстраординарного. У всех, кто практикует оккультизм, есть церемониальный зал для проведения ритуалов. Однако здесь веет холодом и угнетающе покойно… как на кладбище.

Оставляя двери открытыми, я подхожу к фреске. По ночному небу диким галопом несется легион мертвецов с инфернальным главарем. Нижний фрагмент охоты опускается на длинный постамент со свечным водопадом. Воск нескольких сотен искореженных от гари свечей ступенями стекает к подножию ромбообразного возвышения с алтарем. Стена скорби?.. Какие обряды Гавриил проводит в этом страшном месте? Я неотрывно вглядываюсь в неистовое воинство на фреске, и, возможно, под мраком дьявольской охоты и пронизывающего музыкального курирования, но мне мерещится, что лица мертвецов начинают стонать и двигаться. Среди пойманных ими жертв мелькает какая-то девушка с длинными темно-русыми волосами и пустыми глазницами.

– Что ты здесь делаешь?
–  вклинивается в чертовщину под стать могильной атмосфере ледяной мужской голос у меня за спиной.

С замеревшим сердцем я поворачиваюсь к его обладателю.

– Гавриил…

– Моя девочка, ты меня боишься?
–  лукаво ведет бровью Гавриил.

Его пленительная улыбка растапливает ледяные глыбы страха и навязчивых видений. В одних только пижамных штанах из черного шелка он размеренно ступает босиком по темному мраморному полу. Натренированные кубики его рельефного пресса перекатываются при каждом плавном шаге, приказывая моим глазам следовать по той же траектории. Сложно описать безупречные пропорции его тела. На ум приходит одно - резной алебастр, вышедший из-под божественной руки самого Творца. Мировые ваятели передрались бы за увековечивание нового образчика мужского совершенства. Скульптура «Гавриил» запросто заняла бы место на аллее славы среди таких эталонов, как «Давид» и «Аполлон».