Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли

– Вижу первую звезду, по секрету ей шепну, – произнесла она и умолкла, взглянув на Эдди. – Ты знаешь, Эдди, откуда это?

– Да, – сказал Эдди, опустив голову. Голос его прозвучал вполне сносно, но если бы он поднял голову, она бы увидела, что он плачет.

– Тогда давай вместе. Но тебе нужно смотреть на нее.

– О'кей.

Он вытер слезы ладонью и запрокинул голову. Теперь они вместе смотрели на единственную в ночном небе звезду.

– Вижу первую звезду…

Она поглядела на Эдди, и продолжили они вместе:

– По секрету ей шепну…

Она протянула руку, и он взял ее. Их руки сплелись: красивая, цвета светлого шоколада, и красивая, белая, точно грудка голубки.

– У меня, звезда ночная… – проговорили они торжественно в один голос, взявшись за руки, как двое детей, которым еще предстояло стать мужчиной и женщиной, когда совсем стемнеет, и она окликнет его, спит он или нет, и он ответит, что нет, и она попросит, чтобы он обнял ее, потому что ей холодно, – есть желание одно.

Они посмотрели друг на друга, и он увидел, как по щекам ее текут слезы. И он тоже заплакал, уже не стыдясь своих слез. Стыд прошел, сменившись невыразимым облегчением.

Они улыбнулись друг другу.

– Я тебе его доверю, пусть исполнится оно, – сказал Эдди и про себя подумал: Чтобы ты всегда была со мной.

– Я тебе его доверю, пусть исполнится оно, – отозвалась она и загадала: Если мне суждено умереть в этом странном месте, пусть моя смерть будет легкой и пусть этот замечательный человек будет рядом со мной.

– Прости, что я плачу, – сказала она, вытирая глаза. – Я вообще редко плачу, но сегодня…

– Сегодня был очень тяжелый день, – закончил за нее Эдди.

– Да. И тебе, Эдди, надо поесть.

– И тебе тоже.

– Надеюсь, больше меня не стошнит.

Он улыбнулся ей.

– Думаю, нет.

6

Потом, когда чужие галактики закружились над ними в своем медленном танце, они оба узнали в первый раз в жизни, каким сладким и полным может быть акт любви.

7

На рассвете они отправились дальше, стараясь ехать как можно быстрее, и к девяти часам Эдди очень пожалел о том, что не спросил у Роланда, как быть, если, когда они доберутся до места, где гряда гор подступает вплотную к воде, двери не будет. Вопрос весьма важный, поскольку они приближались уже к концу пляжа – в этом не было никаких сомнений. Горный кряж, вытянувшийся по диагонали, подбирался все ближе к морю.

Собственно говоря, пляжа как такового уже давно не было: грунт под ногами стал твердым и достаточно ровным. Какая-то стихия – может быть, думал Эдди, воды, стекавшие с гор, или сильное наводнение в сезон дождей (правда, за время его пребывания в этом мире с неба не упало ни капли дождя; пару раз собирались тучи, но каждый раз их разносило ветром) – сгладила выступы скал.

В половине десятого Одетта вдруг закричала:

– Стой, Эдди! Стой!

Он остановился так резко, что ей пришлось изо всей силы вцепиться в подлокотники, чтобы не вывалиться из коляски. Он бросился к ней.

– Извини. Все нормально?

– Нормально.

Он понял, что ошибся, приняв ее возбуждение за приступ боли.

Она указала вперед.

– Вон там! Видишь?

Он приставил руку к глазам, но ничего не увидел. Прищурился. Потом ему показалось… нет, просто марево от жары, нагретый воздух над спрессованным грунтом.

– По-моему, ничего там нет. – Он улыбнулся. – Может быть, ты просто хочешь увидеть ее, вот тебе и чудится.

– Нет же, я вижу! – Она обернулась к нему. На ее возбужденном лице сияла улыбка. – Стоит там сама по себе! У самого конца пляжа.

Он посмотрел еще раз, сощурившись аж до слез. Ему опять показалось, что он что-то видит. Ты видишь, сказал он себе и улыбнулся. Она хочет, чтобы ты увидел, вот тебе и мерещится.

– Вроде что-то там есть, – подытожил он, но не потому, что сам в это поверил, а потому, что верила она.

– Пойдем!

Эдди снова встал позади коляски и принялся растирать себе поясницу, где давно уже угнездилась тупая боль. Она оглянулась:

– Ну и чего ты ждешь!

– Ты действительно думаешь, что она там есть? Правда?

– Да!

– Ну тогда ладно, пойдем!

Эдди толкнул коляску.

8

А через полчаса он тоже ее увидел. Боже, подумал он. У нее глаз не хуже, чем у Роланда. Если не лучше.

Никто из них не хотел останавливаться, чтобы перекусить, но им обоим нужно было поесть. Они подкрепились на скорую руку и снова тронулись в путь. Приближался прилив, и Эдди с растущей тревогой поглядел налево – на запад. Пока что они еще шли выше гирлянды гниющих водорослей, отмечающей верхнюю границу прилива, но Эдди боялся, что к тому времени, когда они доберутся до двери, они окажутся в неуютном узеньком клинышке между морем с одной стороны и горным кряжем – с другой. Теперь уже отроги гор были видны отчетливо. Причем этот вид не сулил ничего хорошего: каменистые склоны, поросшие колючим кустарником и низенькими деревцами, изогнутые корни которых, отчаянно цеплявшиеся за скудную почву, больше всего напоминали суставы, пораженные тяжелой формой артрита. Склоны были не слишком крутыми, но с инвалидной коляской туда все равно не вскарабкаешься. Вероятно, ему хватит сил какое-то время нести Одетту на руках – и скорее всего именно это ему и придется делать, – но от мысли, что ему нужно будет оставить ее там одну, его по-настоящему воротило.

В первый раз за все свое пребывание в этом мире Эдди услышал жужжание насекомых. Похоже на стрекотание сверчка, только звук был гораздо выше и ровнее – непрерывное, монотонное ж-ж-ж-ж-ж-ж, как гудение электрических проводов. В первый раз появились другие птицы, а не одни только чайки. Крупные, с жесткими крыльями, они кружили в небе вдали от моря, над землей. Наверное, ястребы, подумал Эдди. Временами они, сложив крылья, камнем падали вниз. Охотились. На кого? Ну на каких-нибудь мелких зверюшек. Ничего. Все нормально.

И все-таки он продолжал думать о тех жутких воплях в ночи.

Где-то к середине дня они уже ясно различали третью дверь. Как и первые две, она была абсолютно невероятной, но от этого не менее реальной.

– Поразительно, – тихонько пробормотала Одетта. – Просто поразительно.

Она стояла как раз там, где, как начал уже подозревать Эдди, она и должна стоять: в самом конце узкого клинышка, оставшегося от бесконечного пляжа и обозначающего конец их пути на север. Она стояла чуть выше верхней границы прилива, менее чем в девяти ярдах от того места, где скалы вдруг выныривали из земли, как рука какого-нибудь великана, поросшая вместо волос серо-зеленым кустарником.

Когда солнце стало спускаться к воде, начался прилив – около четырех часов дня, как сказала Одетта, и Эдди поверил ей, потому что она утверждала, что умеет определять время по солнцу и еще потому, что он был влюблен в нее по уши. В четыре часа они подошли к двери.

9

Они просто смотрели на нее. Одетта – сидя в своей коляске и сложив на коленях руки, Эдди – стоя у самой кромки воды. В какой-то мере они смотрели на эту дверь, как на звезду прошлой ночью, – словно дети; в какой-то мере – совсем по-другому. Когда они, глядя на первую звезду, загадывали желания, они были детьми, которые просто радуются. Теперь они были торжественны и серьезны, как дети, глядящие на сказочное чудо, происшедшее в реальной жизни.