Стратегия обмана. Трилогия

На этом Мурсиа расстался с понурым амстердамцем. Через три дня состоялось заседание конгрегации и поступок голландского священника был решительно осуждён кардиналами. Больше в католическом мире кока-колой никто не причащался. Но что характерно, на провинившегося священнослужителя не наложили дисциплинарного наказания - не сослали на пару лет в монастырь и не запретили вести службы. Этот затейник и новатор так и остался при своём приходе, что для отца Матео было крайне огорчительным фактом.

Голландские приходы вообще подкидывали Мурсиа немало поводов для удивления, негодования и тихого ужаса от падения нравов и обмирщения Церкви.

– Почему во время мессы, - спрашивал он уже другого священника из Гааги, - Тело Христово прихожанам раздавала женщина? Это ведь ваша прерогатива как священнослужителя, но никак не мирянки.

– Но ведь согласно постановлению Второго Ватиканского Собора, - удивлялся тот в ответ, - Церковь должна теперь проявлять терпимость.

– Не улавливаю ход вашей мысли, - честно признался Мурсиа.

– Так ведь во время мессы священник не может быть в единственно уникальном положении. Все присутствующие на собрании люди служат мессу, так почему бы прихожанам не разделить обязанности священника между собой?

– Очевидно потому, что при рукоположении епископ наделил именно вас правом отправлять таинства, а их нет.
– Оппонент хотел было возразить, но Мурсиа опередил его вопросом.
– А исповедуют мирян в вашем приходе тоже миряне?

– Нет, - почти удивлённо ответил тот, видимо, подумывая ввести и такую практику.
– Но я счёл справедливым дозволить женщине подавать святые дары, ведь столетиями Церковь угнетала женщин, но теперь в век равноправия и терпимости наш долг отвести в богослужении женщине свою роль.

Мурсиа не стал допытываться, что гаагский священник считает вековым угнетением женщин, рассчитывая услышать только глупости о ведьмах и кострах инквизиции. Спросил же он о другом:

– Согласно прошлогоднему заявлению, папа резко осудил саму идею женского участия в службе, если она не монахиня, разумеется. И ваша прихожанка, насколько я знаю, монахиней не является. Но меня больше всего интересует, почему она подавала Тело Христово в руки прихожан? В жалобе сообщается, что один пожилой человек с тремором рук выронил его, а после в суматохе Тело Христово было попрано ногами вашей же паствы. Разве вы не понимаете, что было совершено кощунство?

– Но ведь всё вышло совершенно случайно, - и без тени вины оправдывался тот, отчего отцу Матео стало дурно и, казалось, перестало хватать воздуха.

– Если бы вы как священнослужитель, что отправляет мессу, лично раздавали Тело Христово и не в руки, а как положено на язык, попрания ногами не могло произойти в принципе.

И подобных бесед с клиром у отца Матео за полгода службы при монсеньоре Ройбере состоялось великое множество. Он даже начал впадать в ранее не свойственный его натуре грех уныния, каждый день слыша собственными ушами о плодах реформ Второго Ватиканского Собора и введении нового чина мессы.

Вызывались в Ватикан и служители из Брюсселя, и отец Матео как можно более бесстрастным голосом спрашивал:

– Почему во время богословского конгресса в храме на алтаре демонстрировался пластмассовый макет мужского полового органа?

– Так ведь на конгрессе обсуждался половой вопрос.

– А изображение было наглядной демонстрацией для тех, кто не подозревает, как он выглядит?
– Отец Матео отчаянно вздохнул и добавил, - Это уже что-то из фантазий Рабле...

– Так ведь на конференции было много молодых девушек.

– Так вы для них демонстрировали макет?
– поразился Мурсиа.
– Но зачем?

– Это был элемент полового воспитания.

– На алтаре?
– Ещё более суровым голосом переспросил Мурсиа.

И священник согласно кивнул как ни в чём не бывало.

... и из Лиона:

– Почему вы обвенчали в церкви обнаженных мужчину и женщину?

– Они нудисты по убеждению, - говорил пожилой священник и мечтательно добавил, - и я подумал об Эдеме, об Адаме и Еве, первых людях и супругах, которые тоже не знали стыда наготы...

– Они не знали стыда ровно до того момента пока не вкусили плода от древа познания.

– Да, но воспоминания о том, как человек был безгрешен и жил в раю...

– Однако все мы теперь живём на грешной земле.

... и из Лондона:

– Почему во время мессы вам прислуживал абсолютно голый мальчик-пономарь?..

... и из Роттердама:

– Почему вы обвенчали двух мужчин-гомосексуалистов?

... и из Парижа:

– Почему во время мессы во время чтения символа веры вы курили сигарету?

... и из Гренобля:

– Как вы могли допустить, чтобы в вверенном вам храме устроили боксерский поединок с тотализатором?

... и из Реймса:

– Почему вы не вмешались, когда молодые люди начали раскуривать в соборе гашиш?

– Но что я мог поделать?

– Сразу же выгнать кощунников.

– Но их было человек десять.

– Тогда вы должны были вызвать полицию, а не допускать, чтобы святотатцы начали мочиться на стены и сношаться на полу. Это же Реймский собор, в нём принимали помазание французские короли, в нём причащалась Жанна д`Арк.

– Да, но ведь всё могло быть куда хуже...

Куда ещё хуже отец Матео расспрашивать не стал. Ему не хотелось знать.

Но самый дикий случай произошёл, что было крайне неожиданно для Мурсиа, в Мексике. В руки отца Матео попала кинопленка с записью служения мессы в храме Божьей Матери Гваделупской. На ней было запечатлено, как архиепископ Гомес на алтаре закалывает ножом черную козу. Цепким взглядом отец Матео сразу отметил, что распятие в храме перевернуто, что является главным атрибутом хорошо знакомой ему по старым временам чёрной мессы, на которой священник-отступник обыкновенно приносит животное в жертву демону Азазелю. Но вот неувязка: архиепископа Гомеса от Церкви никогда не отлучали. Более того, эту кинопленку прислал в Ватикан сам архиепископ в качестве демонстрации служения нового чина мессы в правильной, по его мнению, трактовке.

Этот фильм продемонстрировали совету кардиналов на очередном заседании конгрегации, и архиепископа Гомеса поспешили вызвать в Рим вовсе не для похвалы за новаторство. Беседу с ним поручили отцу Матео. Архиепископ был явно недоволен тем, что опрашивать его будет всего лишь священник, а не равный по сану, и потому с отцом Матео держался дерзко и высокомерно:

– Я вам ещё раз объясняю, месса служилась в День Искупления...

– А я ещё раз вам повторяю, - не сводя чёрных глаз с архиепископа твёрдо произнёс отец Матео, - что День Искупления, не христианский, а иудейский праздник.