Строптивая мишень

Остановились прямо у крыльца. Колька позвонил, из — за двери спросили что-то, братан гаркнул:

— Да я это, я… — и мы вошли в дом.

Жилище крестного поражало почти спартанской обстановкой. Ничего лишнего. Пройдя по длинному коридору, мы замерли возле двери. Колька негромко постучал, получив разрешение, вошел, я за ним. В небольшой комнате, наверное столовой, возле окна, выходящего в сад, сидели крестный и Алексей. При виде меня Лешка нахмурился, а крестный ухмыльнулся.

— Ну, здравствуй, — сказал он. Я решила быть смирной, потому ответила скромно:

— Здравствуйте, — и глазки потупила.

— Проходи, садись, — милостиво предложил крестный, я прошла и села.

На сей раз выпивка отсутствовала, стол был сервирован к чаю. Нарядный и очень дорогой электрочайник радовал глаз и душу. Я сложила руки на коленях и доверчиво посмотрела на Лешку, потом на крестного. Лешка мне нравился больше, и взгляд мой вернулся к нему. Любимый мой был явно чем-то недоволен, чем — стало ясно, как только он рот открыл.

— Ну, и зачем она тебе понадобилась? — спросил он, кстати не особенно вежливо, что слегка удивляло.

Тут в комнате появился еще один тип: лет тридцати пяти, хмурый, небритый и по виду опасный. Он замер за спиной крестного и по очереди стал сверлить нас взглядом.

— Что случилось? — уже другим тоном спросил Алексей.

— А случилось вот что, Алешенька, — начал крестный ласково, — Серый помер. Алексей слегка брови поднял.

— Что значит «помер»?

— Отдал концы, преставился, отошел в мир иной, — развел руками Савельич, препротивно улыбаясь. Опять его заносить стало. — Оно и не удивительно, ежели в затылок-то выстрелят.

— Серого хлопнули? — удивился Алексей и тут же нахмурился. — Ну и что? Я зарыдать должен?

— Господь с тобой, Алеша, какое там… Только убивать-то Серого не следовало. Разве не говорил я тебе?

— Стоп, — сурово сказал Алексей и даже ладонью хлопнул по ручке кресла. — Когда его убили? Ночью?

— Ночью, Алеша, ночью, — закивал старый сукин сын. — Когда ты у меня был.

— Какого же черта… Ему не дали закончить фразу: небритый тип вдруг открыл рот:

— Убила баба.

Алексей стал медленно бледнеть, от крыльев носа к скулам и подбородку. Поднялся, расправляя плечи, что выглядело очень внушительно при его комплекции, и, сделав шаг к небритому, зловеще спросил:

— Ты на что намекаешь, придурок? Что я к Серому послал бабу? Так? — Он мгновенно выбросил вперед руку, сгреб небритого за шиворот, развернул и ткнул лицом в стену. — Если я решу кого успокоить, то сам и шлепну, без всяких баб. Уяснил?

— Тише, Алеша, тише, — сказал крестный. — Разве Витя хотел тебя обидеть? Что ты…

Алексей Витю отпустил, тот вытер лицо ладонью и посмотрел люто.

— Тогда я что-то не понимаю, — насторожился Лешка и произнес, чеканя слова:

— Я не убивал Серого и уж тем более никого об этом не просил. Моего слова до статочно?

— Конечно, Алеша, конечно, — закивал крестный. — Ты не нервничай, зачем? Мы ведь свои люди, разберемся… Девка Серого убила, девка. А ты мог и не знать. Почему ж нет?

Тут Алексей открыл рот, вытаращил глаза, повращал ими немного и замер, слава Богу, хоть челюсть догадался прикрыть. Потом, хохотнув невесело, выдавил из себя:

— Да ты что… ты думаешь… чепуха это… — Взгляд его метнулся ко мне, потом опять к крестному.

Я поежилась и сказала робко:

— Я не знаю, разрешено мне говорить или молчать положено, но я никого не убивала. Если вы это имеете в виду. Честное слово.

— Да чушь это, — рявкнул Лешка. — Ты ведь и сам так не думаешь. Да как она… А охрана куда смотрела?

— Все один к одному, Алеша. Он встретил ее в ресторане. Она его по имени назвала, «вы меня помните», и все такое… а Серый, он ведь падкий, поволок бабу в тихий уголок и ну подол задирать. Вот и получил пулю в затылок. Пушка у девки с глушаком, один вроде слышал что-то, да решил: шампанское открывают… Говорю тебе, все как по нотам. Один охранник по нужде отлучился, тут она и вышла. А второй, нет бы беду учуять, на ее титьки таращился. Ушла девка, испарилась… О чем думали? В мозгах ветер свищет… — Крестный сплюнул, впервые проявив подобие эмоций.

— Девка одна была? — насторожился Алексей. Савельич взглянул на небритого.

— Двое с ней были, одного взяли, — сообщил Витенька. — А у второго ствол был, охранника зацепил и ушел сука… Мужики говорят, чужак.

При этих словах я мысленно вздохнула с облегчением. Обладатель шикарной тачки оказался малым непростым, а данное приключение, надеюсь, отобьет у него охоту болтаться по ночам с шалыми бабами. Что, безусловно, должно порадовать его любимую женщину. Стало быть, я сделала доброе дело.

— Вот видишь! — чему-то обрадовался Лешка.

— Вижу, — усмехнулся Витенька. — Парень, которого в кабаке прихватили, утверждает, что с девкой только в эту ночь познакомился. Между прочим, похоже на правду. Ребята проверяли.

Тут крестный к нему повернулся и спросил:

— Так говоришь, привезли? Пусть войдут. — Витенька исчез за дверью. — А мы покурим пока, — разулыбался крестный и сигарету мне предложил, не иначе как мнил себя психологом.

— Можно я лучше чаю выпью? — жалобно промямлила я. — Курить вредно.

— Выпей, красавица, выпей, — сказал ласково старый змей.

Я налила чаю с долькой лимона, но не успела сделать первый глоток, как дверь распахнулась и вошли сразу трое: Витенька, охранник Серого и мой вчерашний знакомый Володя. Выглядел он немного помятым, но в целом совсем неплохо для такой передряги. Все разом впились в меня взглядами. Не знаю, чего они ожидали. Глупо рассчитывать, что я расплещу чай, если моих нервов хватило выстрелить Серому в затылок. Впрочем, к вошедшим я проявила интерес: покосилась с любопытством. Потом перевела взгляд на Савельича, поставила чашку и робко кашлянула с самым что ни на есть невинным видом.

Боковым зрением я уловила, как Алексей передвинул пистолет, слегка приподняв рубашку. На лице его при этом ничего не отразилось. Как-то не хотелось верить, что пробиваться к выходу придется с боем. Все по — прежнему молчали. Первым не выдержал крестный, спросил неторопливо:

— Ну?:

Витенька ткнул в бок Володю.

— Вы про эту? — сказал тот. Сказал недовольно и вроде бы даже презрительно. Жиголо, как ни странно, оказался крепким парнем. — Я ж рассказывал, обалденно красивая баба… такая вся… на миллион баксов. А эта… обыкновенная. Ничего общего.