Судьбы в капкане

— Вот что, Аслан! Коли так разговор пошел, ни хрена ты не получишь. Мы с отцом не сажали тебя в тюрьму, и нашей вины нет, что там оказался. Сел по своей дури! Но вместо того, чтоб что-то понять, ты на зоне вовсе озверел и потерял все человечье. Не мы тебе, ты обязан нам помогать и содержать обоих.

— Щас! — осклабился Аслан и показал обоим по локоть.

— Вон отсюда, отморозок! — встала Катя.

— А я у себя! Кому не по кайфу мое общество, пусть выметается!

— Ну ты меня достал! — встал Хасан и велел Аслану встать, вломил ему кулаком в солнышко, потом под подбородок. Аслан не ожидал. Он отлетел от стола к стене, ударился спиной и, потеряв сознание, затих на полу.

— Прости, Каражан, я и не знал, с чем он сюда пришел. Прости, что не сумел воспитать. В кого такой псих удался, не знаю, — расстроился человек.

— Успокойся! Куда деваться, он наш сын…

— Нет, он придурок и я не хочу его знать.

— Хасан, он не проживет сам. Снова попадет в банду, потом на зону, там и кончится из-за дурного нрава. Его уже не переделать, поздно, жить с ним под одной крышей тоже нельзя. Он не управляем…

— Куда там жить? Ты представляешь, еще вчера грозил урыть меня! — признался человек.

— За что? — удивилась Катя.

— Потребовал ключи от машины, захотел по городу прокатиться. А уже выпил. Я, конечно, отказал ему, уговаривал отдохнуть, так этот козел с ножом на меня начал прыгать. И тоже мозги сушил, что я плохой отец. Врубил ему меж глаз, связал, он так и проспал до утра на полу. А похмелившись, снова разборку устроил. Тут я его в ванну с холодной водой сунул и продержал до полной трезвости, к тебе привел. Думал, культурно с ним поговорим, да не получилось. Он и пьяный, и трезвый отпетый дурак. Ты уж прости меня…

— Давай отметим нашу встречу! Давно мы с тобой не виделись. Расскажи о себе, — попросила Катя.

— Я тебе по телефону все сказал. Ничего хорошего нет. Наладил свою мастерскую, ремонтируем машины. Все идет нормально. А вот дома ничего не клеится. Семьи нет, живу один, как собака. Брат не в счет! Он не говорит. Врачи в больницу не берут. Мол, нам не нужны показатели смертности, и обещают, что проживет мало. А мне так хочется его поднять. Один остался. Из всей большой семьи одни осколки. Этот козел не в счет, — кивнул на Аслана.

— Веришь, вернулся сын, а у меня руки опустились. Что делать, как жить дальше, ума не приложу. И для кого стараюсь?

— А может, купить ему квартиру, пусть сам в ней живет?

— Да что ты, Катя! Его ни в коем случае нельзя оставлять одного, непредсказуемый придурок может отмочить что угодно. Я не хочу рисковать из-за него всем на свете. Он мою мастерскую пропьет или проиграет. С него спроси потом…

— Не привяжешь его на цепь возле себя. Он вон какой вымахал, дом свернет, — посетовала Катя.

— Ну, а что с ним делать? Хотел его в горы отправить, в деревню. Там отару овец племянники пасут. Этот баран как услышал, мигом на рога встал, заобижался, что отмазаться от него хочу. А ведь совсем другое думалось, что там, вдали от зон и городов, быстрее успокоится. Сама знаешь, какая там красота! Вода чистая, воздух свежий, питание отменное. В палатке спальный мешок. В нем не замерзнешь. Да и не один. С ним племянники, тетка. За год отдохнул бы лучше, чем в санатории. В дом вернулся б человеком, хозяином. Научился бы считать и беречь копейку.

— Ну даешь, плесень! Я буду считать и беречь, а ты тратить? — увидели оба Аслана сидящим на полу.

— Ты сначала заработай, а потом бреши о тратах! Тебе дело предложил!

— Если я не знаю для чего копить, зачем буду зарабатывать? — усмехнулся Аслан.

— Вот и заработай на жилье! — подсказала Катя.

— На овцах! Сколько нужно жить в горах, чтоб на дом сколотить? Жизни три, а у меня она всего одна…

— Не базарь много. У нас большая отара. За две зимы не только на дом, а и на колеса поимеешь. Ели не хватит на мебель, я тебе дам! — обещал Хасан.

— Вы в городе, а я в горы! Во, прикол! Самые лучшие годы баранам под хвост! Чего сам овец не пасешь?

— Я здесь нужен, в мастерской! Это мое дело, мой хлеб. А у тебя в руках ничего. Вот и ступай, где ты нужен. Там ты не станешь лишним. Свое от волков защитишь. Занятие как раз по твоему характеру…

— А волчицы там тусуются? — прищурился хитровато.

— Это ты про кого? — изумился Хасан.

— Все про них, про блядей интересуюсь! — расхохотался Аслан.

— Чего нет, того нет, единые зверюги. Спасенья от них никакого. Только в прошлом году два десятка ярок порвали, а сколько ягнят сгубили — счету нет. Если б уцелели, как раз на машину хватило б! — покачал головой Хасан.

— А ведь это твое воруют. Ну что племянники, птенцы желторотые, даже пугануть стаю не смогут. Стрелять путем не умеют. Отдача от выстрела с ног валит. А тебе стоит крикнуть, ни одного волка в горах не останется, со страху сдохнут, — поддержала Хасана Катя, добавив:

— И главное, Аслан! Никакой милиции на много километров. Хоть голиком ходи, никто не укажет и не высмеет. Сам себе пахан!

— Ты только начни, попробуй. Не понравится, вернешься, что-нибудь в городе подыщем. А вдруг втянешься, и получится из тебя хозяин. Ты только представь, что овцы твоя банда, а ты главарь. И все у тебя состоится. Ну пора мужиком, хозяином становиться, с чего-то начинать. Не скитаться же по зонам до конца жизни, — уговаривал Хасан сына. Тот поначалу не слушал, думал о своем. Но заинтересовало, что на овцах можно делать деньги и ни с кем ими не делиться. Аслан послушав, спрашивать стал:

— А хлеб и курево кто подбросит?

— Сами племяши! Они в деревню через день мотаются по очереди.

— А на «бабках» по осени не обожмешь?

— Да мне моих хватит, еще и тебе подкину.

— А отару на стрижку в деревню гоняешь?

— Стрижем овец прямо в селении. Потом загружаем тюки в машину и везем приемщикам в город. Их теперь много, даже в деревни приезжают. Скупают на корню. И «бабки» наличкой отдают сразу. Цена на шерсть хорошая, грех обижаться. Со своей отары неплохо возьмешь, если с приемщиками бухать не будешь. Пьяного они вокруг носа обведут, хитрая код-ла. Им доверять нельзя, хоть своим иль залетным. И считать нужно. Они племяшей сколько раз надували. Да что у них грамотешки, четыре класса на всех. Калькулятором не умеют пользоваться до сих пор. А у тебя в этом деле все гладко, не дашь себя околпачить.

— Не-ет, пахан, как без баб буду? Я все ж мужик!

— В деревню сгоняешь к какой-нибудь вдовушке. Их нынче, как мух на говне. Мужики на войне гибнут, другие в лесах воюют с властями, иные в заработки подались, по всему свету мыкаются. А бабы без мужиков не могут долго обходиться. Не все умеют ждать. Это раньше наши женщины гордыми были, а нынче, чтоб детвору прокормить, на все согласны. Долго уговаривать уже не надо. И не только за деньги уломаешь. Мужик ты видный. Теперь такие в спросе. Коли старики нынче в цене, что о тебе базарить, любую уговоришь. Когда оскому собьешь, успокоишься, — говорил Хасан.