Стратегия обмана. Трилогия

– Да, господин Сарваш, - вздохнул Мурсиа, - мне вас тяжело понять.

– Ну, - рассмеялся тот, - вы не одиноки в своем непонимании.

Через два дня на квартиру, где жил отец Матео курьер действительно доставил пакет с документами. После их внимательного изучения, Мурсиа был во всеоружии для беседы с президентом Института Религиозных Дел.

Покуривая сигарету в своем рабочем кабинете, пятидесятиоднолетний епископ Марцинкус старательно изображал радушие перед нежданным гостем:

– Я готов ответить на все ваши вопросы, раз того требует служебное расследование, - заверил он, глубоко затянувшись.

Отец Матео смерил взглядом мощную фигуру епископа напротив и начал задавать вопросы о Католическом банке Венето. Поначалу Марцинкус был благожелателен и учтив, пока разговор не дошел до конкретных цифр:

– Какая доля акций банка была продана вами Роберто Кальви?

– Тридцать семь процентов.

– И за какую цену?

– Двадцать семь миллиардов лир.

– Не слишком ли дорого?

Такого вызывающего вопроса епископ Ортинский не ожидал и потому заметно изменился в лице. Но после следующего вопроса он поспешил потушить сигарету и сложить пальцы рук в замок.

– Куда пошла прибыль от сделки?
– спросил Мурсиа.

Но рослый епископ, прозванный за могучее телосложение "Гориллой" не спешил, в отличие от секретаря Агустони, каяться во всех прегрешениях.

– Имеете ли вы понятие о банковской тайне?
– ответил вопросом на вопрос Марцинкус.

– Разумеется. Наверное, и вам известно о таком понятии как кредит доверия, в особенности у статс-секретариата. Так где сейчас находится прибыль от продажи акций Католического банка Венето?

– В ИРД.

– А конкретнее, на каком счете? Личном?

– На что это вы намекаете?
– всполошился епископ.

– Я не намекаю, а спрашиваю, где находятся вырученные деньги. Так где? На вашем личном счету или техническом?

– Я не стану отвечать на этот вопрос, - каменным голосом произнёс епископ, - из соображений банковской тайны.

– Хорошо, - охотно согласился Мурсиа, - тогда перейдём к следующей теме. Вы в достаточной мере осведомлены о деловой репутации Роберто Кальви?

– Мне рекомендовал его советник папы Микеле Синдона. У меня нет причин не прислушиваться к его мнению.

– А в каких отношениях с Микеле Синдоной состоите лично вы?

– В дружеских, - кратко ответил Марцинкус.

– Хорошо, - Мурсиа изобразил, что делает некие важные пометки, чем ещё больше разнервировал епископа Ортинского.
– Тогда, может, до ваших ушей доходили разговоры, что после продажи части акций банка Кальви, венецианское духовенство потребовало убрать из названия Католический банк Венето слово "католический"?

– Нет, не слышал. С чего вдруг такое неприятие?

– Видимо из-за репутации Роберто Кальви. Так вы уверены, что продали акции достойному человеку?

– Отец Матео, в банковском деле нет понятия достойный или недостойный...

– Да-да, - закивал Мурсиа, - есть только деление на платежеспособных и нет, а остальное не так уж и важно, правда ведь?

Епископ ещё больше помрачнел, и Мурсиа решил, что настало самое время разыграть козырь, что прислал ему Ицхак Сарваш.

– Есть ли у вас личный банковский счёт на Багамах?

– Нет, откуда?

– Даже в филиале Банка Амвросия, где вы входите в совет директоров?

На лице побледневшего епископа не осталось и тени любезности, только холод голубых глаз, что пытались прожечь Мурсиа насквозь.

– Вы что-то путаете, отец Матео, - только и произнёс Марцинкус.

– Разве?
– Настала очередь Мурсиа сверлить епископа черным взглядом в ответ, - Наверно я путаю это так же, как и то, что в совете директоров того филиала помимо вас состоит и папский советник Синдона и ваш недавний покупатель Кальви. Наверно я ещё и путаю, что вам принадлежит два с половиной процента акций багамского филиала Банка Амвросия. Вы ведь каждый год проводите отпуск на Багамах?

– Да, и что в этом такого?

– Ничего. Просто интересно, деньги вы везете туда из Рима наличными или всё-таки снимаете с личного счёта на месте в почти что собственном банке?

– А вам не кажется, что это совсем не ваше дело?
– прошипел епископ.
– Какое отношения ваши вопросы имеют к Католическом банку Венето?

– Прямое. Вы продали его акции одному миланскому банкиру по совету другого миланского банкира, и вместе с этими людьми вы состоите в совете директоров багамского филиала Банка Амвросия. Подобные вещи принято называть сговором.

– С чего вдруг? Сделка была вполне законной.

– Да, вот только духовенство Венето недовольно и заявляет, что лично вы обманули их, удержав за собой их акции.

– Заложенные акции.

– Ну, разумеется. Как президент ИРД вы можете позволить себе такую вольность.

– Если в Венето кому-то что-то не нравится, он может взять ссуду в другом банке.

– Так и происходит. Кстати, в вопросе продажи акций банка вы советовались с архиепископом Венеции?

– Кем?
– спросил Марцинкус таким тоном, что сразу стало понятно, мнение никакого архиепископа не может интересовать его в принципе.

– С его высокопреосвященством Альбино Лучани, - произнёс Мурсиа, подозревая что епископ Ортинский первый раз в жизни слышит это имя.

– Нет, с чего бы?

– Хотя бы с того, что он является патриархом Венеции и заведует всеми делами епархии, в том числе и финансовыми.

– Как президент Института Религиозных Дел Ватикана я не обязан отчитываться в своих действиях и решениях перед провинциальным архиепископом.

– Возможно, вот только у простого духовенства возникает недоумение, почему Ватикан в вашем лице позволил себе ущемить их по части финансовых привилегий, и, как следствие, потерял клиентуру банка, отчасти всё ещё принадлежащего Ватикану.

– Вы слишком вольно трактуете события.

– Возможно. Не волнуйтесь, статс-секретариат обязательно разберется во всех неувязках.
– Поднявшись с места, отец Матео произнёс, - Благодарю за содержательную беседу, ваше преосвященство. Всё вами сказанное я обязуюсь в точности довести до сведения монсеньора Ройбера. Приятного дня.

– И вы будьте осторожны, отец Матео, - кинул на прощание епископ, когда Мурсиа уже покидал его кабинет.
– В Ватикане на каждого найдётся немало недоброжелателей, и на вас тоже.