Судовая роль, или Путешествие Вероники

Сейчас начнет пугать его проверками, уныло догадалась Ника и приготовилась ждать. Но ошиблась.

— У вас дочка есть?

Газета зашуршала, опускаясь. Темные глаза внимательно оглядели близкое взволнованное лицо.

— Ну, есть.

— Замужем?

— А тебе что?

— Мы с сестренкой, — она повернулась к Нике, — целый день на ногах! Представляете, сколько всего передумали, сердце рвали! То в контору, то сюда, то обратно! На телефоне сидели. Я ей (она снова махнула головой в сторону опешившей Ники) скорую вызывала. А нам все, как фашисты — потом, потом. Все потом! Идите, все в порядке. Вот как думаете, нам щас весело? И никто ведь не говорит даже толком! И вы. Такой с виду душевный мужчина, а если б ваша дочка так — в чужом городе, моталась, не зная, где и присесть?

Вахтер высунулся, разглядывая Нику. Она слабой рукой схватилась за стену, делая скорбное лицо.

— Да хорошо у них. Стоят у седьмого причала, должны власти прийти, протокол, такое. Да сама понимаешь — ночь. Перенесли на утро.

— Перенесли? — ахнула Оля, — так ведь они стоят уже. А нам тащиться в гостиницу, ночью. Ну, мужчина, вы нас тихонечко пустите, а? Мы, как мышки, пробежим и там быстро в каюту. Никто и не узнает. Всего часиков шесть и осталось до утра. А? Мы же не скажем, что вы. Мы будто бы рано-рано пришли, вы так и скажете, если что!

Она снова совала свой паспорт, легонько отодвигая в сторону газету. И вахтер, вздыхая, взял красную книжечку, вытащил список и повел по нему пальцем.

— Сейчас… ага. Вот, — чиркнул ручкой и вернул паспорт Оле, — давай быстро, да не топчись на свету, влево беги.

Затарахтел, поблескивая, турникет и олина куртка мелькнула в полумраке уже на территории порта. Ника торопливо сунула раскрытый паспорт, стараясь рассмотреть через стекло, куда побежала ее спутница.

— А тебя и нету, девонька, — удивился вахтер.

— Да откуда ж? Я приехала, как узнала про пожар! Он ведь мне муж, как я дома останусь!

— Ну, да. Ну, да… Фамилие есть, вот — Алешкин.

— Вот печать, видите? О браке. Вот его фамилия тут.

— Ну да… — вахтер пожал плечами и вдруг сообщил, — а у моей муж водила, как уедет, так ждет она его, неделю, а то и месяц. Такая вот жизнь.

— Да, — сказала Ника, нетерпеливо переминаясь, — ну точно как мы.

Мужчина сложил паспорт и сунул его обратно. Черкнул в списке.

— Беги уж. Догоняй сестру.

Ника слетела по ступенькам, вертя головой, и побежала вслед мелькающей по-за рельсами светлой курточке.

Дядька еще раз проверил список, вздохнул.

— Надо ж, дружные какие девки, запутали меня совсем, сестры, мужья.

Ника торопливо шла, перепрыгивая через рельсы, обходя черные вагоны и пузатые, облитые светом прожекторов цистерны. Сумка тяжело билась о бок. Вокруг все мерно шевелилось, плавно опускали шеи краны, вдруг лязгало что-то, кричали грузчики и водители автокаров. А вдалеке белели высокие, как дома, борта, над которыми квадратно светились окошки надстроек.

Оля ждала ее рядом с железной вышкой, держащей на макушке горсть прожекторов.

— Я уж думала обратно бежать. Что застряла?

— Да ничего. Устала я.

— Сейчас Вероничка, сейчас отдохнем! Вон, я спросила, седьмой. Этот наш, белый?

Ника покачала головой и махнула рукой в сторону неказистого низенького кораблика, еле видного рядом с крутым носом большого теплохода.

— Вот рыбак. Наверное, он.

— Корыто! — удивилась Оля, — ничего себе, да там, наверное, на головах друг у друга спят.

Ника молча шла рядом. Сердце ныло, и каждый шаг пинал его, добавляя боли. Вахтер сказал — все нормально, и на место волнения тут же вернулось четкое ощущение — она сама, своими ногами идет в темницу. Протягивает руки, чтоб на них кандалы. Вот это ты проехалась от Южноморска до Жданова, девочка, усмехнулась она. Видать и, правда, никакая из тебя жена, если стоило из дому нос высунуть и покатилось. И нечего все валить на Никаса. Сперва, значит, Атос, потом Тимоха этот несчастный, а после вообще готова была уже в постель прыгнуть — к дядьке, что почти отцу ровесник! Ну не ровесник, — поправилась тут же, — нечего!..

— Эй, — окликнул их вахтенный, маяча над бортом черным лицом, — к нам, что ли?

— К вам, к вам, — Оля уже бежала по деревянным перекладинам, хватаясь за протянутые тросы-перильца, — ну, где тут наши погорельцы?

— А сказали утром, — молодой парень протянул руку к висящему рядом большому телефону с металлической трубкой. Кивнул Нике, одобрительно разглядывая ее пушистые волосы. Кашлянул, обдавая ароматом спиртного.

— А мы не стали ждать, — Оля затопталась, заглядывая в овальную полуоткрытую дверь, — куда идти-то?

— Позвоню щас в рубку, — парень задергал рычаг, прижимая к щеке трубку, — на второй палубе они, у научников, по каютам.

— Спят, что ли? — Оля подошла ближе.

— Да не. Кто лег, а кто нет. Малехо празднуют. Сейчас.

Оля нажала пальцем на рычаг телефона.

— Да не надо звонить! Мы уж так. Тихонечко. Вероника, веди, где тут вторая палуба?

И, схватив Нику за руку, кинулась в дверь, метнулась по железной лесенке трапа вниз.

— Черт, Оля, так нельзя, попадет ему!

— Эй! — закричал сверху вахтенный.

— Быстро! — трап гудел под Олиными шагами, — щас поглядим, как они там празднуют! После будет чем прищучить. Поняла?

Крутанулась на небольшой гулкой площадке перед овальной дверью с высоким порожком:

— Куда теперь?

— Туда, — показала Ника в узкий, плохо освещенный коридор, вспоминая, как приходила к отцу, точно на такой вот кораблик, — только что, стучаться будем в каюты?

— А зачем? — Оля шла мимо молчаливых закрытых дверей, — услышим. Мужики ж.

Ника вздохнула вслед ее стройной целеустремленной фигуре. Сказала в спину:

— Завидую я вам с Олегом. Такая любовь…

Оля остановилась рядом с чуть приоткрытой дверью, откуда пробивался яркий свет, и слышался смех вперемешку с возгласами.

— Каким Олегом? Вот, пришли. Слышишь? Ага… Да там бабы! Ну-у-у…

— Олегом. Олежкой же.

— Это прозвище. От фамилии. Фамилия у него смешная.

Она распахнула дверь и застыла, подняв ногу над высоким порожком.

— Фамилия? — Ника встала рядом, глядя внутрь тесной каютки.