Стюардесса. Неоконченный портрет

Я закусываю губу. В ушах звенит.

Я не хочу засаленных цитат вроде “пазлы собираются в картинку”, вроде “все становится на свои места”, вроде “сука провела меня и поимела так, что я ничего и не заметила”.

Эта сука постоянно совершенствовала свое мастерство стюардессы. Она говорила мне о том, что скоро хочет привлечь в нашу команду еще нескольких “подружек”.

– Так вы же и меня все равно посадите?

– Таких, как ты, не сажают. Таких, как ты, вербуют.

Я говорю ему.

– Я знаю, о чем вы.

Я сажусь на подоконник, бросая взгляд за окно, где дворники перекрикиваются на своем неведомом мне дворницком языке.

Я протягиваю ему розовый квадрат бумаги.

– Что это? Записка?.. Это очень хорошая улика, вы знаете?

Хорошая улика против человека с тысячью лиц? Или точнее сказать, против человека без лица. Против призрака?

Свирепого джина, которого я выпустила из бутылки.

– Вы не сможете поймать его.

– Я нет, а вот ты – да.

– Я больше не вернусь туда…

Признаться, я не без удовольствия выложила ему историю о наивной стюардессе, которая знакомит со своими нетривиальными способами развлечения новенькую коллегу. Которая впускает демона в свою воздушную крепость.

– Самолеты, летающие в свободном пространстве, неподчинённом ни одному государству стали моим домом. Я могла жить нигде и не быть никем из вашего мира. Быть там, наблюдая за всем с высоты. Не следить за новостями и создавать себе новые биографии под каждую новую конкретную «задачу».

Я вижу по его зрачкам, как он вслед за мной начинает осознавать, что его уже не остановить.

– Я черпала там свою силу. Я пряталась там от всего, что пугало меня, словно в крепости.

Он мотает головой, уставившись куда-то в пол. И глухо, словно из глубины времён начинает:

– Послушай, у каждого из нас есть своя воздушная крепость, в некотором роде. Ты скрываешься там, оправдывая все свои страхи или жестокость, с которой относишься к другим. У меня есть своя такая – с массивным черным цоколем на Лубянке. Я так же как ты скрываюсь туда, когда мне страшно и готовлю там какие-то документы, которые дают мне силу, когда я выхожу наружу. Но посмотри на меня. Я стал рабом этого замка. Замка, в котором мне дарят медали, в обмен на мою свободу. Замка, в котором мне нечем было кормить детей, потому что медали были, увы, не шоколадными. И только теперь я понимаю, что я стал узником этого замка и без него… я никто.

Его исповедальный голос в пустой комнате звучит, как отповедь.

– Я был впечатлён, увидев тебя впервые. Свободная, легкая и изобретательная… Но я был по-настоящему напуган, осознав, что ты идёшь по моему пути.

Его плечи опускаются ещё ниже. Мне кажется, что я смотрю на картину Дали. Они стекают вместе с плащом.

– Теперь ты должна покончить с этим. Могут пострадать люди. Гораздо больше людей, чем те, что стали её жертвами на данный момент. Похоже, твой дружок нехило слетел с петель. Он убивает детей и явно даёт понять, что готов продолжить. Ты думала о том, сколько ещё стюардесс, работающих на него, переодеваются медсёстрами? Одержимость властью, которою он приобрел благодаря тебе. Ты же видишь, что он провоцирует межнациональный конфликт. Он знает, как масштабировать хаос.

Он превращается в бесформенный мешок, вроде новомодных кресел для игры в икс бокс.

– Нет. Он отводит внимание. Я, кажется, просмотрела, как он обезумел. Только его цель не беспорядки. Он готовит команду для захвата правительственного самолёта. Борт номер один тоже нуждается в бортпроводниках. Он давно мечтал запустить свои когти в шевелюру власти.

Следователь стоял, не вынув рук из карманов плаща, и лишь немного подрагивал массивной челюстью, словно ругаясь про себя матом. Честно говоря, я ожидала большей заинтересованности на его лице.

Программа «Доверие» основана на психологической ловушке: вы даёте преступнику шанс исправиться, демонстрируя повышенное доверие. Вы оставляете его наедине с чужими вещами, заставляя его бороться с искушением. Я оставила её наедине с искушением разрушить наш мир.

– …Он готовит команду бортпроводников для обслуживания борта номер один. Естественно он станет пользоваться всеми преимуществами доступа к документам на борту, доступа к первому лицу государства.

– … и доступа в красной кнопке…

– Думаю, да.

– Сколько у нас есть времени?

– Неделя – две максимум. Но вы не сможете его остановить.

– Но ты-то сможешь!

– Я???

– В первую очередь задумайся о том, что могут погибнуть люди. Пострадают дети. Причем не какие-то абстрактные дети, а те, что были тебе близки. И думаю, только ты способна его остановить.

– Посмотрите на меня! Я растоптана. Посмотрите на него – я бросаю взгляд на труп все это время безмолвно сопровождающий нас,- он был не просто моим любовником – это вся моя жизнь. Вся моя жизнь!!! Лежит на спине, синея. Вы можете его вернуть?!

– Но ты можешь остановить это.

Я снова вижу своего тренера. Он всегда требует от меня невыполнимого. И как обычно – ему совершенно насрать, что я при этом чувствую.

Хочу ли я забыть обо всем и проснуться где угодно, только бы не помнить этого кошмара?

Именно.

Хочу ли я сдаться. Признать себя проигравшей, униженной и растоптанной?

Легко.

Хочу ли я размозжить её череп по салону ТУ- 402?

Больше всего на свете.

– Вы хотите, чтобы я остановила его?

– Не я хочу. Дети, которых ты можешь спасти.

– А что получаете вы? Ордена и медали?

– Мне будет легче умирать на пенсии, зная, что ты спасла себя.

Я вижу в его глазах суровую отеческую любовь. Его не дети и не президент наш волнуют. Он пришёл, чтобы спасти меня. Чтобы я не вернулась под её крыло, сбегая от реальности в воздушную крепость. Чтобы я не променяла свободу на власть, которую даёт мне Она. Он прошёл через это и теперь хочет, чтобы я не повторила его судьбы.

Кровь отступила от конечностей. Ноги замёрзли. Я шмыгаю носом и говорю:

– Вам придётся помочь мне.

Я толкаю коробку носком туфли к нему, и она проезжает через всю комнату, противно шаркая по расцарапанному паркету.

14. АЭРОПОРТ

Я шагаю по зданию аэропорта, побрякивая небольшим самсонитом. Мило улыбаюсь из-под темных очков. На экранах снова и снова прокручивают видео с моим участием. Я чемпионка. Я звезда. Я животное, которое убивает их детей. Андрей Малахов берёт интервью у родителей моих маленьких пациентов. Слёзы.