Судьба принцессы

— Слово обвиняемому.

Унар, еще совсем молодой орк, вздрогнул так, что свисающие с его рук кандалы, звякнули о пол, и рвано поклонился.

— Я… вину… этого… признаю… виновен… я…

По толпе знати Мелады тут же пробежал шепоток: все были возмущены случившимся. Элиэн быстро думала, пытаясь решить, как ей вытащить этого орка. В его виновность она не верила, вернее, подозревала, что мальчишка что-то недоговаривает. Но вот оправдать она его не могла, в Темной Империи, в которой смертельные поединки и казни были чем-то обычным, не терпели насилия над детьми. За убийство маленького оборотня этого молодого орка порвут сами жители столицы. И все же что-то здесь было не так… Элиэн знала орков клана Северных Ветров, это были честные (иногда излишне) и умные темные, под стать своему вождю Гортогу. Что же должно было произойти, чтобы орк, воспитанный на понятиях чести, убил ребенка?

— Кровная месть? — проронила Императрица, и все вновь замолчали. Унар, впрочем, к которому и обращалась Элиэн, тоже рта не раскрыл.

В тишине тронного зала было слышно, как тяжело дышит пленник, и когда Императрица опустила руку на подлокотник, звон ногтей о черный мрамор вышел слишком громким и пугающим. Орк вздрогнул и, опустив голову, глухо ответил:

— Да.

Не успела в зале родиться новая волна — на этот раз изумленного — шепота, как Элиэн резко выпрямилась, приковав взгляды всех присутствующих к себе.

— Во время войны, когда воины Империи проливают свою кровь, карая врагов Тьмы, нет места мести. Унар из клана Северных Ветров останется в заключении, пока не настанет мирное время и кланы Северных Ветров и Золотых Когтей не решат в сражении, чья кровь должна пролиться. Слово сказано. Следующий.

Элиэн вновь облокотилась о спинку трона (с каждым годом это орудие пыток становилось все невыносимее), наблюдая за тем, как стражники уводят из зала орка. Она знала, что его не тронут. Если и чтили что-то в Темной Империи больше, чем силу, так это традиции. Кровная месть — месть за личное оскорбление: убийство или насилие над сородичем, членом семьи. Она решалась в поединке между воинами семей или кланов и никогда не выносилась на обозрение публики.

В зал ввели следующего заключенного, и в скором времени его кровь оросила черные мраморные плиты. Императрица не всегда, далеко не всегда, была милосердна. Но всегда — справедлива.

* * *

— Когда же закончится эта война?! — вырвалось у Кенры, когда они с Императрицей обходили сад одного из лазаретов. Чем дальше продвигалась война, тем больше появлялось ее жертв. Потери Темной Империи были огромны. Элиэн часто видела, как оставшиеся в столице жены безмолвно молились за своих мужей и сыновей. Как идущая рядом Кенра. Элиэн частично могла их понять: она тоже переживала за Вадериона, хоть и по совершенно другой причине — если супруг погибнет на войне, ей тоже не жить. В остальном она оставалась до неприличия равнодушной к судьбе Вадериона, больше беспокоясь за родню своих хороших знакомых — той же Кенры и других орчих и дроу. И все же, думая об этом, ей иногда казалось, что какая-то часть ее души боится и одновременно безумно жаждет возращения мужа. Природу обоих желаний она осознавала: незабывшееся насилие рождало страх перед мучителем, а сладость последней ночи заставляла ее желать большего. Чем дольше Вадериона не было рядом, тем больше она скучала по нему. Как женщина. Стыдно было признаться, но ей хотелось почувствовать его горячие ладони на ее бедрах.

— Не стоит говорить об этом так громко, — посоветовала Элиэн Кенре и многозначительно намекнула: — Война рождена Императором.

Орчиха склонила голову, принимая мудрый совет Императрицы: она действительно не сдержалась, сердце матери и жены обливалось кровью от ежедневных тревог. Четыре года шла Южная война! Как мало и как много одновременно!

— Однако мне понятно твое волнение, — с участием продолжила Элиэн, легонько касаясь пальцами грязно-зеленого плеча орчихи. Та подняла на Императрицу благодарный взгляд.

* * *

Часы в кабинете мирно тикали, отсчитывая секунды до полуночи. Если бы кто-то заглянул сейчас сюда, то его взору предстала бы удивительная картина бездельничающей Императрицы. Элиэн действительно ничего не делала: она подперла кулаком подбородок и гипнотизировала взглядом стрелки часов. Когда минутная с часовой щелкнули, встав в одно, вертикальное положение, она с самым задумчивым видом откинулась на спинку кресла — мягкого и удобного! Перед ней, на столе, расположились ровные стопки документов — большей частью хозяйственных, — книги про Империю, отдельно лежал Свод Законов — тот самый исписанный экземпляр Вадериона. Все было разложено, четко и аккуратно, даже чернильница с пером лежали в строго определенных местах. Элиэн приучила к подобному порядку и слуг: все в замке работало, как часы, и только вдруг одна из «стрелок» взбунтовалась — Алеса не являлась уже которую неделю. Она присылала вместо себя служанок с отчетами, которые — вот новость! — неожиданно стали приемлемыми. Поначалу Элиэн думала, что управляющая изобрела новый вид протеста, отговариваясь плохим самочувствием, однако постепенно у нее появились сомнения. За четыре года она успела хорошо изучить Алесу. Та была слишком гордой, чтобы прятаться, она предпочитала открытый бой, что и доказывала на протяжении всего их знакомства. Честно говоря, война с Алесой была единственным «фронтом», на котором Элиэн так и не достигла полного контроля, в отличии от Последнего суда и общественной деятельности, с которой долгое время боролся Ринер. Но даже тот отступил — вернее, она продавила свою волю, — а вот маленькая управляющая продолжала сопротивляться и вполне успешно.

Элиэн с полчаса неподвижно сидела в кресле, раздумывая над причинами, заставившими Алесу столь грубо пренебрегать приказами Императрицы вот уже третий месяц. Размышления прервал робкий стук служанки, принесшей стопку отчетов. Элиэн отпустила ее величественным кивком головы и быстро пролистнула бумаги: как всегда — безупречно. Она не могла не признать, что Алеса знала свое дело. Больше того, с таким умом ей стоило идти быть императорским казначеем, а не какой-то там управляющей. Элиэн осознавала, что сколько бы она не прожила в замке, третируя Алесу и разбирая каждую букву ее отчетов, та все равно будет тасовать цифры и значения в них, как профессиональный шулер карты.

Приняв наконец решение, Элиэн поднялась из-за стола и все же отправилась спать. Сон в последнее время почти не шел к ней, она часто лежала в постели часами, глядя в потолок и думая о том, что будет завтра и что было вчера.

* * *

В кабинет к управляющей императорского замка боялись заглядывать даже самые храбрые и опытные слуги. Она славилась змеиной хваткой и ядовитым языком: от такой выволочку получали все, лентяев Алеса не терпела, была строга и взыскательна, мало кто мог с ней ужиться. Так что в ее кабинет все шли как на каторгу. Алеса прекрасно об этом знала, поэтому когда дверь уверенно распахнулась — даже без предварительного стука, — она невольно вздрогнула. На пороге стояла та, кого она, честно говоря, ненавидела. Элиэн…

Императрица смотрела на сидящую за столом Алесу и все больше убеждалась, что отговорки про плохое самочувствие были вовсе не отговорками. Элиэн видела усталость на некогда точеном лице, как отяжелели веки, как потухли багровые глаза и как нервно сжимает сильная женская рука перо — оно вот-вот хрустнет.

— Алеса, давно ты не появлялась в моем кабинете. Вот, решила тебя навестить. Негоже Императрице оставаться в стороне, когда одна из ее верных подданных страдает. Ты ведь страдаешь?

Элиэн прошлась по кабинету, невольно отмечая, схожесть со своим. Алеса неподвижно сидела в кресле, нарушая все мыслимые и немыслимые правила этикета.

— Темной ночи, ваше величество. Вы правы, благодарю, — не своим голосом произнесла она. — Чем я могу вам помочь?

Элиэн, рассматривающая потертые корешки книг, обернулась: на ее лице не осталось ни следа притворного благодушия. Она прошла обратно к дубовому столу и уселась в кресло, как на трон.

— Любого подданного Империи казнили бы за то, что он посмел не подняться и не поприветствовать, как положено, своего правителя. А ты сидишь как ни в чем не бывало…

Голубой взгляд Элиэн прошивал насквозь, она видела, как Алесе неприятно находиться под ним.

— Милое платьице, — заметила Императрица, легко меняя тон и тему. — Раньше ты носила более вызывающие, а теперь такая целомудренность. Но мне нравится этот фасон. Думаю, тебе тоже.

Алеса сидела молча, лишь сильно побледнев — это было заметно даже на черной, как уголь, коже.

— Знаешь, какие преимущества у таких свободных платьев? — будничным тоном поинтересовалась Элиэн, словно они с Алесой были подружками и сейчас сидели в гостиной, завтракая и обсуждая новые веяния моды. Императрица видела, что управляющая едва сдерживается, чтобы не сорваться — она была уже на грани.