Сумеречные люди
Шрифт:
И тут, когда Прингл мучительно размышлял над тем, чего ждать от Харриет, ему на колени упал стакан с пивом. Стакан был полон, его уронила какая-то девушка, стоявшая у дивана. Кто-то толкнул ее и выбил стакан у нее из рук. Пиво вылилось на Прингла и с его ног потекло на пол.
— Простите, — сказала девушка.
Прингл вытер пиво с колен носовым платком, и без того довольно грязным. Он передернулся, и на лице его, сливаясь с рыжими волосами, заалели красные пятна.
— Пожалуйста, простите, — сказала девушка.
Лицо у нее было придурковатое, но от этого
— Вы случайно не сели на мою сумочку? — спросила она.
— Нет, ответил Прингл, — не сел.
Он встал и, насупившись, воззрился на прилипшие к ногам мокрые брюки. Но ничего не сказал. Передернулся и с застывшим от бешенства лицом затерялся среди танцующих. Девушка села на диван рядом с Этуотером.
— Ваш друг рассердился? — спросила она.
— Да.
— Я искала свою сумочку.
— Вот как?
— Стакан совершенно неожиданно вылетел у меня из рук, и пиво вылилось прямо на него.
— Он весь мокрый.
— Надо полагать, он найдет, чем вытереться.
— Будем надеяться.
— Вы не принесете мне выпить?
— Что бы вы хотели?
— На ваш вкус.
Добраться до стола с бутылками и стаканами с каждой минутой становилось все трудней. Когда Этуотер пробился к столу, на нем не оказалось ни одного чистого стакана, поэтому он взял стакан с какой-то красной жидкостью на дне, сполоснул его содовой и двинулся в обратный путь. На то, чтобы добраться до дивана, ушло несколько минут. Продираясь сквозь толпу, он следил глазами за сидящей на диване девушкой. Одета она была во что-то несуразное, и ему показалось, что он уже ее где-то видел. Учится, должно быть, в художественной школе, подумал он, и сюда попала совершенно случайно. Она явно стремилась к тому, чтобы походить на женщин с ранних рисунков Джона[3], но стиль этот несколько видоизменила, сообразуясь с требованиями сегодняшней моды. Получилось не слишком убедительно. Он протянул ей стакан с пивом.
— Меня зовут Лола.
— Что, правда?
— Да.
— И кто же зовет вас Лолой?
— Я сама зову себя Лолой.
— Но ведь это не ваше настоящее имя?
— Нет.
— Должно же у вас быть настоящее имя, верно?
— А как зовут вас?
— Уильям, — сказал Этуотер. — Меня так назвали родители. Это мое настоящее имя.
— «Уильям». Какое хорошее имя.
Здесь тоже становилось невыносимо жарко. Брискет кончил играть и сидел перед пианино, уставившись в ноты. Бокал с вином стоял перед ним на клавиатуре; он курил. Этуотер видел, как хозяин дома, мужчина с красным лицом, подошел к Брискету и сказал ему:
— Патефон сломался, моя жена говорит, чтобы вы продолжали играть.
— Никто все равно не слушает, — возразил Брискет. — Все разговаривают.
— Она
говорит, что вам это ничего не стоит.— Я знаю, что меня никто не просил играть, — сказал Брискет с обидой в голосе. — Но не могу же я играть все время!
— Понимаю вас. Это ее слова, не мои.
— Гости будут слушать, если я заиграю снова?
— Сделаю для этого все возможное.
— Поймите, я ведь играю не только для себя.
— Во всяком случае, не для меня, — сказал хозяин дома. — Лично я терпеть не могу музыку. Даже Гилберта и Салливена[4]. Это все жена.
И Брискет заиграл опять — очень громко и быстро.
— Я никого здесь не знаю, — сказала Лола. — Меня привел Вочоп.
— Правда?
— Да.
— Вы его знакомая?
— Я хожу на его занятия.
— Вы художница?
— Плакатистка.
— Какие же плакаты вы рисуете?
— Хотите придти посмотреть?
— Конечно.
А гости все прибывали и прибывали. Мистер Шейган танцевал с Харриет. «Ты моя малютка, — нашептывал он, — вот ты кто.» Этуотер видел, как младший Барлоу расталкивает танцующих локтями и ждет, когда танец кончится, чтобы на следующий пригласить Харриет. В гостиной он появлялся всякий раз, когда Брискет вновь начинал играть, а Харриет и Шейган — танцевать. В его движениях уже не было прежней уверенности.
— Вы читали Бертрана Рассела?[5] — спросила Лола.
— Почему вы спрашиваете?
— Когда меня одолевает тоска, — сказала она, — я всегда читаю Бертрана Рассела.
— О Господи.
— Особенно когда он пишет про ментальные похождения. Когда читаешь про это, то поневоле испытываешь душевный подъем, вдохновение.
— Вдохновение какого рода?
— Просто вдохновение.
— А сейчас вы тоскуете?
— Да, пожалуй.
— В самом деле?
— Немного.
— Давайте поедем ко мне, — сказал Этуотер. — Выпьем что-нибудь.
— Зачем?
— Посидим, поговорим.
— О чем?
— Мало ли. О вдохновении и всем прочем.
— А здесь разве нельзя поговорить?
— Здесь слишком шумно, вам не кажется?
— Пожалуй.
— У меня есть кое-какие старые книги. Раритеты. С удовольствием показал бы вам их, — сказал Этуотер.
— Нет, я должна ехать домой. Я устала.
— Так ведь и я устал, — сказал Этуотер. — Это же не помешает нам побеседовать у меня дома.
— Нет, боюсь, не получится.
— Неужели вы не интересуетесь книгами?
— Ужасно интересуюсь.
— Так поехали.
— Нет, сказала она. — Я, правда, не могу.
Толпа танцующих затолкала краснолицего хозяина дома за диван, на котором они сидели, и он застыл в неестественной позе, прижавшись к стене. Полная дамочка в матроске подошла к нему и взяла за локоть.
— Вы хозяин или нет?! — выпалила она. — В ванной две девицы лишились чувств и не могут выйти.
— Чепуха, этого не может быть.
— Говорят же вам, не могут.
— Ванная не запирается, — возразил краснолицый. — Я сам снял замок перед началом вечеринки.