?Студёная любовь?

Хозяйка нарисовала на вспотевшем стекле странную загогулину и, стерев ее ладонью, пристально вгляделась вдаль.

— Ваши земли настолько опасные? — тихо спросила я, все больше тревожась за мужчин.

— Днем опасные, — хозяйка наклонила голову к плечу, сверкающие серебром волосы с неразборчивым шепотом переплелись и легли на одну сторону, — а ночью — смертельные. Никто не возвращался, если оставался после заката в пустоши.

Грудь слабо дернуло. Не то от страха, не то от связи, которая бесконечно тянула к принцу. От двухцветной нити стигмы я чаще отмахивалась, игнорируя повеление природы и богов.

Я потерла ноющую точку, стараясь не поддаваться панике, но она уже завладела мной и вылетела сквозь губы неизвестной мне молитвой:

— Боже, спаси и сохрани…

— Ты с Земли, Любава? — вдруг спросила Лимия, удивленно вскинув брови. — Так обращается к своему божеству только Даниил.

— Я не помню, где мой дом.

— Восстановить память пытались?

— Мой опекун говорит, что нельзя. Мол, мою память закрыли не просто так. Скорее всего, ради моей же безопасности. Я несколько раз ослушалась, пробовала заклинания памяти, меня потом еле излечили.

— Моя память тоже под блоком. Твой опекун правду говорит, что опасно это делать. — Она надолго задумалась, подошла ближе и снова всмотрелась в мое лицо, будто искала что-то важное. — Любава, я не кажусь тебе знакомой?

Я тоже пригляделась.

— Нет. Твои зеленые глаза, рисунки на коже и необычные волосы я бы точно запомнила.

— А меня, как только ты появилась в замке, не покидает чувство, что я тебя знаю. Глубинное такое. И оно, будто натянутая струна, не дает сосредоточиться на чем-то еще. Как ты попала к нам? Расскажи подробней.

Я немного помолчала, думая с чего начать, и решила, что лучше объяснить то, что чувствовала.

— Я тогда, на балу, разозлилась. На незнакомый, но родной мир, что выбросил меня, как ненужную вещь и забыл. На мир, который так до конца и не стал мне домом, не принял меня. На принца, который отказался, увидев, что я безродная попаданка, — я сдавленно засмеялась и покачала головой, потому что принять нашу истинную связь все еще не смела. — На себя, что позволила вообще к себе притронуться… Я была шокирована, оглушена, удивлена. Не знаю, — повела плечом, потому что от сказанного по коже бежали холодные мурашки. — Было ощущение, что в меня вселилось нечто противоестественное. Злое. Безумное. Я всегда была сдержанной, примерной ученицей, холодной к общению, более того, безэмоциональной, а теперь… — Стерла пальцами скопившуюся влагу в уголках глаз, — видишь, постоянно плачу из-за чепухи. Синарьен единственный, кто смог пробить артефакт отталкивающий прикосновения и притронуться ко мне. — Я вытащила амулет, сделанный Патроуном. Голубой камушек сапфира в форме ромба, вмещенный на плоский круг из темной бронзы. — Это, чтобы ко мне никто не приближался, но камень теперь не работает. Просто дешевая безделушка. Зато магия сошла с ума.

— В тебе их теперь две, — кротко улыбнулась хозяйка замка, и ее лицо оказалось очень светлым и искренним. Ей бы чаще улыбаться. — Ты стихийница?

Я повела плечом, показывая неуверенность.

— В академии до конца и не поняли, что у меня за дар. За четыре года лучше всего получилось развить управление водой, но я умею телепортировать на короткие расстояния, только мне запретили использовать это, оно слишком ненадежное. Однажды я занесла нас с учителем в Шэарские горы, где совсем нет жизни. Хорошо, что учитель прихватил с собой запасные портальные камни. А еще… — я поежилась, — изредка чувствовала историю предметов, эмоции их хозяев, только не всегда могла их понять. Но теперь во мне только хаос. И я его боюсь.

— Ты сильнее, чем думаешь, Любава, а магия — часть тебя. Просто прими дары, вот и все.

Я повернулась к зеркалу, что пряталось в углу под пучками света. Растянула губы в подобии улыбки, но стало горько. Не выдержав наплыва чувств и закрыв лицо руками, отступила к окну, открыла раму, чтобы вдохнуть свежего воздуха и снова впиться глазами в пустую линию горизонта.

— Возвращайся… — прошептала, глотая слезы.

— Они вернутся. Верь в это.

— Я буду… — обняла себя и отпустила эмоции, что душили изнутри, позволила им завернуть мня в кокон из гудящей и необъяснимой боли, но так стало легче дышать. Совсем немного.

— А я зеркальный маг, — призналась Лимия. — Слышала такое?

Я мотнула головой, не отрывая взгляда от черной дали, где, будто неизлечимая зараза, землю разорвала тонкая фиолетовая грань. Говорить было тяжело, в горле стоял ком страха.

А если Синар не вернется?

Спину так сильно рвануло, что я не удержалась на ногах и сползла на пол.

— Что с тобой? — подбежала Лимия, помогла мне пересесть на кровать. — Ты хоть немного спала, Любава?

— С принцем что-то случилось, — прошептала я, чувствуя, как второе сердцебиение под ребрами замедляет ход.

Ли метнулась к окну.

— Они возвращаются!

Я не очень помню, как мы выбежали на улицу. Хватило сил даже домчать до края усадьбы, где Лимия меня остановила рукой.

— Дальше нельзя. Хищники. Придется ждать, здесь мы под защитой.

Слева от нас бушевало море. Сейчас черные воды сливались с небом, а меня подкинуло от новой вспышки боли. Резкой такой, словно во мне порвались все жилы.

Издали, со стороны фиолетовой черты, к нам летел огромный черный дракон. Он переливался в темноте алым сиянием, а впереди него по песку скользила колесница. Быстро. Магик-лошади высекали копытами искры, но машину немного уводило в сторону. Еще немного и она сорвется со скал и исчезнет под высокими волнами.

Я не осознавала, что творю. Выкинула руку и, взбив воздух, метнула в железных коней ледяное лассо. Оно пробило черноту голубым ярким светом, заплело летящую в гору кабину и, натянувшись, резко потянуло ее к замку и остановило ее. Лишь потом магия осыпалось крошками, растворившись в воздухе, будто пепел.

Я от дикой боли во всем теле не устояла. Рухнула на колени.

Дракон приземлился рядом с колесницей, перекинулся в Данила и, бросившись к нам, на бегу прокричал:

— Лимия, ей нужно к нему! Он ранен. Быстрее!

— Любава, давай, — хозяйка подставила плечи и потащила меня по песку. — Вы оба умрете. Вы теперь связаны.

Я шла. Едва переставляя ноги, но шла. Волновалась ли в тот миг за себя, не могу сказать, но от мысли, что принц погибнет, скручивало живот и воздух не хотел проталкиваться в горло.

Сквозь мутные слезы увидела, как Данил вытащил окровавленного Синара из салона, и повел к нам, придерживая его за плечи, как Лимия меня.

Эти бесконечные метры стоили немалых усилий. Взгляд светло-желтых глаз, что сильнее любых слов, вдруг закрылся, спрятался под тяжелыми веками.

Он смирился, что умирает?

— Син… — прохрипела я.

Оставалось несколько шагов, принц не удержался. Потянул за собой Данила. Они рухнули на камни, мы с Лимией тоже. Сдирая ноги о камни и не думая о том, как выгляжу, я поползла к принцу на четвереньках. Что-то лохматое и черное подлезло под бок и перетащило меня чуть вперед. Получилось коснуться холодной руки наследника, но я едва удерживалась в сознании.

Синарьен сильно дрожал, глаза были плотно сомкнуты. Перевернувшись на спину, он дышал часто-часто и дергался в припадке.