Суд короля

— Так-то лучше!

— Слушай, — толкнул тот его локтем.

— Виновен, да! Я виновен!

Мужчина спешно бормотал, пытаясь успеть сказать все, что хотел:

— Да, милорды судьи, виновен! Но умоляю вас, выслушайте меня! Выслушайте!

— Говори. — Лицо де Гленвиля оставалось бесстрастным, как и лица двух других судей.

Мужчина упал на колени:

— Я виновен, но лишь потому, что тоже был там. — Он ткнул пальцем в сторону своего живого товарища: — Он убийца! Он! Все как вода сказала. Вода права. И вы правы, милорды. Я и мертвец — мы оба были там, да. Но мы не совершили никакого преступления, мы оба невиновны. Я признаюсь… признаюсь, видите? Я… не надо меня в воду. Только не туда.

На площади воцарилась тишина, прерываемая лишь негромким аханьем и сдавленными возгласами. Каждый боялся пропустить хоть слово.

— Так ты признаёшь, что присутствовал при убийствах? — спросил де Гленвиль.

— Да, милорд. Я был там, в том доме. Когда женщину с девочкой… — Мужчина запнулся и покачал головой. — Был там, и только.

— И только?

— Да, милорд.

— Ясно.

От тона, которым де Гленвиль произнес это слово, затылок Стэнтона покрылся мурашками.

Судья продолжил:

— Незадолго до того, как тебя со спутниками вывели из собора, вас раздели донага для подготовки к ордалии. Один из моих клерков тщательно осмотрел ваши одеяния. Это было зашито в твоем плаще. — Де Гленвиль вытащил из своего широкого рукава какую-то вещицу и поднял ее над головой.

Стэнтон судорожно втянул воздух. Теперь он понял, зачем сюда приходил Барлинг.

Обвиняемый сжался, будто его ударили, а вдовец издал исполненный боли крик.

Воздух заполонили недоумевающие возгласы.

Стэнтон молчал. Он знал, что именно де Гленвиль сжимает в руке, потому что уже не раз слышал об этой вещи в суде, — серебряную фибулу.

— Ты присвоил это, — сказал де Гленвиль, — после жесточайшего ограбления, лишив жизни жену и дочь этого человека.

Толпа разразилась воплями ненависти, глядя, как ревущий мужчина пытается броситься на судей, вырываясь из рук не без труда удерживающей его стражи.

Де Гленвиль стоял недвижно как скала, а голос его разносился далеко над площадью:

— Ты надеялся, что лжепризнание избавит тебя от воды и поможет уйти от королевского правосудия. Но ты ничего не добился. Ничего. Наказанием за кражу чужой вещи будет отсечение этой руки, — он указал на правое плечо мужчины, — и этой ноги.

Левой.

Услышав, как злобные крики толпы перерастают в уродливые вопли радости, Стэнтон вновь почувствовал, что его желудок встает на дыбы. Он повернулся к Несбитту:

— Пойдем. Пора выпить еще эля.

Несбитт затряс головой, прижимая палец к губам.

Де Гленвиль по-прежнему смотрел на осужденного:

— Ордалия подтвердила твою вину. Ты признан виновным в ограблении. И… — он взглянул на двух других судей, которые важно кивнули, — и в убийстве. По воле Бога и короля Генриха сегодня тебя повесят.

Вдовец упал на землю, прославляя Бога, судью и короля. Его выкрики потонули в оглушительном реве толпы.

— Но сперва ты заплатишь за украденную вещь. — Де Гленвиль подал знак, и к помосту приблизился стражник с тяжелым топором на плече.

Стэнтон понял, что ему пора уходить.

— С меня хватит.

— Что, юный Стэнтон, кишка тонка на кровь смотреть? — В оскале Несбитта издевки было не меньше, чем в его тоне.

— Порядок у меня с кишками. Просто еще эля хочу.

Да и крови я повидал столько, что тебе и не снилось. С этой мыслью он принялся проталкиваться прочь.

— Увидимся, железное ты пузо. — Несбитт шутливо отсалютовал ему вслед.

Тут Стэнтон почувствовал, как кто-то схватил его за рукав. Он опустил взгляд.

Та самая девушка с толстой каштановой косой смотрела ему прямо в глаза.

— Хотите, покажу вам свежие цветы? — Ее взгляд был призывным, а нижняя губка подрагивала.

Стэнтон повернулся к Несбитту и выдавил ухмылку:

— Смотри в свое удовольствие — уверен, что тебе понравится. — Тут он повернулся к девушке и изобразил улыбку: — А я займусь тем, что радует меня.

Девушка подхватила его под руку и повела прочь сквозь беснующуюся толпу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Почему друг назвал тебя железным пузом? — Девушке приходилось говорить как можно громче, пока она спешно вела Стэнтона через шумную толчею, цепко держа его за руку.

Вообще-то он был очень рад этой помощи. Ноги подкашивались, будто Стэнтон долго и быстро бежал, а остатки хмеля от выпитого эля наложились на вызванное ордалией чувство ужаса.

Он сглотнул, чтобы смочить пересохшую глотку слюной.

— Не друг он мне. Просто мы оба прислуживаем судьям — как все, кто за ними ездит. Вот и все.

— О! — Девушка скользнула в темный переулок у магазинчика с забранными ставнями окнами. Он был таким узким, что солнце, верно, сюда отродясь не заглядывало. — А я-то думала, что все важные люди вроде вас между собой дружат.

Стэнтон закашлялся от ударившей в нос застарелой вони кошачьей и человеческой мочи. Но здешние стены и низкие скаты крыш надежно защищали его от творившегося неподалеку ужаса.

— Не такой уж я и важный.

Его башмаки чавкали по сырой мшистой земле.

— О! — вновь сказала она. — А по мне, так очень даже важный.

Девушка втащила его в сломанный прогнивший дверной проем, чтобы еще надежнее укрыться от случайных любопытных взглядов.

Стэнтону так было только лучше — теперь он мог хоть к чему-то прислонить свою тяжелую от выпивки голову.

— Ты ж королю служишь, да и не может такой красавчик не быть важным человеком. — Девушка подняла руку и запустила пальцы в волосы Стэнтона. — Золотистые какие… И глаза голубые-голубые. Я как тебя увидела, сразу решила, что ты или принц молодой, или храбрый воин.