Судьба кочевых обществ в индустриальном и постиндустриальном мире
Шрифт:
Алкоголь играет важную роль в традиционной культуре, являясь сакральным напитком, без которого не проходит ни одно ритуальное мероприятие – ни похороны, ни кормление духов. Вместе с тем, на протяжении всего опыта его употребления коренные народы Севера не могут не осознавать, какое зло он несет, ломая судьбы попавших к нему в зависимость. В советское время чрезмерное употребление алкоголя было распространено повсеместно, хотя государство и пыталось его ограничить разного рода мерами, иногда приносившими положительный результат, иногда нет. В наше время отрадно видеть, что многие индивидуумы и даже целые семьи находят в себе мудрость и силы совсем отказаться от употребления алкоголя – ведь без таких крайних мер и невозможно искоренить этот порок. Большинство охотников – или совсем непьющие, или «в завязке». Оленеводы тоже четко делятся на пьющие и не пьющие бригады. Люди знают это и ставят непьющих в пример. В некоторых поселках непьющие семьи задают тон, являясь референтными группами, как например, в поселке Ванкарем, где непьющей
Администрация пытается ограничить продажу спиртного – его продают в строго установленное время, но к сожалению повышенный спрос на зелье частично удовлетворяется нелегальной продажей, которую трудно выявить, так как жертвы неохотно выдают своих «благодетелей». Стоимость бутылки водки с рук в поселке может доходить до 1000 рублей, тогда как ее цена в магазине – всего 150–200. При этом есть опасность, что водка некачественная, «паленая». Кроме того, в употребление идет самодельная брага, которую производят с помощью дрожжей и сахара даже в тундре, в ярангах. Брагу могут как перегонять в самогон (в поселках), так и употреблять в чистом виде.
Ввиду уменьшения численности семей, постоянно проживающих в тундре, отпала необходимость в таком большом полноценном жилище как яранга. Это идеальный вариант для выживания в тундре большой патриархальной семьи, но сегодня бригада состоит из двух – трех малых семей. В этих условиях ставить, обслуживать и перевозить ярангу стало нецелесообразным – она слишком громоздка для семьи из 2–5 человек. Поэтому в летнее время оленеводы используют туристические палатки для смены, дежурящей у стада, и яранги с брезентовым покрытием на стойбище. Кроме того, получили распространение так называемые меховые палатки, используемые зимой. Их двускатная конструкция напоминает классическую геологическую палатку, а материал, используемый для их изготовления – оленьи шкуры. В такой палатке зимой тепло, как и в яранге, так как в ней ставится такой же меховой полог. Но вся конструкция меньше, компактнее, удобнее в установке и транспортировке. Одна мастерица изготавливает такую палатку вручную в течение недели, а устанавливается палатка за 20 минут.
Традиционная меховая одежда тоже используется оленеводами только в морозы. В другое время они ее берегут – просушивают и складывают на длительное хранение. В межсезонье и летом используется современная синтетическая одежда. Особенно подвержены износу торбаза с подошвами из шкуры лахтака.
Для изготовления чаатов – арканов – сегодня используются не только ремни лахтака, но и синтетичские веревки, обладающие похожими свойствами.
Ножи предпочитают самодельные, изготовленные из высокоуглеродистой инструментальной стали (использованное полотно дисковой и ленточной пилы по металлу). В качестве рукоятки используется или рог оленя, или накладки из фанеры. По-прежнему также распространены женские ножи – пекули.
Береговые охотники регулярно приезжают к тундровикам на праздник оленя осенью. Во время этого мероприятия происходит духовное единение двух частичек одного народа. Тундровики вытаскивают запрятанные святыни – дощечки для добывания огня, выбивалки для шкур из рога оленя – все это имеет сакральное значение. В тундре проводится ритуал заклания оленя, дух которого задабривается – на тело оленя льется вода и рядом кладется пучок ивы – «чтоб ему было что есть и пить там». Сейчас чукчи более свободно, чем в советское время, делятся рассказами о своих древних верованиях. Это становится модным, хотя людей, хорошо знающих ритуалы, остается все меньше и меньше. По-прежнему возможны похороны в соответствии с древними традициями, когда тело не предается земле, а оставляется в тундре на съедение хищникам. При этом сухожилия покойника должны быть надрезаны, так же, как и вся его одежда. А предметы, сопровождающие его – испорчены, чтобы служить в загробном мире (где все наоборот – поломанное будет целым, целое поломанным). Нож должен быть сломан, котелок пробит, и т. д. Часто вместе с покойником кладут и его любимую собаку. Но иногда все эти предметы и собака заменяются изображением, вырезанным из кости или слепленным из глины или мякоти и сока ивы. Но подобные случаи все же редки и зависят от воли покойника. Чаще всего все-таки выбирается погребение.
Нельзя не упомянуть распространенный повсеместно среди народов Чукотки обряд «кормления духов», который уже проник в среду всех местных жителей независимо от их национальной принадлежности. Этот обряд совершают и чукчи, и эскимосы, и русские, и украинцы, и калмыки. Прибывая на новое место, необходимо покормить духов этого места – положить им угощение в виде первых капель из вновь открытой бутылки, и чуть отщипнуть от каждого вида закуски. Похожий обряд совершается у моря, чтоб задобрить его духов.
Перед началом первой в сезоне охоты на кита совершается обряд задабривания его
духа. После добычи охотники благодарят животное (и кита, и моржа, и нерпу) за то, что оно дало им мяса для того, чтоб прокормить семью. Существует также масса примет и обрядов, связанных с погодой.Ситуация с национальным языком неоднозначна. С одной стороны, ушли старики, которые говорили только на родном языке. Большинство молодежи говорит исключительно на русском. Но вместе с тем чукотский язык преподается в школах, колледжах, многие понимают язык, но не говорят на нем. Как правило, по-чукотски говорят все тундровики. Оленеводческая отрасль полностью обслуживается им, ведь по-русски зачастую даже невозможно выразить многих реалий кочевой жизни.
Система образования, предлагая классы по изучению языка, в целом пагубно влияет на общую ситуацию, не компенсируя редкими уроками результатов отрыва детей от родителей. Интернаты необходимы – а как иначе научить детей грамоте, но, несомненно, они подрывают устои национальной культуры, вырывая детей из традиционной среды общения. В советское время дети находились в интернате с сентября по июнь, 9 месяцев. Сегодня этот период пытаются сократить с октября по май, до 7 месяцев, что, по мнению оленеводов, уже лучше. За летний период активной работы в тундре дети успевают многому научиться. По возвращении в поселок все замечают разницу между «тундровыми» и «поселковыми» детьми. Тундровики менее инфантильны, более уверены в себе, обладают большим чувством ответственности. Конечно, вместе с тундровыми навыками, они впитывают и родной язык.
Что примечательно, несмотря на то, что в больших поселках люди в основном общаются по-русски, во время коллективных работ они незаметно переходят на чукотский, как бы переносясь в другую реальность и тем самым отделяя сферы использования языка: русский – для магазинов и разговоров на улице, чукотский – для охоты, установки яранги и т. п. Например, во время охоты все китобои разом переходят на команды по-чукотски (полный вперед, направо, тихий ход, гарпунь!).
Вывод очень простой – пока будет существовать традиционное хозяйство – оленеводство и морская охота, будет существовать и чукотский язык, и доля его распространения будет коррелироваться с количеством жителей, вовлеченных в традиционные производство и промысел.
В самых разных регионах и климатических зонах планеты при контактах аборигенного населения с прибывающими туристами мы можем наблюдать закономерное сходство стадиального развития отношений. В странах Латинской Америки, Юго-Восточной Азии, Китае и в Сибири можно выделить несколько основных стадий отношения жителей к туристам:
• Стадия первая – условно можно ее назвать «бескорыстная» – когда пришедшим гостям оказывается радушное гостеприимство, предоставляется кров и пища, ничего не требуется взамен. Так было долгое время на Чукотке (конечно, после периода войн, колонизации, коллективизации) на этом строится кодекс чести местных жителей: «Люди должны помогать друг другу. Иначе не выжить». Мне посчастливилось застать старые времена, когда почти все люди на Чукотке были такими. Сейчас их осталось не очень много, но до сих пор живы старики, которые учат молодежь, что «на таких традициях Север только и держится». Но жизнь не стоит на месте, и все меняется, в том числе и отношение к гостям.
• Стадия вторая – «хищническая» – начинается она с появления индивидов, которых можно условно назвать «продвинутыми». Это маргиналы, понахватавшиеся модных теорий о жестокостях колонизации и пытающихся настроить своих соплеменников против пришельцев, но делают они это исключительно ради своей выгоды. Они советуют максимально задирать вверх цены на все услуги, мотивируя это тем, что «Мы – хозяева на этой земле, а их никто не звал», «Хотят ходить по нашей земле – пусть платят по полной», «Если они нашли деньги на билет сюда, то пусть и нам платят», «Они на нас зарабатывают миллионы, показывая наши фотографии, пусть за каждую фотографию платят». Таким отношениям к гостям они разочаровывают туристов и подрывают турпоток в долгосрочной перспективе, лишая себя этой дополнительной статьи дохода. Парадокс кроется в том, что именно эта категория людей, как правило, больше всех заинтересована в притоке этих денег и лицемерно пытается просто узурпировать контакты с туристами, устраняя своих наивных родственников от общения с ними. У нас произошел курьезный случай в Венесуэльской Амазонии среди народа Яномамо. Один молодой человек из «продвинутых», сын вождя, вдруг запретил своим соплеменникам отдавать нам луки и стрелы в обмен на сувениры. Он расторг все сделки, чем сильно расстроил своих родственников. Когда же конфликт был закончен, он украл лук своего отца-вождя и прибежал к нам, чтоб обменять его на шорты. Кроме того, он науськивал, чтоб его родственники требовали с нас деньги. Эти деньги были нужны только ему, так как к тому времени он уже проживал в католической миссии. Такую «хищническую» стадию проходят на данный момент некоторые оленеводческие бригады Амгуэмской тундры и поселки береговых охотников на побережье Ледовитого океана. Здесь складывается очевидный конфликт лидеров бригад со своими сотрудниками, который приводит к дальнейшему расслоению общества и переходу к капиталистическим отношениям от родственно-соседских.