Судьба драконов в послевоенной галактике

– Я, - я почувствовал, что краснею, - на рапорте был...

– Что такое?
– человек со стеком встревожился деланно, иронически.

– С сержантом повздорил.

– Ничего, - улыбнулся человек со стеком, - с другими нельзя, с вами можно. Сержант в карантине вроде "пса" арестантских машин. Особо уважать его не следует.

– Но вы, - я набрался наглости, - тоже ведь вроде сержанта? Вы же начальник школ? Самый главный сержант? Стало быть, и...и... вас уважать особо не следует?

Человек со стеком весело расхохотался, да так, что стоящие за соседними столиками обернулись и поглядели на нас.

– Ну что же, - отсмеявшись, сказал он, - я ведь особого уважения к себе и не требую. Я-то ведь получше тебя знаю, что уважать меня особенно не за что, как, впрочем, и всех, живущих на этой планете.

Я отметил про себя, что он перешел на "ты", и решил побыстрее допить кофе.

– Погоди, - сказал человек со стеком, - вместе выйдем.

Не спеша, он допил свой кофе, забрал стек и предложил:

– Пошли.

Мы вышли на улицу.

– Пройдемся?
– предложил человек со стеком.

– Конечно. Только мне остановка "Казармы".

– Я знаю.

Некоторое время мы шли молча. Я глазел. Витрины магазинов сменялись серыми стенами, испещренными надписями.

– Да, да, - заговорил человек со стеком так, точно он совсем недавно прервал разговор и вот сейчас после короткого перерыва продолжает досказывать, доводить до логического конца ранее сказанное, - здесь некого уважать, за исключением одного...

Он замолчал, и я спросил его, хотя догадывался, что он может ответить:

– Кого же?

– Дракона.

Я кивнул:

– Я думал об этом. Но что-то во мне, - я пощелкал пальцами, - не мирится...

– Что, - усмехнулся человек со стеком, - отвратительная лысая рептилия-людоед, только что гигантская? А много ли мы ее лучше?

– Признание того, что мы не лучше рептилии, - может быть причина для того, чтобы презирать нас, но вовсе не причина для того, чтобы уважать рептилию.

Человек со стеком махнул рукой в такт моим последним словам, точно отсекая или подчеркивая их, и сказал:

– И все-таки врага следует уважать. Смертельного врага следует уважать тем более. Врага, который определяет вашу жизнь, - тем более, тем более, тем более...

– Не знаю, - мне нравилось говорить, я давно не разговаривал с такими людьми, - мне кажется, вы - усложняете... Все - проще. Раздавить гадину - и вся недолга.

– Ее тыщи лет, а то и больше раздавить не могут.

– Да мало ли чего не могли тыщи лет! Вон даже девушек искусственных не отличишь от настоящих - научились изготовлять на съеденье жабе, а раздавить жабу за эти же тыщи лет не сподобились.

Я вспомнил Мэлори и говорил быстро, горячась, захлебываясь.

Человек со стеком поглядел на меня и спросил:

– Вы что же, уже были на киносеансе?

– Нет, - ответил я, - не был. А почему вы...

Мимо шли люди, и я поразился тому, что в подземелье, оказывается, немало людей и тому, что среди этого немалого количества людей много женщин и мало мужчин. Ну да, ведь мужчины не шастали по магазинам на центральных улицах подземки - они шуровали по боковым пещеркам, работали в "столовых" или тренировались в лагерях "отпетых".

– Показалось, - усмехнулся человек со стеком, - очень уж вы горячо о девушках-Андромедах говорили... Вы вот на жабу жалуетесь - вы на людей поглядите, много ли лучше? Или вы, как Джорджи со-товарищи, полагаете: убьете жабу - и наступит мир и во человецах благоволение?

– А кто такой Джорджи?

Начальник школ удивленно вскинул брови:

– А... вы ведь гимназию не кончили? Так, так. Ага. Ну, конечно. А в карантине только анатомия. Раньше и история была, потом решили подсократить. На кой "отпетому" история? Он сам - история. Вчера - родился, завтра помрет. Если в казармах будет хороший воспитатель, может, и расскажет про Джорджи...

Витрины магазинов, ларьки кончились, справа и слева тянулись глухие стены с проложенными вдоль них пыльными проводами. На самом верху поблескивали, освещали нам путь плоские прямоугольные глаза дракона.

Теперь ничто не могло помешать назвать этот туннель туннелем. Безлюдным туннелем, суживающимся в одну точку. Наши шаги были гулки.

Нас обогнал троллейбус, и, глядя ему вслед, я понял, до чего же я устал и до чего же хочу спать. Спаать.

Начальник школ помахивал стеком.

– Ладно, так и быть. Расскажу я тебе про Джорджи, Джекки, хотя рассказывать-то особенно нечего. Ну, жил да был парень-парнишка в седой, как говорится, древности, в те баснословные времена, когда старичок прихворнул и перестал ширять по поднебесью, заполз в норку и стал хулиганить из норки. Джорджи в пасть к старику не полез. Он стал формировать отряды, стал обучать их в пещерах...Он руководил истреблением царевен, борцов, прыгунов на поверхности, он их загонял в норы...

– Так он, - догадался я, - создатель "отпетых"?

– Ну да... В общем, да. Он упорядочил отношения со стариком. Старик при нем перестал хавать все подряд, а согласился на мертвечину регулярно и красивую женщину по большим праздникам.

– Джорджи, - спросил я, - хотел убить дракона?

– Дда, - человек со стеком почесал в затылке, - пожалуй, да. Поначалу точно хотел. Потом, я сужу по сохранившимся документам, отношения с драконом у него усложнились. Скорее уж он...
– человек со стеком снова почесал в затылке и замолчал.

– Хотел найти общий язык с драконом?
– подсказал я.

– Да. Это ближе. То есть мысль об уничтожении не исчезла, но присутствовала рядом с мыслью о необходимости найти общий язык.

– С тем, кого хочешь уничтожить?

– Ну да, - кивнул человек со стеком, - хочешь уничтожить, но пока не можешь это сделать, приходится жить, сосуществовать, подыскивать разные средства для сосуществования и для уничтожения. А там глядишь...
– начальник школ рассмеялся, - и уничтожать не придется. Стерпится, слюбится...

Глухие стены туннеля, изредка - двери. Меня удивляло разнообразие дверей в подземелье - от плоских железных, наглухо законопачивающих вход, до изукрашенных резьбой и финтифлюшками, от дверей, похожих на двери сейфа, до дверей, похожих на двери шкафа - все было в подземелье.