Суд короля

— Я сюда, — продолжал мужчина, — за правосудием приехал. Отведите-ка меня в суд. Быстро.

— Вы ищете судей его величества, милорд? — Барлинг был подчеркнуто вежлив в своем обращении с этим богатым незнакомцем.

— Я так и сказал, парень. А ты, видать, не только своенравен, но и глух.

Ноздри Барлинга снова затрепетали.

Стэнтон молчал, боясь навлечь на себя еще больший гнев.

— Вы разговариваете с одним из старших клерков королевского суда, милорд, — сказал Барлинг, — мне нужно знать ваше имя и суть дела.

— Это я судьям расскажу, а не тебе, — слова незнакомца сопроводил звук сдавленной отрыжки.

Стэнтон сжался в ожидании скандала. Степень раздражения Барлинга явно сравнялась со степенью опьянения этого дворянина.

— Я почтительно прошу сообщить мне ваше имя, — наконец сухо отчеканил клерк. — Без этого я не могу позволить вам войти в зал королевского суда.

— Ну, коли так… — Сердитый тон мужчины всецело соответствовал его нахмуренному лицу. — Меня зовут сэр Реджинальд Эдгар, и я приехал сообщить о жестоком убийстве.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Вслед за Барлингом и назвавшимся Реджинальдом Эдгаром мужчиной Стэнтон поспешил по людным переходам цитадели к зале, где заседал суд.

Воздух здесь, как всегда, был затхл и отдавал плесенью — свежий ветер отродясь не заглядывал в эти стены, как и лучи ясного утреннего солнца. Вместо них гроздья свечей источали желтоватый свет, а заодно и жар с копотью. Многочисленные клерки склонили над дощечками бритые макушки, а троица облаченных в черные одеяния судей восседала на своем обычном возвышении.

Перед ними стояли двенадцать присяжных, которых время от времени вызывали для очередного заявления.

Де Гленвиль как раз говорил что-то им и паре мужчин, стоявших чуть в стороне.

— Сэр Реджинальд, — прошептал Барлинг, — я прошу вас оставаться здесь в полном молчании, пока судьи не завершат рассмотрение этого дела. Я извещу их о вашей просьбе.

Эдгар что-то недовольно проворчал, но покорился.

Барлинг повернулся к Стэнтону.

— Что до вас, — сердито прошептал он, — попробуйте по крайней мере держаться в стороне, чтобы никого не раздражать.

Клерк сопроводил эти слова грозным кивком и отправился к судейскому возвышению, где безмолвно замер на устланном рубленым камышом каменном полу.

Стэнтон облегченно выдохнул, поморщившись от боли в протестующе занывших ребрах. Барлинг, судя по всему, очень не скоро забудет случившееся. Что до де Гленвиля, тот вряд ли обратил бы внимание на Стэнтона, явись он и без руки, — что и говорить о просто подбитом глазе. Но если один из королевских судей не то что сделает Стэнтону замечание, а хотя бы недовольно взглянет на него, Барлинг заставит его жалеть об этом до скончания дней. Посыльный попытался слиться с каменной стеной залы, а де Гленвиль между тем продолжал вершить правосудие.

Речь, понял Стэнтон, шла о наследстве. Даже он за время пребывания в суде успел выучить кое-какие из слов — истец, например, отчуждение или виндикация. Правда, их значение по-прежнему оставалось для него загадкой. Как, впрочем, и то, что вообще за люди такие были эти судьи. Повесить двух и утопить одного в субботу, а потом как ни в чем не бывало заседать утром понедельника, выглядя при этом даже вполне отдохнувшими. Сам Стэнтон провел в постели много часов, и сон его был беспокойным и прерывистым, в нем то и дело мелькали багровые лица, набегали волны грязной воды и раздавался глухой стук рассекающего человеческое тело топора.

— Сим постановляем, что право арендатора на искомую землю является преимущественным.

Решение де Гленвиля явно осчастливило одного из двух мужчин — он принялся кланяться с широкой улыбкой на лице и делал это до тех пор, пока Барлинг не остановил его жестом.

Но де Гленвиль его, похоже, даже не замечал. Он вместе с двумя другими судьями сосредоточенно вглядывался в один из лежащих перед ним манускриптов — видать, решил Стэнтон, их следующее дело.

Пока оба истца с присяжными, сойдясь поближе, приглушенно о чем-то переговаривались, Барлинг скользнул к де Гленвилю, склонил лицо к уху судьи и принялся что-то шептать.

Де Гленвиль нахмурился и поднял голову, отыскивая взглядом Эдгара под едва слышные подсказки Барлинга. Потом сказал несколько слов, и старший клерк занял свое место.

— Сэр Реджинальд Эдгар! — при этих словах лорд выступил вперед с ворчливым «ну наконец-то!», которое отчетливо разнеслось в наступившей тишине по всей зале.

Стэнтон прикусил губу, чтобы ненароком не ухмыльнуться при виде появившегося на лице Барлинга выражения.

Судьи обменялись взглядами, а Эдгар уже подходил к возвышению, аккуратно переставляя непослушные ноги.

— Милорды! — Даже остановившись, он покачивался из стороны в сторону, будто стоял на палубе вышедшего в бурное море корабля. — Благодарю за великодушие, с которым вы согласились нынче выслушать мое дело. Мудрость ваша уступает лишь вашей же добросовестности. И ваша тоже, — он повел рукой в сторону ошарашенно воззрившихся на него клерков, — милорды. Всех тут!

— Сэр Реджинальд, — сказал де Гленвиль, — суд его величества принимает вашу высокую оценку и выражает ответную благодарность. Однако вы существенно облегчите задачу мне и моим коллегам, если как можно короче и в самых простых выражениях изложите свое дело.

— Что ж, милорд, — Эдгар воздел палец, отчего зашатался еще сильнее, — короче и проще не скажешь. Беззаконник убил моего деревенского кузнеца.

— У вашего кузнеца есть имя? — спросил де Гленвиль.

— Было, пока не убили его, милорд. — Слова Эдгара прозвучали почти вызывающе.

— И какое же? — в тоне де Гленвиля отчетливо прозвучало зловещее предупреждение — совсем как в день ордалии.

Если Эдгар это и почувствовал, то не подал виду.

— Джеффри Смит, — сказал он. — Хороший был человек, уважаемый. А убил его бесчестный беззаконник Николас Линдли.

— Как он его убил?

— В кузницу вломился. Поздней ночью все случилось. Десять дней тому. — Эдгар сглотнул и заметно побледнел. — Он… он ухватил тавро бедолаги Джеффри и забил его им до смерти. Череп ему раскроил и лицо изрядно попортил.

По зале прошел приглушенный шепот отвращения, а Стэнтон ощутил отчаянный спазм желудка. Его любимый дядя тоже стоял у наковальни в собственной кузнице.

Барлинг наклонился над своей вощеной дощечкой, чтобы что-то записать.

— Ясно, — сказал де Гленвиль. — Свидетели с вами?