Студент

Лена молчала. Она как-то недоверчиво смотрела на меня, а в глазах ее было недоумение. Наконец она спросила:

– Телекинез?

– Телекинез или психокинез. Неважно. В общем, парапсихология.

Я видел, что Лена сбита с толку. Для нее все, что она увидела, оказалось необычным, и она не знала, как теперь относиться ко мне. Она ждала моего объяснения.

– Понимаешь, - сказал я.
– Я обладаю некоторыми, как называют это ученые, аномальными способностями, которые стараюсь не афишировать, потому что многие относятся к этому с недоверием. Я показал тебе простой опыт с воздействием на предмет с помощью мысленного усилия. Это пока необъяснимо, но как ты могла убедиться, реально.

– А ты еще сказал психокинез. Это что?
– спросила Лена. Может быть, в ней говорило простое женское любопытство, но меня устраивало, что мой простой сеанс телекинеза пока отвлек ее от более сложного явления, каким оказалась спонтанная демонстрация гипноза, и я в двух словах объяснил суть явления, как сам это понимал.

– То же, что и телекинез. Только в случае, если на предмет действуют с помощью мысленного усилия, то это психокинез, но так как ученые не признают материальность мысли, то считают, что воздействие происходит за счет образования физического поля, и называют это телекинезом.

– Володя, а как ты заставил их всех уйти из кафе?
– вернулась Лена к инциденту с компанией за столиком у окна.
– Это гипноз?

– Это внушение через гипноз.

– Я не испугалась, когда к нам подошел один, потом другой тип из компании, меня напугал ты. У тебя изменилось лицо, это было не лицо, а маска. И глаза. Глаза стали черными.

– В такие моменты я не контролирую себя. В этом состоянии я словно выхожу из своей оболочки и становлюсь кем-то другим. К этому я уже давно привык, как и к тому, что для окружающих я в этот момент бываю неприятен.

– А как ты это делаешь?
– спросила Лена.

– Не знаю, - искренне ответил я.

– А что ты еще умеешь?

– Ну, я могу, например, при определенных условиях увидеть прошлое, а иногда и будущее. Вижу сны, которые считают пророческими.

– Ну, это уже из области мистики.

– Это общее заблуждение. Тот, кто сталкивался с этим и видел все своими глазами, не станет отрицать это так, как сейчас ты; в крайнем случае, промолчит... Время составляет единое целое и не имеет ни конца, ни начала, и для того чтобы увидеть будущее, нужно только выйти из обычных границ пространства-времени, то есть достичь измененного состоянии сознания.

Я могу входить в такое измененное состояние. У меня был случай, когда я помог милиции найти убийцу, "увидев" все его действия вплоть до убийства и даже орудие убийства, и это стало уликой. А совсем недавно мы с друзьями спасли тонущую девочку, благодаря предвидению. Я совершенно четко "увидел" то, что произойдет в ближайшее время, находясь в сотне метров от места предполагаемо случая...

– Да много всего было, - заключил я.
– Давай есть мороженое.

Мы молча ели наше мороженое, и я видел, что Лена делала это нехотя, а когда я хотел ее проводить до дома, она извинилась, сказав, что после всего случившегося хочет побыть одна.

– Мы еще увидимся?
– спросил я по инерции.

– Не знаю, - ответила она.

Я, может быть, вынужденно рассказал Лене больше, чем следовало. Но иногда появляется насущная потребность поделиться с кем-то тем, что становится невозможным постоянно носить в себе. Но, оказывается, не все могут принять то, что выходит за рамки нашего сознания.

Глава 9

Турист Курт из ФРГ. Я показываю Курту достопримечательности города. В Гостином дворе. Товарищ из органов. В пивном баре на Невском с немцами. Политический спор по некоторым моральным аспектам. Я объяснил, почему мы не сдали им Ленинград.

В одно из воскресений, в день свободный от занятий, я намеревался съездить в Петергоф, пока еще работали фонтаны. На праздник закрытия фонтанов я не попал, но фонтаны обычно закрываются где-то в середине октября, и мне хотелось успеть полюбоваться этой красотой. Я спустился по лестнице на первый этаж общежития.

Внизу какой-то человек пытался что-то втолковать вахтерше тете Глаше на смеси английского, немецкого и русского языков. Вахтерша слушала, кивала головой и все повторяла, почему-то ломая язык: "Ихь не понимайт". Увидев меня, вахтерша обрадовалась.

– Не могу понять, что басурману нужно. Спроси, чего он хочет-то, - взмолилась вахтерша.

– Deutscher?
– спросил я.

– Ja? Ja?
– обрадовался немец.

– Was wollen Sie?

– Ich suche eine Frau. Valia Kosova .

Я знал Коcову. Она училась на третьем курсе, на немецком отделении, и жила в нашем общежитии. C девочками из их комнаты у нас как-то сложились дружеские отношения, и они иногда приглашали нас с Сашей Виноградовым и Борей Ваткиным на чай.

Я попросил немца подождать, а сам пошел искать Косову. В ее комнате я нашел только одну из подруг, которая сказала, что Валя ушла к своим каким-то дальним ленинградским родственникам и придет поздно.

Немец расстроился и хотел уйти, но я, пожалев иностранца, решил в Петергоф не ехать, а показать немцу город. Не знаю, что больше мной руководило, альтруизм, или эгоистическое желание воспользоваться случаем и попрактиковаться в разговорном языке.

Немец просиял. Мы познакомились.

– Kurt, - представился мой новый приятель. Я назвал себя.

Мы прошли почти весь Невский проспект, Курт, как я недавно, восторгался тем Петербургом, который я успел ему показать, а показал я ему и клодтовских коней, и Исаакиевский сбор, и статую Петра, и Дворцовую площадь, и не просто показал, а как заправский гид рассказал историю создания, описав при этом эпоху, в которую создавались шедевры.

Немецкий я еще знал недостаточно хорошо, но немец, как многие европейцы знал английский, и я, когда затруднялся выразить мысль на немецком, пользовался английским.

Когда мы проходили мимо Гостиного двора, Курт попросил зайти с ним в этот огромный магазин, чтобы присмотреть какие-нибудь сувениры для родственников и друзей.

В это время ко мне подошел ничем не примечательный молодой человек и попросил отойти с ним в сторонку. Я извинился перед Куртом, и пошел за молодым человеком. Он подвел меня к окну, где стояли еще двое: по виду, мой ровесник, и товарищ постарше. Тот что постарше, молча уставился на меня оловянным взглядом холодных глаз, изучая и, наверно, оценивая, что я за тип и куда меня отнести по его градации. Потом строго спросил:

– Тебе что нужно от иностранца? Фарцуешь?

И вдруг тот, который по виду был моим ровесником спросил:

– Слушай, это ты что-ли читал в Герценовке со сцены стихи?

– Переводы с английского? Я.

– Федор Алексеич, это свой. На ИнЯзе учится. Он так раздолбал англичан в стихах! Я, говорит, брожу по Лондону, а там сплошная нищета и кругом безрадостная жизнь.

– Это Уильям Блейк. Стихотворение "Лондон". Только это было написано в конце XVIII века.

– Да какая разница? Главное, нос утерли капиталистам.