Страж

– Эта шутка называется последствиями, ваша светлость, – ответила Гертруда. – Любой поступок рано или поздно приводит к расплате. Вы конечно же знакомы с баронессой фон Гляу.

Рядом с лошадью герцога стояла рыжеволосая девушка с очаровательными кудряшками и бледной кожей. На ее небесно-голубом платье медленно, но неумолимо проступала кровь. Я моргнул, думая, что зрение меня подводит, но душа, действительно, была видима не только для тех, кто обладает даром. Судя по всему, Гертруда насыщала ее своей колдовской силой, поэтому и не могла сражаться с герцогом на равных.

Его светлость между тем побледнел ничуть не хуже девушки, а его губы и вовсе посинели.

– Что?! Это невозможно!

– Вам ли не знать, что в магии возможно все. – Гертруда придирчиво изучала свои ноготки. – Вы убили ее, когда вам было семнадцать? Или восемнадцать? Наверное, это очень обидно, когда тебе отказывают.

– Как она тут оказалась?! – Он старался сдерживаться, не смотреть на свою жертву, платье которой уже наполовину стало кровавым, и я увидел в его глазах глубинный ужас.

– Признаться честно, это моя вина.

– Что ты сделала, глупая ведьма?! – заорал он, брызгая слюной.

– Когда я добывала вот это, – Гера с улыбкой показала еще один кулон, вытащив его из кармана, – мне пришлось уничтожить фигуру, которая сковывала душу. Кроме этой фигуры была еще одна, точно такая же. Я на всякий случай стерла и ее. Разбираться было недосуг, я была ранена и сочла, что это резервное удержание, но, как оказалось после беседы с баронессой, мой поступок освободил ее. Выпустил на свободу после пятнадцати лет заключения. Вы, разумеется, этого не заметили, а баронессе ничего не оставалось, как следовать за нами и надеяться, что я помогу ей. Видите ли, она хотела, чтобы вы смогли увидеть ее и знали, почему умрете.

Он выругался и швырнул в душу заклинание, которое не причинило той никакого вреда.

– Бессмысленная попытка, – с насмешкой сказал я. – Тут нужна помощь стража. И знаете, ваша светлость, на этот раз мне отчего-то помогать совершенно не хочется. А тебе, Гера?

– Спасать убийцу? Это не в моих правилах. Вашей светлости придется расплатиться за содеянное, и я могу вам лишь посочувствовать.

Он больше не ждал, развернул коня, пытаясь бежать, но вылетел из седла, словно врезавшись в невидимую стену. Попытался встать, оглушенный, ошарашенный и перепуганный, но девушка уже склонилась над ним, улыбнулась, и человек зашелся в вопле ужаса. Слуги, не выдержав, бросились прочь.

Крик герцога перешел в булькающий вой. А затем наступила благословенная тишина.

Хрустальный кулон качался на цепочке прямо у меня перед глазами. Грани кристалла ловили тусклый солнечный свет, отражали его зеленоватыми искрами. Я задумчиво всматривался в глубину камня, наблюдая за мягкой пульсацией находящейся там души.

– Словно чье-то сердце бьется, – наконец сказал я, возвращая кулон Гертруде.

– У меня была точно такая же ассоциация. – Она выглядела уставшей после целого дня пути, но держалась на редкость хорошо.

Сейчас мы сидели в дилижансе, который совсем скоро должен был отправиться в Альбаланд.

– Удобное вместилище для переноски душ. Я сама его придумала. Хочешь, засуну в такую Проповедника?

– Не дамся! – тут же заявил тот.

– Да я и не сомневалась.

– А попробуешь затолкнуть меня туда насильно, ведьма…

– Боюсь, такой ход не получится. Нужно добровольное согласие. Это обязательное условие.

– Расскажи, кто из вас придумал сыграть такую штуку с герцогом? – задал я мучивший меня вопрос. – Ведь баронесса была темной, ты могла ее убить, даже не выслушав.

– Но я выслушала, Людвиг. Она просила помощи. Месть держала ее в нашем мире, но она была слишком слаба, чтобы самостоятельно ее осуществить, так что требовалось хорошо подумать, как это провернуть. Мне пришлось постараться, чтобы дать ей силы для взаимодействия с живой материей и сделать видимой для тех, у кого нет дара. Жаль, что подобные вещи практически опустошают мои колдовские умения. Я посадила бедняжку баронессу в запасной кулон и оставалось лишь дождаться, когда нас найдет герцог.

– Я бы не назвал ее бедняжкой, – заметил Проповедник. – Лично я не умею сделать так, чтобы с человеком случилась подобная оказия.

– Тебя не запирали на пятнадцать лет в фигуре, – пожала плечами Гертруда. – Это хуже тюрьмы.

– Надеюсь, его светлость хорошо чувствует себя в аду, – проронил я. – Когда ты собиралась мне сказать?

– О том, что меня сделали магистром? – нахмурилась она. – Вообще не собиралась, Людвиг. Я знаю, как ты их «ценишь», и не думала, что сейчас нам стоило об этом разговаривать. Извини меня.

– Не за что извиняться. Я просто удивлен, – ответил я, не испытывая ни злости, ни обиды. – Я слышал, что освободилось одно место, но не предполагал, что назначат тебя.

– Их выбор понятен. Папа стар и болен, говорят, он не доживет до следующей Пасхи. А мой двоюродный дядюшка имеет некоторое влияние среди кардиналов, его многие поддерживают, так что есть шансы, что он сможет возглавить Святой Престол, если, конечно, Бробергер и Нарара отдадут за него свои голоса. Поэтому Братство решило подсуетиться.

– Их поспешность оправданна – родственница Папы среди магистров улучшит общение с Церковью, – кивнул я. – Понимаю, почему ты согласилась.

– Ни черта ты не понимаешь, Синеглазый, – неожиданно зло ответила она. – Да, меня беспокоит судьба Братства, и я рада его укреплению. Слишком сильно последние десять лет нас давит Орден. Но это не причина. Я согласилась на условии, чтобы от тебя отстали. Ты знаешь, что был приказ тебя убить после того, как ты ослушался в истории с Хартвигом?! Их расчеты в твоей предсказуемости обратились прахом, потому что ты смог провести его мимо всех наших патрулей! В Братстве страшно перепугались и с трудом тебя нашли.

– Меня сочли неблагонадежным? – горько спросил я.

– Именно. Мне стоило огромного труда уговорить их отправить тебя в Солезино!

– Так вот кого надо благодарить…

– А какие еще могли быть варианты? Тебя бы прикончили на каком-нибудь постоялом дворе или в дороге только потому, что никто до сих пор не знает, что тебе рассказал картограф. В охваченный эпидемией Солезино магистры, по крайней мере, не стали лезть, а когда немного успокоились, я заключила с ними договор. Тебя не трогают, словно ничего и не было, а я становлюсь номинальным магистром, который продолжает выполнять свою прежнюю работу и обеспечивать связь с клириками.