Сумасшедшие двадцатые

« Просим вас разделить нашу радость, посетив праздничную вечеринку и банкет в честь нашей свадьбы, которая состоится в особняке семьи Майклсонов девятнадцатого июня.

Будем счастливы вас видеть на празднике!

С искренним уважением, Никлаус Ансель Майклсон и Керолайн Элизабет Форбс. »

Словно сожгли ее сердца. Сожгли заживо. Пламя в самом сердце, а в ушах только его слова : «Убирайся!»Слезы капают на приглашение. Боль съедает ее изнутри. Съедает и уничтожает, разрывает Керолайн, также, как она разрывает приглашение и разбрасывает бумажки по полу. Такова истина : Боль съедает, а раны не затягиваются так быстро.

Закат сменяется рассветом.

Кетрин вздыхает, щурится, ведь ее глаза никак не могут привыкнуть к солнечному свету. Смотрит на лежащего рядом мужчину. Они не уснули до самого утра. Как Элайджа Майклсон мог спокойно спать, когда кругом происходит ужасное, а его семье угрожает опасность? Как она могла уснуть, если тот, кто ее любит, страдает и боится за тех, кто ему дорог и думает только о том, чтобы защитить их и семью. Одно страдания на двоих. Все на двоих. Страх управляет ею. Страх управляет им. Кетрин привыкла причинять боль, но только не Элайджи, ведь его она любит, но что, если он не любит ее. Что если ее невозможно любить? Это ее проклятие. Это ее бремя.

— Я знаю, как сильно ты меня любишь, - говорит Кетрин, смотря на лежащего рядом Элайджу, дрожащей рукой поправляя непослушный локон волос. —Я вижу это в твоих глазах. Но что потом? Однажды, когда... твоя любовь закончится... Что потом? Боль?

— Катерина, почему ты говоришь так? – на лбу выступает венка, которая, как уже знала Кетрин значит, что тот зол.

— Потому что невозможно любить, - тяжело дышит, приподнимает голову с подушки.

— Моя Катерина, ни сегодня, ни завтра для меня ничего не изменится, - улыбается, нависает над ней, пытается поцеловать, но Кетрин зажмуривается, натягивает на свое лицо одеяла. — В обоих мирах ты будешь моей любимой. Ты всегда будешь в моем сердце. Ты заслуживаешь быть любимой. Поверь мне.

— Я верю тебе Элайджа, но не верю в любовь до гроба, - из-под одеяла показываются ее глаза.

— Сейчас не то время, когда за сердце женщины сражались на дуэлях и погибали, - соглашается он. — Но твою любовь и тебя я не потеряю.

— Но сейчас не время, настают темные времена, - шепчет она.

— Мне нужно быть рядом с сестрой, думаю, Никлаус пожелает, чтобы я вместе с ним узнал имя настоящего врага, все худшее впереди, - начинает он, а Пирс не дает ему возможности договорить, ведь ее губы касаются его.

— Просто будь рядом со мной, доверься мне, мы переживем все вместе, - сквозь поцелуй произносит она.

Ее поцелуй пьянит. Пьяный. Манит. Только они вдвоем. Все в тумане.

Она мило злится и смеется, когда они вместе с Майклсоном падают с грохотом на пол и теперь уже она нависает над ним. Ей не нужно ничего и никого другого, ведь он рядом с ней. Ей не нужно было много, а только, чтобы он был рядом.

Только они вдвоем.

Он желает целовать ее, вновь и вновь, но сейчас не время. Не время и оба понимают это. Каждая секунда пропитана его любовью и горечью одновременно, ведь он должен отпустить ее, и Кетрин понимает это. Понимает, когда он отпускает ее, и она встает, поднимает одеяло.

— Мамочка!
– Надя бросилась в объятия матери, обхватив её шею своими руками.

Кетрин даже не понимает, как малышка появилась в их с Эладжей комнате, ведь еще рано и она должна была спать. Малышке просто было одиноко и услышав шум она пошла на него, сумела открыть незакрытую дверь. Может, ей и было три, но она всегда любила свою мать, как и Кетрин любила свою дочь. Может потому что она была единственным, кто был у Кетрин в этом мире. Может потому что Элайджа единственный, кто полюбил Кетрин и принял такой, какая она есть. Он верит в то, что такую как она можно любить. Она не верит в любовь, но верит в то, что может быть счастлива рядом Элайджей, или попытаться измениться ради него.

— Как ты здесь оказалась? – Пирс легка, наклоняет голову смотря на дочь, что малышка вздрагивает, думая, что ее приход разозлил мать.

— Дверь была не закрыта, а в той большой комнате мне страшно и Ева не пришла, когда я проснулась,- еле шевелит губами, боится, но Элайджа видя это подхватывает Надю руки и кружит ее в воздухе.

— Хорошо, моя принцесса, - улыбнулась, целуя дочь в лоб. — Сейчас мамочка заправит постель и мы узнаем готов ли завтрак. Хорошо?

— Тогда мы подождем тебя внизу, Катерина, а после я поговорю с Никлаусом, верь Ребекка здесь и мне нужно защитить в первую очередь сестру,- говорит Элайджа, а ее одобрительный кивок означает, что она приняла его решение.

Прошло несколько секунд, и девочка отстранилась от Майклсона, который выпустил ее из объятий, выбежала из комнаты, а вслед за ней последовал и Элайджа. Пирс принялась заправлять постель, а в голове только одна мысль : « Я разберусь со всем этим раньше тебя, любимый. » В ее голове уже созрел сумасшедший план. Сумасшедшая, готовая на все, чтобы защитить его. Сумасшедшая из-за любви к нему и готова идти до конца. Она пойдет до конца и если Элайджи угрожает опасность, то она первая узнает об этом и спасет его жизнь. Так было уже дважды. Дважды? Совпадения? Она уже дважды спала ему жизнь. Она уже спасала его, так будет и в этот раз.

Чикаго.

Смотрит вдаль. Руди смотрит вдаль, любуется восходом. Рассвет разогнал всю тьму с этой планеты. Но как изгнать тьму из своего сердца. Руди этого не знает. Не знает, но почему-то верит в то, что только с помощью тьмы можно победить тьму. Что случится, если тьма столкнется с тьмой? Гроза и вспышки молний. Раньше его сердцем управляло милосердие, но сейчас он не сожалеет и о том, что задумал. Клаус Майклсон сломал ему жизнь и так же он отомстит ему. Сломает жизнь королю Нового Орлеана. Он должен отомстить даже если его месть будет стоит ему жизни. Даже если ради его мести погибнут невинные люди. Сейчас ему наплевать. Наплевать, потому он не лучше Никлауса Майкслна и очень скора два волка сойдутся в смертельной схватки.

Смотрит вдаль. Расслабляет узел галстука и оборачивается, как только в его кабинет входит мужчина невысокого роста, крупного телосложение, кареглазый, темноволосый.

— Доброе утро, - кашляет Марк.

— Марк, - поправляет очки, рассматривает мужчину.

— Роже мертв, и Эдон, как мы и предполагали, - отчитывается перед Руди тот.

— Марсель убил их, - догадывается тот. — Преданный пес своего хозяина. Этого и стояло ожидать.

— А вот здесь вы просчитались, - на лице Марка проскальзывает довольная ухмылка. — Было два стрелка. Никто не может сказать, кто был вторым стрелком. Доверенные люди из Нового Орлеана уже напели мне, что стрелок был явно профессионалом, не знал пощады, стрелял точно в цель и не раздумывая. Роже ранил Марселя. Так что у Никлауса Майклсона появился тайный защитник.

— Нет, невозможно, - в одну минуту на его лице вспыхивает ярость. — Кто там был еще.

— Ребекка, которую должен был убить Эдон, но она все жива, - говорит мужчина. — Элайджа, но он приехал позже и не мог стрелять.

—Значит, там был кто-то еще, - рассуждает Руди, делая несколько шагов от окна, поправляя штору.

— Это мог быть Элайджа или Ребекка, больше там никого не было, но Ребекка женщина и не умеет управляться с оружием , значит, стрелял мужчина, - делает шаг в сторону Руди.