Ступени из пепла
Шрифт:
— Прежде всего, таха-тиа, — когда дошло до вина и десерта, можно говорить. — Мне не нужны головы, покаяния и возмещения. Вы знаете… солгать мне может не каждый. Поступим так. Объявите, что каждый, кто не сможет при случайной встрече со мной держать себя в руках, может сдать обязанности добровольно. Преследований не будет.
— Рад слышать. Я был о вас… извините, тахе-тари-ан.
— У меня есть и другие, не менее обременительные обязанности. Я буду рада выбрать преемницу как можно скорее. Поэтому я прошу вас объявить о созыве собрания малого дома сразу
Он кивнул.
— Я понимаю, тахе-тари-ан. Мы избежали крупных неприятностей и немилости, благодаря вашей поддержке. Малый дом выполнит всё, что вы ни потребуете. Без принуждения.
— И, наконец, то, ради чего я пришла. Мне необходимо выяснить, куда направлялись средства малого дома за время моего обучения в Университете. Включая то, на что тратила деньги лично я. Вы в курсе, что… я помню не всё. Мне нужен подробный отчёт. Пусть даже там будет много неприятных для меня моментов.
— Отчёт будет готов в ближайшие дни, — подтвердил Мерстеринн. — Не посмею отвлекать вас во время траура, но к Дню Возрождения и столь приятному для вас личному празднику отчёт будет у вас. Слово чести.
— Благодарю вас, — я встала. Визит завершён.
— Мерстеринн, — шепнула я, пока он провожал меня. — Вам требуются деньги на поправку вашего здоровья, здоровья ваших родственников. Нет нужды обманывать меня. Я не стану возражать против траты денег малого дома на подобные цели.
Он покраснел, но этим всё и кончилось.
Да. Я направлялась в Университет — переодеться — а сама вспоминала «покаяние». Когда бледный и не верящий в своё освобождение Саванти вернулся в медицинский центр (Реа уже готовила меня к операции), его ждала очередь перепуганных коллег по центру. Всем было, в чём признаться. Не все смогли сохранить достойный вид. И не все, конечно, были передо мной в тот печальный день в Зале Заседаний.
Саванти поступил… вернее, я поступила сегодня, как он. Кто не сможет глядеть мне в глаза, в глаза Реа или Светлой, может уходить. Преследований не будет. Некоторые ушли. Многие долго извинялись, признавались в разных проступках. Саванти, бедняга… он выслушивал это пять часов подряд. А потом помогал удалять из меня то, чем меня нашпиговали «Жуки».
Шутил, что на одних только возвращённых в хранилище реактивах можно год проводить самые дорогостоящие синтезы.
А затем «каялись» другие службы Университета.
Признаться, теперь мне уже не было смешно. Я помнила, с какими глазами подходили ко мне «старцы». Пустота, отчаяние и скверная, рабская надежда на самом дне.
Великая Матерь, неужели я такое чудовище?
На новый дом Дайнаэри, остров Eafarin, Каракатицу, корабль прибыл с опозданием минут в пять. Действительно, хороший автопилот.
— «Махени» снова меняет курс, — уже высадившись, Дайнаэри послушал сводку и вернулся к своим пассажирам. — Идёмте, это недалеко.
Кораблей было немало. Дайнаэри разрешил грузить на «Дельфин» часть чужого имущества, но отказался пока что брать людей на борт. Впрочем, теперь, когда ураган поворачивал на север, в сторону
Шеам… Интересно, насколько сильным он дойдёт до континента? Конечно, метеорологи Союза наготове, специальные ракеты — тоже, рассеивать вихрь, ослаблять, отводить в сторону от населённых пунктов и других, не менее важных, территорий.Погрузка заняла сорок минут. Край «мантии» «Махени» уже показался на горизонте, волнение достигало двух баллов. Корабли покидают остров; если повезёт, почти все вернутся сюда.
Как только они ступили на остров, Лас категорически запретила Хеваину включать камеру.
— Я довезу вас до порта, как обещал, — сообщил капитан. — Об остальном поговорим по дороге. Вот, это ваше.
Он положил перед Лас тяжёлый старый саквояж. Внутри была герметично закрытая и облитая воском металлическая коробка.
— Там какие-то бумаги, — пояснил Дайнаэри. — Я не интересовался, да и языка особенно не знаю. Раз в два-три года вскрывал, чтобы убедиться, что не заплесневели, и прятал назад.
— Откроем? — Хеваин явно был возбуждён возможными находками.
— Нет, — Лас была непреклонна. — Откроем дома. Я боюсь. Пусть её сначала изучат.
Хеваин кивнул. Что-то в этом есть. Оттенок нереальности… он теперь на всём. Лучше предполагать самое худшее.
На протяжении почти всего обратного пути особенно ни о чём не говорили. На «Дельфине» присутствовали теперь сёстры Дайнаэри и их дети; старик — дядя капитана, и совсем маленькая внучка. Они поглядывали на чужаков с опаской и помалкивали.
Идею погулять в руинах дома Чародей поддержал, но с прохладцей.
— С вами будет сопровождение, тахе-те, — пояснил он. — Правила просты. Если вы что-нибудь замечаете, не пытайтесь сами взять, прочесть вслух, переместить. Предоставьте это моим людям. Честно говоря, когда вы в Университете, я чувствую себя спокойнее.
Счастливый. Я перестала себя чувствовать спокойно с того момента, как дядя Хельт пробрался ко мне через окно.
Пока я переодевалась для прогулки в свой бывший дом, пришло сообщение. Лас и Хеваин на пути в аэропорт, часам к четырём пополудни будут в Университете.
Превосходно.
С четырьмя сопровождающими я направилась к Северному дому. Уж не знаю, что имел в виду Хеваин, когда предлагал побродить там. Обойду все комнаты по разу… да и всё.
Он зашёл к ним незадолго до прибытия.
— Извините, — Дайнаэри опустил взгляд, — мы живём замкнуто. Я редко бываю дома, по многим обстоятельствам. Не удивляйтесь, что с вами не стали разговаривать.
Лас пожала плечами.
— Я обещал рассказать про Сагари, — он извлёк из сундучка в углу каюты пыльную бутылку. — Прошу вас. Совсем немного… мне будет спокойнее.
Вино оказалось не очень крепким и удивительно вкусным.
— Принято считать, что Сагари написал своё последнее стихотворение у себя в замке, в ожидании той, в которую был влюблён. Что он прочёл ей его и осознал, что никогда не любил её. Что она добилась его благорасположения исключительно из корыстных побуждений. Его обуяла неожиданная ярость. Он выгнал ту, ради которой минуту назад был готов на всё, а ночью наваждение прошло. Сагари бросился на поиски той, которую выгнал в бурю, но лодка, в которой прекрасная Та-Раэни попыталась вернуться к себе домой, пропала бесследно.