Сумма стратегии

Итак, план приводит к называнию будущего. Но значит, план фиксирует будущее. План приводит к тому, что мы ждем некоторых вещей, которые еще не существуют, но должны будут существовать в рамках этого плана. К примеру, собираясь на работу, мы предполагаем получить зарплату, хотя денег, которые мы собираемся получить еще, возможно, не существует в природе.

Итак, планирование – это фиксация будущего. Мы сознательно идем на ограничение свободы воли, расплачиваясь за это уверенностью в будущем, при этом проблема исторической неопределенности оказывается разделенной во времени – план уже есть, а будущего еще нет…

В полном соответствии с законами классической диалектики штаб решает проблему разделения информационной ответственности ценой создания ряда вторичных противоречий.

Прежде всего это, конечно, противоречие между самим штабом и полевыми командирами, осуществляющими непосредственное руководство войсками. Антагонизм штабов и передовой хорошо, но односторонне описан в художественной литературе. В действительности мы имеем дело с конфликтом типа «оба правы». Передовая справедливо обвиняет штаб в бюрократизме, «бумажном» руководстве, оторванности от жизни и военных реалий и абстрактности распоряжений. Штаб обоснованно считает, что командиры на местах видят только свои проблемы, трудности, локальные цели и частные достижения, полностью игнорируя «рамку» войны как целого и саботируют любые попытки штаба внести хоть какую-то согласованность.

В компании я научился опираться на женщин: в наше ненадежное время, они, как ни странно, хорошо понимают разницу между тактикой и стратегией, им приходится их как-то сшивать каждый день. Я сделал протез штаба из молодых девиц и даже рассердил Кристину, увлекаясь той информацией, которую они собирали и анализировали. Я позиционировал полевикам их работу как можно равнодушнее, и это не вызывало у своры менеджеров ревности, что четыре девицы делают что-то особенное для молодого начальника. Это был эрзац. Для настоящего штаба я нашел двоих, один из которых напрочь отказывался переезжать из Питера. Ну, дело наживное.

Противоречие «войска – штабы»

С точки зрения военного искусства Германский генеральный штаб породил новый тип офицера – никогда не участвующего в боях и скорее ученого, нежели солдата. Разделение функций давало идеальный результат – штабист занимался своей работой, командиры на местах – своей. Тем не менее разделение офицеров на две неравные части по этому признаку воспринималось многими негативно, ведь появлялись генералы, которые никогда не командовали не то что дивизией – батальоном.

Приводило это к «тасовке» офицеров между штабными и командными должностями. На примере биографии Манштейна это видно особенно рельефно: лучший стратег Германии так и не сменил Ф. Гальдера на единственном посту, соответствующем его таланту и свойствам личности. Напротив, почти всю войну Манштейн, великолепный штабист-аналитик, занимается оперативной работой (командир армейского корпуса, командир танкового корпуса, командующий армией, командующий группой армий). Гудериан же, прирожденный тактик-исполнитель, после блестящих действий в 19391941 гг. служит генерал-инспектором бронетанковых сил (даже не штабная, а административная должность), затем вдруг оказывается начальником Генерального штаба. На командных должностях проводит войну штабист Венк. Наконец, прологом к сталинградской катастрофе было назначение штабного работника Паулюса командующим армией (позднее эта ошибка была повторена с Бушем). Пожалуй, только Хойзингера никто «не дергал», заставляя обрести ненужный полевой опыт^[176].

Далее, это противоречие между представлениями штаба о боевой обстановке и самой этой обстановкой. Оно, конечно, лежит в самой основе работы штаба, который всегда имеет дело с аналитической подсистемой системы «война». Но играют свою роль и «туман войны», и неизбежное запаздывание информации, и патологическая лживость военных донесений^[177], и обрывы связи. Штаб всегда заполняет информационные лакуны, исходя из своих предварительных расчетов, которые не обязательно соотносятся с реальностью. В результате штабы передают приказы не только разгромленным частям и соединениям, но зачастую и потопленным кораблям.

Тактическая негибкость штаба приводит его к недооценке случайных тактических возможностей и полному игнорированию «неизбежных на войне случайностей». Проигрывая на картах будущую операцию по овладению Мидуэем, японские штабисты неудачно кинули игральные кости и должны были условно потерять три авианосца. Это расходилось с предварительными расчетами, поэтому адмиралы пожали плечами и кости перекинули. По-видимому, подсознательно они полагали, что и в реальном сражении можно будет сделать то же самое.

Мне нравились японцы: эти средневековые пацаны с гаджетами, конечно, должны были попасть в беду на войне с превосходящим противником, и было все равно – в какую. Поэтический образ Ямамото меня не вдохновлял, там вокруг него было много таких Нагумо, что его гений не мог сыграть в одиночку с креативными америкашками, которым расстреляли Перл-Харбор. Был Гэнда. Да. Штабная крыса. Лучшая из лучших. Я бы хотел такого. Точнее, я такого нашел, и осталось переманить его в Москву и интегрировать в компанию. Он, наверное, не выносит офисов, машин и фастфудов. Но надо терпеть! Штабников мало. После Америки я был королем коммуникации, и этот Гэнда будет у меня работать!

В большинстве армий эти проблемы решили простейшим способом: подчинили штабы полевым командирам, то есть вернули штабы в первоначальную сервисную позицию. Должность начальника штаба оставалась второстепенной. Заметьте, что большинство грамотных любителей военной истории на память назовут командующих советскими фронтами в значимых операциях, но кто помнит начальников штабов этих фронтов?

По иному пути пошли США: роль Комитета начальников штабов в планировании военных действий и управлении ими была исключительно высока, а деятельность Д. Маршалла на посту начальника штаба армии вышла далеко за чисто военные рамки и способствовала превращению США в сверхдержаву.

В прусской, а затем в немецкой армии управленческие структуры сосредоточились у начальника штаба. При этом он подчинялся начальнику вышестоящего штаба и одновременно был подчинен командиру, но разделение функций между ними не регламентировалось. Более того, указывалось, что командующий и начальник штаба несут равную ответственность за исход операции и что в отсутствие командира начальник штаба может от своего имени отдавать неотложные приказы.

В реальности это означало, что командующий и его начальник штаба должны были как-то договариваться между собой. Эта неформальная коммуникация в жесткой иерархической структуре, которой является армия, стала источником развития и породила «германский стиль» руководства войсками. А поскольку Х. Мольтке изначально считал, что ответственному командиру на поле боя «должна быть дана полная свобода действовать по собственному его усмотрению», вертикаль власти в немецкой армии становилась существенно менее жесткой, чем, скажем, в русской или французской.

Германская схема показала себя значительно более совершенным механизмом управления, чем традиционное «дерево начальников». Особенно эффективно она работала вне взаимодействия с противником. Само по себе это уже порождало у немецкого генералитета иллюзию контролируемости войны с одной стороны, и стремление к непрямым действиям, с другой^[178].

Структура штаба ОКХ

Структура штаба ОКХ отражала задачи, решаемые им. Во главе стоял начальник штаба. Ему непосредственно подчинялись главы отделов и управлений: оперативного, разведывательного, хозяйственного. Функции начальника генерального штаба включали организацию штабной работы, контроль за проведением запланированных мероприятий, предоставление руководящих документов главкому, а также вопросы, связанные с хозяйственным и кадровым обеспечением войск.