Страж неидеального мира

Россия получила безопасный тыл на западе, а Охранная Канцелярия – то, что некоторые полагали нешуточным пятном на мундире. Рузвельт объявил Россию империей зла. Черчилль – азиатской ордой, на борьбу с которой должна встать вся европейская цивилизация. Русские исследователи вопроса закономерно указывали, что английского оружия, найденного после депортации, хватило бы на несколько дивизий. Виктору этот аргумент казался слабоватым – особенно если вспомнить, сколько вокруг Транссиба детских могил.

– Ты что, Достоевского перечитал? Откуда такая скорбь на челе? – Кэйко обладала фантастической способностью. Японка умудрялась даже на высоченных каблуках передвигаться столь бесшумно, что без труда дала бы фору любой кошке. Он даже не услышал, что она вернулась

– Привет, - Виктор улыбнулся, - да ничего особенного.

– Нет уж, рассказывай. Если тебя что-то тревожит, я хочу знать, что именно. – Веселье с миловидного лица исчезло, сменившись мрачной озабоченностью. Вот теперь, если не объяснить – причем честно! – что стало причиной плохого настроения, она не отстанет. Вернее, очень сильно обидится.

Виктор, вздохнув, поведал о злополучном фильме. Не то чтобы он его и впрямь «тревожил», но… Ай!

Японка, только что внимательно слушавшая покаянные рассуждения о превратившейся в геноцид депортации, костяшками пальцев взяла Виктора за нос. Миниатюрные пальчики ничуть не уступали стальным тискам.

– Знаешь, в чем ваша проблема? Всех русских. Вы очень добрые, но беда не в этом. Беда в том, что вы пытаетесь натянуть свою доброту на весь белый свет.

– Ммм… - Было чертовски больно, но Кэйко и не подумала разжимать пальцы. А с зажатым носом не сильно-то поспоришь.

– И еще проблема в том, что вы упертые, как паровоз. Ну ничего, перевоспитаем. Впредь, Витя, трать доброту на меня. Еще на свою страну, друзей… И постарайся этой доброты дарить столько, чтобы на врагов ее не оставалось.

[1] Иностранец (яп.)

Глава 3

– Послушайте, Мейер, вы сами-то понимаете, что разыгрывать психа – идиотская затея?

Андреас сжался в углу камеры, обхватив себя руками. От былой хамоватости не осталось и следа. Затравленный взгляд впился в лицо Афонова. Внешне парень был в полном порядке, но что ж с того? Резиновой палкой нетрудно забить человека до смерти так, что он будет выглядеть как огурчик.

Афонов и сам не знал, зачем он добился от Такаги разрешения на визит. Вот хоть ты тресни, не нравилось ему, когда с людьми поступают таким образом. Хотя, из песни слова не выкинешь, в подвалах охранки в Петербурге тоже много чего с людьми делают.

– Понимаю. – Мрачно ответил парень, смерив Александра безнадежным взглядом.

– Так какого черта?.. – Растерялся штабс-капитан. Мейер совсем не походил на психа. Вернее, на сумасшедшего-то он и впрямь смахивал, а вот на прикидывающегося таковым – нет.

– У меня нет ответов, которые бы вас устроили. – Обреченно пробормотал немец.

– Лично меня вполне устроит правда. – Заверил Афонов. Несколько часов назад хамоватый американец вызывал зуд в кулаках. Сейчас же, жалкий и скорчившийся – лишь горькое сочувствие.

– Правда в том, что я потерял самообладание. – Буркнул Мейер, уткнувшись взглядом в пол.
– Нужно было наплевать на этих ублюдков и уматывать.

Сомнительный комплимент, видимо, предназначался Ванееву и Накано.

– Да чем они вам так насолили?!

– Я вам уже ответил. Я не соврал, - криво усмехнулся Андреас, поежившись. Лицо парня исказила гримаса. Видимо, движение причинило ему немалую боль. Как бы подчиненные Такаги не перестарались…

– Ну и как прикажете это понимать? – Надо бы поговорить с японцем. Пусть что ли, с арестантом поговорит давешний врач, «экзаменовавший» найденышей. В конце концов, если двое по непонятной причине потеряли память, третий вполне мог поехать крышей.

– Послушайте, как вас там… - В направленном на Афонова сером взгляде неожиданно появилась безумная надежда, - Наверное, у меня есть кое-какие доказательства.

– Доказательства чего? Причастности Ванеева к депортации немцев? – Скептически уточнил штабс-капитан.

– Да нет… То есть, да, но не в этом дело. Я говорю о том, что мир должен быть совсем другим. Все это какое-то безумие. – Мейер на глазах терял остатки вменяемости.

– Ну и что за доказательства? – без особого энтузиазма поинтересовался Афонов.

– Перед покушением я перенервничал, - Андреас облизал губы, - и оставил сумку. На скамейке, около церкви. Послушайте, в Японии вроде не принято подбирать чужие вещи, может, она еще там, или в каком-нибудь бюро находок… Пожалуйста, посмотрите!

– И что такого в этой сумке? – Афонов подобрался, будто перед прыжком. Вряд ли немец таскал с собой что-то, действительно заслуживающее внимания. Но чем черт не шутит? Материальный предмет всяко лучше рассуждений о виновности в делах давно минувших дней.

– Там айпад. Ну, компьютер. Планшет. Пароль – семь семерок. Просто посмотрите на него, на его содержимое. Это… Честное слово, это легче увидеть, чем объяснить. – Парня трясло, словно припадочного. Ничего не скажешь, обработали его некисло.

– Чтож, договорились. Я скажу инспектору, чтобы к вам пока не применяли… форсированных методов.

Некоторое время Афонов бродил по ярко освещенным улочкам. Несмотря на поздний час, народу кругом было в избытке. Какой бы дружественной страной ни была Япония, она оставалась подчеркнуто чужой и непонятной. Узкоглазые лица и мерный шум постепенно начинали наводить тоску. Вот бы оказаться где-нибудь на проспекте Александра Невского в родном Кенигсберге, и чтобы семья рядом, жена, дочери… Старшей скоро семь лет, а отец не устает шататься по командировкам. Не жизнь, а сплошной вояж, хоть увольняйся.

Мягкий колокольный звон выдернул из приятного забытья. Ага, вот и место, на котором когда-то погиб цесаревич Николай. Здесь, как ни странно, было совершенно безлюдно.

Валявшуюся на скамейке сумку Афонов обнаружил без труда. Повезло. Конечно, Япония, как, впрочем, и Россия – не то место, где бесхозную вещь прикарманит какой-нибудь пройдоха, но вот чрезмерно сознательных граждан хватает и там, и здесь. Пойди побегай по бюро находок. Они, небось, уже давным-давно закрыты.

Сердце радостно стукнуло в предвкушении: на свет божий оказался извлечен планшетный компьютер. Мягко говоря, не редкость… Если, конечно, не обращать внимания на значок производителя. Афонов готов был поклясться, что ни разу в жизни не видел странноватого логотипа: неведомый художник изваял на обратной стороне надкушенное яблоко. Бывает же у людей больная фантазия… А вот полицейским, которые проворонили забытую сумку, недурно бы устроить выволочку. Тоже мне, сыщики.