Страж империи
Шрифт:
– Еще один вопрос на отвлеченную тему, – сказал человек, сидящий рядом с тем, который спрашивал о подданстве.
– Задавайте.
– Если вы – патриот и идеалист, для чего вам пытаться создать новое подразделение здесь? Почему не дома? Там у вас был бы огромный авторитет, не так ли?
– Увы, этого недостаточно. Для того чтобы появились новые бойцы моего уровня, нужны рекруты с даром магии, равным тому, что был у меня. В Аркадии дела сейчас обстоят очень печально, там мне даже тройки с четверками не светят. Я уже молчу о том, что Аркадия при втрое меньших размерах имеет такую же протяженность границы с Зоной, как и Сиберия, что очень плохо сказывается на финансовых возможностях страны. Беда в том, что дома создать СТО нового образца нет не то, что финансовой возможности –
Тут у короля в кармане тихо что-то зазвенело.
– Мне тут напомнили про расписание, – сказал он. – Думаю, мы кое-что прояснили для себя, позднее продолжим. Ожидаю вас всех увидеть на фуршете через несколько минут, спасибо, что пришли, господа.
Покинув кабинет, я ожидал упреков от министра, но тот лишь обронил, что могло быть и хуже. Ну и ладно, если король не клинический идиот – сделает правильные выводы.
Выйдя в общий зал, мы с графом Сабуровым сразу разошлись: он пошел решать какие-то вопросы, а мне чем тут заняться?
И тут возле меня появился свартальв.
– Есть минутка, чтобы поговорить о рабах и цепях? – улыбнулся он.
– Валяйте, – согласился я. – Где там, по-вашему, я на вас возвел напраслину?
Он улыбнулся шире:
– Ваши слова о том, что Зона сделает то, чего не смогли мы – напраслина и есть. Мы смогли, вот в чем дело.
– Ну-ну.
– Ага. Вы, люди, думаете, что мы прекратили попытки поработить вас из-за вашего отчаянного сопротивления.
– А это не так? – приподнял бровь я.
– Нет, конечно же. Мы пытались надеть на вас цепи по глупости, не понимая, что вы сами сделали все за нас. А затем осознали, что ломимся в открытую и оставленную без охраны дверь. – Он сунул руку в карман и принялся звенеть мелкими монетами: – Слышите? Это и есть ваши цепи. Которые вы надели сами на себя еще до того, как наши миры слились в одно целое. Если б мы понимали принцип денег изначально – не было бы никакого «Темного потопа». Он на самом деле был совершенно не нужен.
– У вас нет денег? – удивился я.
– Нету. Ни денег, ни меновой торговли.
– Занятно… И как тогда у вас все устроено?
– Вам будет сложно это понять. Так же сложно, как нам – понять принцип денежных взаимоотношений.
– Что ж, лучше поздно, чем никогда. И если вам приятно думать, что, приняв наши правила игры и включившись в рыночные взаимоотношения, вы нас поработили – думайте так, нам не жалко. Хотя тут скорее обратная ситуация.
Свартальв снова улыбнулся.
– Взгляните на это с точки зрения свартальва. Вот я, вот потенциальные рабы. Я трачу некую толику магических сил на создание огненных шаров, которыми запугиваю рабов и уничтожаю самых упрямых. И они начинают трудиться согласно моей воле и замыслу. Так мы пытались сделать раньше. А как сейчас? Я трачу некую толику магической силы. Для меня непринципиально, на заклинание разрушения или исцеления. Но за исцеление вы даете мне деньги, а за деньги я получаю все то, что раньше получал от рабов. – Он продемонстрировал мне свои часы – солидные, неброские, но весьма качественные: – вот. Сделано людьми. Мой пиджак, мои туфли – сделано людьми. Специально для меня, по моей мерке. На обед я кушаю еду, добытую людьми и приготовленную людьми, сидя в доме, построенном людьми, за столом, сделанном людьми. Вы делаете для нас автомобили, хитрые электронные штуки, которые почти как магия, но без магии, и вообще все, что в состоянии сделать лишенный дара раб. Таким образом, оба варианта начинаются одинаково, с применения мною моего дара и мастерства, и заканчиваются одинаково: получением мною всех благ, которые мне нужны. И разница только в том, что во втором случае вы не сопротивляетесь, а наоборот, стремитесь угодить. И это настолько удобно, что мы уже подумываем, как бы ввести у себя деньги для наших рабов, захваченных в былые времена. – Он достал из кармана блестящий четвертак и продемонстрировал его мне: – Вот. Вы называете это
материальной ценностью. Мы называем это вашими цепями, с помощью которых полностью управляем вами и повелеваем. Но мы оба понимаем, что суть вещи или явления никак не меняется от названия, верно?После разговора с ним у меня осталось легкое чувство досады. Говорят, правда у каждого своя, и надо признать, что правда свартальва слегка меня задела. С другой стороны, аргументация у него вполне себе рациональная. Увы и ах, свартальвы – изначальные носители магического дара, они маги все до единого, и при их продолжительности жизни владеют мастерством, людям недоступным. Именно поэтому самые дорогие целители – длинноухие, а самые крутые волшебные штуки покупаются либо у светлых, либо у темных. И в этом нет ничего плохого – рыночные взаимоотношения как они есть, в том неизменном виде, в каком они были у нас задолго до появления в нашем мире длинноухих. Мы отстояли свою свободу и вынудили темных играть по нашим правилам, да и светлых тоже. Если они называют это «порабощением» – и пускай себе. Правда у каждого своя, и они тоже имеют полное право на свою собственную правду, такую, какая им нравится.
Ну а если одно и то же положение дел устраивает обе стороны – то расхождения в терминологии уже не очень-то и важны, важнее, что мы с ними больше не воюем. Осталось еще и друг с другом воевать прекратить – тогда песенка Зоны будет спета. А это – первостепенная проблема человечества, как ни крути.
Что касается фуршета – я не совсем понял, что к чему и в честь чего, но мне понравилось само мероприятие. Ходят толпы разодетых господ и дам, частью в мундирах, частью в вечерних платьях и смокингах, беседуют, радуют себя дорогими винами и закусками. Скучновато, зато вкусно!
Я облюбовал себе столик-стойку у окна, заставленный преимущественно кондитерскими изделиями, и приналег на вкусняшки. Вначале эклеры, потом заварные пирожные, а потом очередь дошла и до шоколадных бисквитов. Месяц на сухпайках в Зоне, потом неделя на сухпайках в карантине – мне не привыкать, но возможность разнообразить свой рацион я упускать не собираюсь.
– Кажется, кое-кто совершенно не боится диабета, – раздался за спиной звонкий насмешливый голос.
Я обернулся, дожевывая бисквит, и увидел симпатичную стройную девицу в парадной военной форме, но непонятно какого рода войск.
– Когда мне было три года, я боялся Бабая, – спокойно ответил я. – В шесть боялся нашего садовника – у него было несимметричное лицо… В десять боялся, что меня не примут в спецучебку СТО. В двенадцать – что не сдюжу подготовку. В шестнадцать – что окажусь хреновым лидером, что подведу ребят, что кто-то доберется до одержимого раньше меня… А диабета, так уж вышло, я никогда не боялся. Других страхов хватало.
Тут у нее немного вытянулось лицо: узнала.
– Ой, а это вы… Я вас поначалу за кадета приняла…
Я философски пожал плечами:
– С кем не бывает… Желаете эклерчик или бисквитик?
Моя новая знакомая назвалась необычным и красивым именем Арлин и сразу же намекнула, что друзья обычно зовут ее Арлинкой. На фуршете она оказалась несколько самовольно: будучи стажеркой в службе дворцовой охраны, Арлинка имела как техническую возможность невозбранно посещать фуршеты, так и право дворянки, пусть ее дворянство пока что несколько авансовое. Как бы там ни было – фуршет ведь не секретное мероприятие, а она среди прочих офицеров совершенно никак не выделяется.
Конечно, на меня сразу свалилась куча вопросов – что за школа, кого туда берут, трудно ли там учиться, чему учат и так далее. На это все я отвечал зачастую словом «секрет», потому Арлинке не осталось ничего другого, как перейти к менее секретным темам.
– Саша, а вы обычно одержимых клинками убиваете?
– Как получится. Вообще предпочитаю пальнуть из «кишкодера» – один выстрел и одержимого нет. Но это если он не видит. Если видит – там все сложнее.
Она чуть задумалась.
– Саша, а вы случайно или по долгу службы знаете что-то о слухах, что якобы из Зоны пришел некий человек, умудрившийся ее пересечь? Вот уже неделю с лишком ходят.