Судьба и книги Артема Веселого

Во время нашей беседы к нему зашли двое друзей — Бабель и Воронский. Бабель очень радужно был настроен, сыпал шутками, остротами. А вот Воронский не смеялся, в нем заметно проступала озабоченность. Оказалось, он потерял рукопись только что законченной книги о Гоголе, намеченной к изданию в серии «Жизнь замечательных людей». Потерял не машинописный экземпляр, а подлинную рукопись в то время, как вез ее к машинистке.

Бабель пошутил:

— Не дрейфь, как говорят в Одессе. Когда-то Некрасов потерял рукопись. «Что делать?» Нашлась и потом вошла в золотой фонд русской литературы. То же будет и с книгой о Гоголе.

Артем Иванович посоветовал немедленно дать объявление в газетах. На том и порешили.

Гости вскоре ушли. Артем Иванович заметил:

— Прекрасные люди, великолепные мастера слова. «Бурсу» Воронского читали? Если нет, прочтите.

Я ответил, что хорошо знаю его воспоминания «За живой и мертвой водой»

— Эти три томика — в числе моих любимейших книг. Да… Ребята чудесные. Жаль мне их … Не любят у нас умных людей. Так и стараются обрезать крылья, унизить, сожрать.

— Нет основания.

— Нет? Еще как есть: ведь ни один из них, да и я, грешный, ни разу ни сказал: «Да здравствует наш гениальный вождь и учитель»… А таких не любят ¹¹ .

Из воспоминаний Даниила Дарана

Даниил Борисович Даран (1894–1964) — художник. Член группы «13» (1929–1930). Иллюстрировал издания М. Горького, А. Гайдара, И. Эренбурга, Артема Веселого и других.

В двадцатых-тридцатых годах мне приходилось встречаться со многими нашими писателями, произведения которых я иллюстрировал, это — Михаил Пришвин, Аркадий Гайдар, Иван Катаев, Борис Полевой и другие, но никто не оставил в моей памяти столько поистине чудесных и задушевных встреч, как Артем Иванович. С чутьем подлинного художника воспринял Артем Иванович мое искусство. Мы стали неразлучными друзьями.

Я иллюстрировал третье издание «России» и пять изданий «Гуляй Волги».

Исключительное благородство, тактичность Артема Ивановича восхищали и умиляли меня. Вспоминаю телеграмму из Саратова: «Не возражаешь, если в „России“ будет напечатан мой портрет работы художника Валентина Юстицкого?»

Частые встречи и беседы о литературе и искусстве помогали мне в работе. За большим обеденным столом на только что отстроенной его даче в Переделкине нередко шли творческие споры, читались новые произведения, тут бывали кинорежиссер Пудовкин, помню, как читал стихи Сергей Городецкий, яростно спорил Алексей Крученых…

Артем Иванович нежно любил своих детей, трогательно внимателен был к родителям, которых привез из Самары. Когда заболевал, отлеживался у них на Покровке, говорил: «Болеть иду к бабушке» — так он, вслед за детьми, называл свою мать.

Когда вышла «Россия» с моими иллюстрациями, Артем Иванович там же в издательстве, встретив знакомого писателя, показал ему книгу. Тот сказал: «Неподходящий у тебя художник: ты пишешь о вещах суровых, грубых, а он тебя рисует тонким перышком», на что Артем Иванович возразил: «Что же меня сапогом, что ли, рисовать?»

На подаренном мне экземпляре «Гуляй Волги» он написал: «Орлиному глазу, верной руке — Даниле Дарану — ломоть моего сердца. Артем» ¹² .

Из воспоминаний Ивана Молчанова

Иван Никанорович Молчанов (1903–1984) — поэт. Автор сборников стихов «Светлая волна» (1925), «Военная молодость» (1930) и других.

В 1924 году я учился в институте журналистики. Яша Шведов показывал мне Москву. Однажды идем по Петровке. Непманьё разряженное гуляет. Вдруг вижу идет человек в смазных сапогах, косоворотке, подпоясан поясом с кистями. Я говорю Шведову: «Смотри, деревенский парень». — «Это писатель Артем Веселый».

Для меня Замойский, Ляшко, Фурманов и Артем были классиками. Я не отважился подойти тогда к Артему, постеснялся познакомиться. Потом несколько раз встречались в «Молодой Гвардии», бывало, вместе выступали на литературных собраниях в редакции «Нового мира».

Помню, в средине мая 1931 года в «Новом мире» читали свои произведения Артем Веселый, поэты П. Антокольский, Н. Асеев, С. Кирсанов, Б. Пастернак и я. На собрании присутствовал М. И. Калинин.

Калинин часто бывал на литературных собраниях. Он приходил запросто, с тросточкой, садился, слушал, потом высказывался, спорил.

В «Известиях» бывали литературные «среды».

Готовясь к I съезду советских писателей, Оргкомитет обратил внимание на слабую работу с общественностью в Северном крае. В 1933 году в Архангельский край была направлена бригада, в нее включили Артема Веселого и Глеба Алексеева [133] , я был старшим по бригаде, может быть потому, что я уроженец архангельской деревни.

В Архангельске выступали на предприятиях и вели работу с местными писателями. Меня поразило, что Артем в Архангельске читал на память целые главы «Гуляй Волги».

133

Глеб Васильевич Алексеев(1892–1938) — прозаик, драматург, литературный критик, журналист. С 1917 г. жил в эмиграции. В 1923 г. вернулся в СССР, был членом Союза писателей. Репрессирован в 1937 г.

Затем наша бригада разделилась. Мы с Глебом Алексеевым поехали в Коми (я давно знал коми язык), Артем сказал: «Я — к самоедам» и на оленях поехал в Нарьян Мар.

Тогда, в этой поездке Артем взял шефство над молодым архангельским писателем Георгием Шелестом.

У меня сохранилась выписка из протокола № 1 заседания Секретариата Оргкомитета Союза писателей от 8 января 1934 года, в котором дана положительная оценка работе нашей бригады и решение: «Утвердить редакционную комиссию Оргкомитета для издания сборника художественных произведений Северного края в составе Молчанова, Алексеева, Веселого с предоставлением им прав привлекать писателей к этой работе» ¹³ .

Артем Веселый и Сергей Марков были командированы в Нарьян-Мар на 90 дней для работы по организации сбора фольклора.

Из письма Артема Веселого Н. Н. Серебренникову

3 февраля 1934

Дорогой Николай Николаевич!

[…] беспрерывные разъезды: был в Архангельске в командировке, на днях еду в Ленинград в Институт народов Севера и — в средине февраля — двинусь в низовья Печоры и в Большеземельскую тундру для сбора ненецкого эпоса.