Стрела Габинчи

Мужик почесался, помялся, но все же подошел, хотя тоже придерживался бойкота сильвестинской власти.

– Как тебя зовут? – спросил Галлен, доставая из кармана кошелек.

– Петер, ваша милость…

– Вот тебе, Петер, два крейцера. Завтра мои лошадки должны быть бодрыми, чистыми и сытыми.

Петер спрятал руки за спину и, покосившись на дверь, захлопал бесцветными ресницами.

– Мне хозяин платит, ваша милость.

– Ты оскорбить меня хочешь? – спросил Галлен.

– Нет, ваша милость, – быстро ответил Петер и, взяв деньги, снова покосился на дверь.

– Хозяина боишься?

Петер коротко кивнул и попятился, чтобы его не было видно из трактира.

– Ну и зря, мы с ним большие друзья. Только он об этом пока не знает.

Галлен вздохнул и, поднявшись по ступенькам, вошел в зал.

Столы для посетителей здесь начинались от самой двери, но завсегдатаи сидели возле стен и окон – на самых лучших местах.

– Хозяин, я делаю заказ на троих. Мне нужно жаркое из свинины или баранины. Еще пару караваев хлеба и меду. И пива белого, половину меры.

Хозяин поднялся со стула, поправил на себе фартук и, набросив на плечо полотенца, сказал:

– Так получилось, ваша милость, что мясо у нас кончилось. И мед с пивом тоже, а еще, какая досада, – булок забыли заказать. Есть черствый каравай третьего дня да вода из колодца. Будете брать?

– Боюсь, приятель, у тебя что-то с глазами, но уверен, что это временно. Идем в кладовку, и я покажу тебе мясо.

Галлен подошел к рослому трактирщику и хотел вроде бы приобнять его за плечо, но тот попытался сбросить руку постояльца и… попал в капкан стальных пальцев Галлена.

– Ай! Ой-ой! – закричал он, слыша треск суставов.

– То ли еще будет, дружок, – пообещал ему Галлен и, выворачивая руку, потащил на кухню.

– Где у нас тут кладовка?

– Ой, ваша милость! Больно! – вопил трактирщик, извиваясь словно уж.

– Ага, кажется, здесь, – нашел нужную дверь Галлен. Он втолкнул хозяина внутрь. – Ну вот, тут и гуси, и бараны, и поросята…

Галлен отпустил руку трактирщика и, перехватив его сзади за шею, ударил лицом о стену.

Бедняга рухнул на пол, а Галлен прошелся мимо полок с припасами и сказал:

– Поднимайся, лежебока. Если не поспешишь, я решу, что ты хочешь оскорбить меня.

– Не… не… нет, ваша милость, как вы могли подумать?!

Опираясь о стену, трактирщик торопливо поднялся и приложил к разбитому носу полотенце.

– Я все понял, ваша милость, не извольте беспокоиться, все будет подано!

Трактирщик шмыгнул разбитым носом и заплакал.

– Заметь, не я затеял эту ссору, – сказал Галлен, продолжая осматривать запасы. – Мне наплевать, насколько лояльным подданным Августа Фердинанда ты являешься, поскольку я здесь с частным визитом. Но если ты подсунешь мне яд, я почувствую это и убью тебя, если ты плюнешь мне в тарелку, я узнаю об этом и убью тебя, если ты просто косо посмотришь на мою еду…

– Нет-нет, ваша милость, я все сделаю, как для лучшего гостя! Простите!

– Ну хорошо. Будем считать, что ты подал мне руку, а я ее пожал.

Сказав это, Галлен вышел из кладовки и посмотрел на побледневшего кухонного работника, который стоял возле кастрюли, забыв, что с ней нужно делать.

– У тебя там подгорает, – подсказал ему кавалер и, выйдя в зал, увидел троих посетителей, которые успели вооружиться чем ни поподя, чтобы идти на помощь трактирщику.

– Что такое? Что это такое?! – строго спросил Галлен, оружие «ополченцев» попадало на пол.

Галлен прошел мимо, но, перед тем как свернуть в коридор, обернулся.

– Прошу прощения, господа, рыбу «шварнон» делают в ваших местах или я что-то перепутал?

– «Шварнон» делают калбарийцы, ваша милость, это в тридцати милях к северу, в предгорьях, – ответил седой посетитель.

– Точно, – кивнул Галлен. – Я все перепутал. Про рыбу я всегда путаю.

101

Утром выехали, едва рассвело. Клаус чувствовал себя отдохнувшим и сытым после плотного завтрака с булочками и молоком.

Еду подавал хозяин заведения, который все время улыбался, хотя его лицо носило следы недавних побоев. Их благородие велел ему сесть с ними и съесть булку с молоком, как будто в награду. Хотя какая там награда? Неужели трактирщик сам не наелся бы их, если б ему хотелось? Но Галлену этот харчевник чем-то приглянулся, ведь и накануне вечером он давал ему есть принесенное мясо и пить пиво, а тот все благодарил: спасибо, ваша милость, очень вкусно. Странный какой-то.

Вечером он был в грязном фартуке, а утром в белой накрахмаленной куртке. И все кланялся.

Чуть поотстав от навьюченного мула, Клаус взглянул на Ригарда. Тот дремал на ходу, щурясь, словно кот на печи. Клаус съел три булки, а в Ригарда влезло пять. В него всегда больше влезало, оставшееся сладкое молоко в кувшине тоже допил он.

На его лице оставалось несколько заметных царапин и синяк под правым глазом. Клаус же выглядел чуть лучше – он узнал об этом, посмотревшись утром в зеркало. Правда, по ребрам ему досталось больше, да и по голове тоже. А в узилище поначалу даже мутило, но потом все наладилось.

После такой передряги самым лучшим было больше двигаться, и Клаус старательно расхаживался, то выбираясь на обочину, то обгоняя мула и посматривая на него сбоку – иногда Клаусу казалось, что мул следит за ним, выжидая случай укусить.

Рассвет застал путников уже в дороге, Ригард сразу перестал дремать и перешел на правую сторону, к Клаусу.

– Как дела? – спросил он.

– Доброе утро, – ответил Клаус. Он вспоминал Ядвигу и так ясно представлял ее, что отвлекаться ему не хотелось.

– Небось об Ядвиге думаешь? – угадал Ригард.

– С чего ты взял, дурак?! – вскинулся рассерженный Клаус.

Ехавший впереди Галлен оглянулся, но ничего не сказал.

– С чего ты взял? – уже спокойнее спросил Клаус.

– От мыслей о Ядвиге у тебя всегда глаза, как вот у Маверика, – сказал Ригард, показывая пальцем на мула. Тот повел головой, Ригард отдернул руку.

Клаус злорадно засмеялся, а сбитый с мысли Ригард замолчал.

– Слушай, тебе никогда не казалось, что Маверик следит за тобой, как будто выжидает момента, чтобы зубами тяпнуть?