Стратегия обмана. Трилогия

– Послушайте, мистер Рассел, - устало начал полковник, - на моей памяти вы уже шестой главный библиотекарь, кто говорит мне это. Всё-таки семьдесят четыре года прошло с того переезда, да и не так уж много было документов, чтобы с ними так долго разбираться.

– Так ведь с каждым годом появляются всё новые и новые.

– А вы не пробовали каждый год эти новые и новые документы приводить в порядок? Расставить хотя бы в хронологической последовательности. Скажу по секрету, мистер Рассел, алфавитный и хронологический порядок, это так удобно.

Расселу эта подколка не понравилась и он посуровел:

– Знаете, полковник, вы занимаетесь своим делом, а я - своим. И не надо на меня давить. Хотите - ищите сами, что вам нужно.

И в последующие три часа полковник с головой окунулся в море информации на всевозможные темы, какие только витали в стенах Фортвудса в последние шестьдесят лет.

Пока он искал нужное, то успел узнать много нового об альварской мифологии, закупках продовольствия для особняка, увидеть накладные транспортных расходов и даже отчет НЛОшного отдела о светящихся объектах в ночном небе за предыдущее десятилетие с графиками и схематическими таблицами.

И, наконец, нужный документ был найден. Этот отчёт Рассел написал аккурат в 1924 году, но касался он вовсе не извлечения чужих мозгов. Все начиналось с характеристики советского профессора Карузина. Карузин, как и сам Рассел и отчасти Метц, был учеником профессора Книпхофа. Карузин преподавал пластическую анатомию, а в том самом 1924 году ни много ни мало принимал участие в бальзамировании тела Ленина. В донесении Рассела было сказано, что в популярном описании метода бальзамирования, который опубликовали Советы, не указан один из этапов, а именно введение под кожу трупа состава на основе крови альвара, который и обеспечил исчезновение трупных пятен.

Полковник недовольно отложил донесение, потом снова взял в руки и перечитал ещё раз. Нет, он понял всё правильно: Книпхоф, его ученик Карузин, мертвый Ленин, кровь альвара. Дичайший бред, но Рассел приписал в конце, что кровь альвара Карузин получил от Метца, когда приезжал к нему в Мюнхен всё в том же 1924 году.

– Я забираю это.
– Полковник потряс документом перед носом Оливера Рассела.

– Хорошо. Тогда заполните формуляр...

Когда полковник увидел сколотые скрепкой пять листов с мелким шрифтом, которые ещё нужно заполнить от руки, он угрожающе произнёс:

– Заполняйте сами, у меня нет времени.

– Но это противоречит правилам библиотеки, - попытался возразить Рассел.

– Вот именно. У вас тут не библиотека, а помойка, и ради одного листа писать новые пять я не собираюсь.

– Тогда верните документ, - оскорблённо произнёс библиотекарь.

– И не подумаю. Я убил три часа своего рабочего времени на то, что за пять минут должны были сделать вы. Пока я перерыл тонну бумаги, я то и дело натыкался на эти ваши формуляры. Что они делают в документах двадцатых годов? Нет, я не собираюсь разводить бюрократию и участвовать в засорении архива никому не нужной макулатурой.

– Тогда я подам на вас жалобу, - горделиво кинул библиотекарь.

– Лично сэру Майлзу, - подсказал полковник, уходя прочь.
– Желаю удачи.

Полковник тут же отправился в медицинскую лабораторию за консультацией к доктору Лесли Вильерсу, относительно молодому специалисту, куда более решительному и смелому, нежели Питер Рассел, которого он сменил на этом посту.

– Простите, полковник, - смущенно улыбался Лесли Вильерс, возвращая ему прочитанный документ, - но это же глупость.

– Может и глупость, но писал её твой предшественник.

– Увы, я не могу ответить, чем руководствовался доктор Рассел, когда написал отчёт. Может это всего лишь разрозненные слухи и ничего более.

– То есть, как медик ты считаешь, что подобная процедура невозможна?

– Я считаю её абсурдной.

– Почему?
– не отставал полковник.

– Ну, подумайте сами, кому придёт в голову вводить кровь альвара трупу.

– Допустим, в 1924 году это пришло в голову тому самому доктору Метцу, который упоминается в конце отчета. Так что?

– Я даже не знаю...

– Лесли, скажи честно, ты никогда этого делать не пробовал и что получится в итоге, не знаешь.

Доктора Вильерса смутить этим заявлением не удалось.

– Да, не пробовал. Но я ещё в своем уме, чтобы проделывать такое. Полковник, это же документ двадцатых годов, тогда медики что только не вытворяли - и по чертам лица искали признаки склонности к преступлениям, и по бороздам мозга искали признаки маниакальности. Такое было время. Я не удивлюсь, что кому-то пришло в голову вколоть кровь альвара в мёртвое тело. Кстати, откуда у того доктора могла быть такая кровь.

– Хороший вопрос, Лесли. Я думаю, это кровь Мэри.

– Откуда она могла взяться у Метца?
– поразился Вильерс.

– От доктора по имени Джон Рассел. Лесли, просто прими как факт и не задавай лишних вопросов. До тридцатых годов Фортвудс сотрудничал с некоторыми медиками, жившими за пределами королевства. Был им и Метц, а до него его дед Книпхоф. Потом все они умерли, и у Фортвудса появилась своя медицинская лаборатория, в которой ты теперь абсолютный хозяин.

– Но как в те годы можно было вывезти кровь?

– Так же как и шишковидную железу.

– А её-то зачем?
– насупился доктор.

– Откуда мне знать? Ты говорил об этом с Мэри?

– А ей откуда знать про железу и строение мозга?

Полковник только постучал пальцем себе между бровей. Глаза Лесли заметно расширились, и потом недоверчиво сузились:

– А зачем?
– прошептал он, настолько его воображение поразила мысль об извлечении кусочков мозга из живого организма.

– Ты сам сказал, времена были такие - черты лица, борозды... Шёл 1896 год, я собственными глазами видел, как Книпхоф нёс в портфеле на вокзал склянку с шишковидной железой в растворе. Помню, как Рассел в начале века дважды увозил новые железы в Германию. Но на счёт крови я ничего не слышал, были там бутылки или иные сосуды, но я ничего не видел и не знаю.

– Я спрошу Мэри, - пообещал Вильерс, - может она припомнит, когда у неё забирали много крови зараз.

– Может дело и в Мэри, а может и нет, - с удивлением для самого себя только что понял полковник.

Может в Мюнхене у Метца был свой персональный подопытный альвар. И их фамилии чудесным образом совпадали. Доктор Пауль Метц и его альваресса Лили Метц. Что-то в этом было, но многое оставалось непонятным. Метц - это ненастоящая фамилия Лили, а что-то вроде псевдонима в память о докторе? Нет, так фривольно обходится с именами в среде альваров не принято. Или доктор и Лили приходились друг другу родственниками? Интересно, в какой степени. Версию однофамильцев полковник даже не стал рассматривать.