Судьба драконов в послевоенной галактике

Как вышло, что мы забыли элементарную брезгливость, каковая долгодолго мешала нам нормально работать с самыми мудрыми и расположенными к нам тренажерами - с "борцами"?

Как случилось, что ненависть и чувство нашего единства - мы - люди, а они - нет, оказались сильнее благоразумия, брезгливости, осторожности?

И как получилось, что, когда наши руки коснулись их горл, все то, чему нас учили, проснулось, пробудилось в нас, протолокалось сквозь застящую глаза пелену ненависти, и вело, упасало нас от ядовитой слюны, пронзительного жала, раздирающих кожу когтей?

Их было много. И они были сильнее. И мы были для них столь же отвратительны и столь же опасны, как и мы для них, но их ничему не учили. Их кормили лучше, чем нас, и не воспитывали на тренажерах.

Вот почему мы с легкостью рвали их тела, а они не могли дотянуться до наших...

Очень скоро я почувствовал странное отвращение, все равно как если бы я оказался среди сонмища лягушек и давил бы их, как лягушки давят виноград.

Я оглянулся и увидел Диего.

Я едва успел отскочить. Диего кольнул небольшим изогнутым ножиком в пустоту. Но в этой пустоте полагалось быть моему телу.

– Диего, - я покачал головой, - так не годится. Честно, не годится.

Я не успел сказать ничего более, поскольку надо было дернуться в сторону - на этот раз от удара когтистой лапы.

Я шел в сторону, вбок, старательно и уже не так отчаянно убивая, душа, давя. Я помнил о маленьком остром ножике, вместо меня проколовшем пустоту, и косил глазом, прикидывал, где может появиться Диего.

– Куродо!
– выкрикнул я.

Куродо был не похож на самого себя. Гимнастерку он разорвал - или ему разорвали. Руки были по локоть в черной слизи. Он скалился.

– Я их зубами, зубами грызть буду!
– орал Куродо.

Молодняка стало поменьше, зато пол сделался осклизлым от полураздавленных растоптанных тел.

– Куродо, - попросил я, - я не знаю, почему, но Диего решил проверить мои почки - посторожи мою спину, а я поработаю за двоих.

– Согласен, - крикнул Куродо.

Все кончилось быстро. Очень быстро. Прожектора уже не сияли так ярко. Тяжело дыша, мы стояли у грузовика. Перемазанные, выпачканные в смрадной слизи, мы топтались сапогами в вытекшей, уничтоженной нами жизни.

Кого-то тошнило.

Сержанты стояли у машин. Покуривали.

Я поискал глазами Диего.

Он стоял, втянув голову в плечи, недалеко от меня.

Я подошел к нему.

– Отдай ножик, - попросил я.

Диего молча протянул ножик.

Я повернулся и подошел к сержантам.

Джонни беседовал с двумя другими сержантами.

– Коллега сержант, - сказал я, протягивая ему нож, - кажется, ваш?

Джонни улыбнулся и, ни слова не говоря, взял нож.

Глава десятая. Северный городок

Северный городок помещался сразу за переездом. Меня удивил шлагбаум и пронесшийся в пересечении туннелей поезд.

– Товарняк, - сказал сопровождающий нас "отпетый", - к диким пещерам попер. Там всякой гадости, нечисти...

Диего, привалившийся в углу грузовика, молчал. После своих неудач со мной он как-то обмяк, расстроился.

Да тут еще сержантово превращение...

Честно говоря, даже меня, внутренне готового к подобному развороту событий, оно напугало.

Даже не оно, а то, что за ним последовало.

По проходу между кроватей в карантине бежал, хрипя и скалясь, неумело, истерично порываясь хоть кого-нибудь зацепить, цапнуть опасной когтистой лапой, прыгун.

Спина его была содрана до крови, он вихлял всем телом, стараясь уберечься от ударов, сыпавшихся на него со всех сторон.

Я смотрел на радостно визжащих, выстроившихся в проходе воспитанников, бивших чем ни попадя того, кто недавно был их мучителем, властелином, а нынче в жалком нечеловеческом образе удирал по проходу.

– Братцы, - вопил Порфирий, - я его табуретом, табуретом по харе... прыгнет, паскуда, кого-нибудь точно подомнет...

Диего старательно лупил прыгуна, норовя попасть ему в зеленый лягушачий живот ногой.

– Диего, ублюдок, - заорал Санек, возившийся с ключами у оружейной комнаты, - я с твоей мамой знаком, что ты его споднизу мочишь? Сверху, сверху мочи, чтобы не скакнул, к полу прижимай.

Санек возился с ключами так долго оттого, наверное, что волновался.

Руки у него тряслись от радостного возбуждения.

– Счас, счас, - покрикивал он, - счас, ребята, достану огнемет, шарахнем по родимому, выпустим кишки, операция без наркоза - она словно роза.

Куродо протолкался из толпы, сел напротив меня на табурет.

– Ты чего, Джекки?

– Ничего, Куродо. Иди - бей.

– Да надоело... Доволен?

Я поглядел на тяжело дышащего, шмыгающего носом Куродо.

– Чем?

– Ну как...
– Куродо почесал в затылке, - как этот... Джонни над тобой измывался.

– Надо мной измывался этот... Джонни, а не этот... прыгун, - тихо сказал я.

– Идиот!
– гаркнул Порфирий.
– Куда ты в оружейку полез? Ты представляешь, что здесь будет, если ты огнеметом шарахнешь? Тебя что ли не учили? Псих... Мы же все изжаримся на костре из собственных кроватей.

Я усмехнулся:

– А Порфишка прав...

Прыгун ворвался в туннель, уводящий прочь из карантина, по пути он успел садануть хвостом Саню поддых, и тот лег на пол, тихонько постанывая.

Прыгун опрометью убегал по туннелю, исчезал из глаз, истаивал вдали...

Ночью я решил: никгода больше не подавать рапортов. Никогда. Ну их...

– Джекки, - сказала мне Наталья, - тебя засунули в паршивую дыру. Северный - поганое место, там даже вылетов раз-два и обчелся. Там "чистильщики" - шугают по диким пещерам, кого-то отлавливают, кого-то ничтожат, - Наталья чуть улыбнулась, произнося старинное слово, - на другие планеты выпускают только для того, чтобы совсем в подземельях не задохнулись... чтобы работы у других чистильщиков не прибавилось. Там такие монстры вылупляются - куда там твой Джонни или Тарасик...