Сумасшедшие двадцатые

— Ты в порядке?

Кол Майклсон помнит, как шептал эти слова несколько лет назад, когда она была прикована к постели. Он ведь был рядом, не покидал ее, пусть и устал. Устал от жизни и душераздирающей детский плач. Если она не откроет глаза, не увидит свет? Он обезумеет.

Он потеряет смысл жизни, но у него останется ребенок.

Рядом.

Не забыть.

У Дефне пальцы подрагивают, и она все сильнее сжимает его ладонь.

Не потеряет.

Пытается открыть глаза и увидеть свет, ведь все, что хотел Кол Майклсон — это, чтобы его возлюбленная видела свет.

Свет.

Она слаба, бледная, но Дефне открыла глаза и теперь пытается понять, где она находится и что произошло? Что случилось с ребенком?

Смотрит в его глаза полные слез, что случилось?

Белые-белые блики, как мертвый потусторонний свет, как туманная мгла из мира уже ушедших блики.

Свет.

Она молчит и только кусает белые губы. А потом опускает ресницы, вслушиваясь в далекий-далекий детский крик. Значит, ее ребенок жив. Значит, она все еще жива.

Жива.

Жива, пусть и не помнит, что произошло.

Поняла, что жива.

Просто жива и видит, как он плачет.

Просто она открыла свои глаза и все, то время, что она была без сознания, Кол был во тьме. Не выдержал бы, если бы она не увидела свет.

Просто слушать дыхание друг друга, чувствовать тепло чужого, такого родного плеча, протянуть руку, накрывая ладонь, сплетая пальцы с пальцами в крепкий замок.

Крепкий замок.

Крепкая семья.

«Ты будешь счастлив, братишка» — думает Финн, наблюдая за Коулом и его женой.

На его руках новорожденный ребенок, пусть Финн мужчина и мало разбирается в детях, но не может не улыбнуться, держа на своих руках новорожденного племянника. Словно Финн Майклсон оказался в том дне, когда впервые взял на руки своих детей. Помнит, как волновался и дрожал беря на руки маленький комок.

Помнит, но это было в прошлом.

Ей не страшно. Вот только что-то скребет в груди, ноет и стонет, когда та понимает, что слезы на его глазах из-за нее. Он думал, что она могла покинуть этот мир, оставить его с ребенком. Он думает, что она могла умереть, не сказала о своей болезни и подвергла себя опасности.

Она не сказала ничего, взяла всю ответственность на себя и теперь он имеет права злиться на него.

Неизбежность.

Сама все испортила.

Сожалеет.

«Мы будем жить долго-долго, Коул», — первая мысль, которая посещает голову Дефне.

— Коул, скажи что-нибудь…

Нащупывает ее пульс. Ее пульс. Ее бурлящая кровь в веках. Его жизнь.

Жена и ребенок — его жизнь.

— Ты же знаешь, что я отдам за тебя все в этом мире? Я была готова отдать свою жизнь за тебя.

— Ты готова была умереть за меня, уже трижды, Дефне, почему, ты ничего не сказала о своей болезни? Я твой муж и должен был знать! Черт, если бы Сейдж не удалось остановить кровь. Мне даже подумать страшно…

«Больше ни о чем не прошу. Просто живи, хорошо? Живи для нас, ради нас», — тяжело дышит, не отпускает ее руку.

— Это не болезнь, Кол, а так устроен организм. Я знала, что ты не будешь знать покоя, если узнаешь.

— Молчать. Не нужно было молчать, Дефне. Больше никаких тайн. Одна семья. Одна жизнь.

— Конечно, только я желаю обнять и прижать к груди нашего ребенка.

Краем глаза, сквозь открытую дверь, Финн видит, что помогает жене поднять голову, а значит, он может войти и передать ребенка на руки Дефне, которая протянула руки, посмотрела на сына, не сдержалась, чтобы не заплакать, когда впервые прижимает к груди своего ребенка. Это их сын, часть их сердца.

Связь.

Крепкая и неразрывная.

Связь матери и ребенка.

Теперь все. Теперь наступил их день. И сладости, и игрушки, и проказы, и предчувствия, и слезы.

Теперь они испытают все это.

Теперь она успокоилась.

— Поздравляю, братишка и как ты назовешь сына? — спрашивает Финн, хлопая брата по плечу.

— Принадлежащий Богу — Лемми, — отвечает женщина, целуя сына в лобик, поправляя пеленку.

— Это хорошее имя и надеюсь, что теперь прошлое не потревожит вас, потому что в ваших руках — будущее — ваш сын, — улыбается уголками губ, смотрит на них.

Сколько раз его брат мог утратить это счастье и не может без слез смотреть на жену и сына.

Что им осталось?

О чем они мечтали?

Они мечтали о собственном доме, о семье, о том, что не будет боли и они будут счастливы?

Что им осталось?

Осколки?

Любовь?

Дефне запомнила, как тот шептал, задыхаясь, что они всегда будут вместе, что они всегда будут семьей, а больше ей и не нужно. Помнит, как клялся на крови, их детьми: рожденным и будущими, если позволит судьба. Клялся, что больше им никто не причинит боли.

Клялся, ведь его семья сейчас важнее всего в этом мире, то, что он не позволит никому отнять.

Они столько еще не успели.

Они еще не видели много.

Не видели первую улыбку их ребенка, первые шаги, первые слова.

Они еще многое должны увидеть.

— Кол, ты дрожишь.

— Я так люблю тебя и Лемми.

— Мы справимся, слышишь? Только держи мою руку и не отпускай.

— Я никогда вас не отпущу.

Чикаго. 1934 год.

Этот мальчик — солнце: яркое, светлое, такое тёплое, осветившее тёмную, мрачную жизнь Авроры Де Мартель. Она ведь и не знала, что можно так любить и бороться.

Бороться за семью. Тодд ведь полюбил и Дьявола скрывающего внутри ее. Теперь каждое утро она прижимается к нему. Теперь, когда она вскоре станет матерью и у нее станет больше тем для обсуждения со своей лучшей подругой — Кетрин. Что Аврора могла знать о материнстве, если у нее не было матери. Она даже и не знает, как относится к материнству. Не знала, пока внутри ее не зародилась новая жизнь.

Жизнь, с которой она связана. Жизнь, которая заставит ее посмотреть на мир другими глазами и не спать ночами. Они ведь столько всего пережили: взлеты и падения, ссоры и откровенные дружеские признания. Слишком много они пережили вместе, а теперь Кетрин живет с ней в одном городе, свободна и счастлива рядом с мужем.