Сумма стратегии

Теоретически любое диалектическое противоречие может быть преобразовано в триалектический баланс. Это означает, что проблемы конфликта между штабными и оперативными структурами допускают не только решение в виде «дикой карты» гениального императора, но и через слабую «третью силу», занимающую управляющую позицию.

Такой силой могла бы быть разведка. Причем речь идет не столько о войсковой, сколько об агентурной разведке.

Отец учил меня наблюдать: это были первые разведывательные операции в жизни – наблюдать за людьми, проявлениями чувств, мелкими деталями их одежды и бытовых ритуалов. Я сначала пользовался этими наблюдениями очень грубо, подмечая мелочи, пытался уколоть людей их слабостями. Хорошо, что я был подростком в коляске. Бьют гораздо за меньшее. Отучила меня от этого мама, рассказав мой день полный бытовых проколов. Дальше я вообще только складывал материалы разведки в память и учился собирать их до малых систем. Отец говорил, что полевые работы без сборки – мертвый груз. В 10-ом классе я научился организовывать разведку в своем танце сновидений, девочки работали на меня лучше, чем я сам. Еще бы – они все боролись за свое счастье. Я был злой и добрый гений. И моя агентура из амазонок была лучшая в сети.

Агентурная разведка персональна и не поддается статистическому анализу. Здесь действуют не дивизии и эскадрильи, а отдельные люди со своими индивидуальными особенностями: инициативой, умом, фантазией, лояльностью, амбициозностью. Никакому усреднению их деятельность не поддается, и ее возможные результаты остаются непредсказуемыми. Поэтому деятельность одного удачливого разведчика может привести к бифуркации всей системы «война», к потере аналитичности.

28 октября 1916 года кайзеровский флот потерял в Финском заливе семь новейших эсминцев – десятую долю совокупных потерь за всю войну. В ловушку корабли были заманены агентурной операцией.

В той же войне немецкая шпионка в Великобритании успешно наводила подводные лодки на союзные конвои. Оценивая плоды ее работы, высокопоставленный морской офицер заметил: «Вражеский линкор, свободно разгуливающий по коммуникациям, не причинил бы нам столько вреда».

Следующая война принесла еще более разительные примеры. Разгром японского флота при Мидуэе стал возможен благодаря довоенной деятельности двух человек, которым удалось раскрыть секрет японской шифровальной системы. Эффективность их работы можно оценить примерно в три ударных авианосца, то есть процентов в пятьдесят наступательного потенциала флота США, создаваемого десятилетиями.

Английская разведка, в свою очередь, сумела разобраться в немецкой криптографии. Операция «Ультра», в рамках которой перехватывались и дешифровывались все переговоры между Африканским корпусом Роммеля и штабами в Берлине, сыграла решающую роль в сражении под Эль-Аламейном.

Супруги Розенберг передали советскому руководству критически важную технологическую информацию, резко ускорившую создание атомной бомбы в СССР. О. Пеньковский передал американцам не только данные о ракетных двигателях и топливе, но и сведения о том, как советское руководство оценивает перспективы развития Карибского кризиса.

В этих случаях можно с полной уверенностью говорить о том, что разведывательные операции приобрели стратегическое и даже геополитическое значение.

В сущности, агентурная разведка в оперативной сиюминутной «технике» выполняет штабную работу – работает с информацией (в том числе неаналитически) и именует Будущее. Разведка знает, и потому представляет собой часть системы управления.

Разведка не связана с прямым формальным руководством значительными массами людей, с управлением материальными или финансовыми потоками, с решением глобальных логистических задач – следовательно, она является слабым управлением. Здесь следует заметить, что уже в Ассирии работой разведывательной службы руководил наследник престола, Сунь-цзы же прямо указывает, что «всеми пятью категориями шпионов обязательно ведает сам государь» и заканчивает главу словами: «Только просвещенные государи и мудрые полководцы умеют делать своими шпионами людей высокого ума и этим способом непременно совершают великие дела. Пользование шпионами – самое существенное на войне; это та опора, полагаясь на которую действует армия».

Разведка в условиях кризиса индустриальной фазы

Увы, в реальных условиях реальной войны все получается совсем по-другому.

25 июня 1941 года в руки немцев впервые попали среди прочих трофеев советские танки КВ и Т-34. Начальник Германского генерального штаба Гальдер написал по этому поводу в своем дневнике вот что:

«Получены некоторые данные о новом типе русского тяжелого танка: вес – 52 тонны, лобовая броня – 37 см , бортовая броня – 8 см. Вооружение: 152-мм пушка и три пулемета. Экипаж – 5 человек. Скорость движения – 30 км/час. Радиус действий – 100 км. Бронепробиваемость: 50-мм противотанковая пушка пробивает броню только под орудийной башней. 88-мм зенитная пушка, видимо, пробивает также бортовую броню (точно еще не известно). Получены сведения о появлении еще одного нового танка, вооруженного 75-мм пушкой и тремя пулеметами».

Вдумаемся в смысл написанного. Начальник Генштаба, непосредственно отвечающий за разработку планов войны с могущественной соседней державой, оказывается, понятия не имеет о наличии у той тяжелых танков нового поколения (до создания которых в его собственной стране еще семь верст, и все лесом) – не опытно-конструкторских разработок, не экспериментальных образцов, а машин, уже больше года как находящихся в серийном производстве! Он не знает даже их названий, не говоря уж о ТТХ (о масштабах и динамике их промышленного производства – умолчим); ТТХ же эти, как выясняется, таковы, что штатные противотанковые средства против тех бронированных монстров, считай, не работают, а нештатные – бог весть… И как знать – если б та соседняя держава не с такой умопомрачительной бездарностью пустила по ветру за первые недели войны все, что ею было к той войне загодя припасено (в том числе и те чудотанки)… впрочем, тут мы явно отвлекаемся от темы.

Так вот, если начальник Генштаба узнает о таких вещах на третий день уже начавшейся войны (когда, что называется, «поздно пить боржом») – это означает, что разведка у страны вообще отсутствует. То есть, наверное, где-то там, в коридорах РСХА на Принц-Альберт-штрассе, Шелленберг-Табаков обменивается тонкими интеллектуальными репликами со Штирлицем, а через заросшую пограничную речушку перебираются «в глухую ночь, в осенний мрак» шпионы и диверсанты на кабаньих копытах, неосмотрительно теряющие при этом коричневые пуговки от заднего кармана, – но только с реальными задачами, т.е. с информационным обеспечением принимаемых военно-политических решений, вся эта деятельность, по факту, не пересекается никак.

Дальнейший ход Второй мировой войны эту оценку, кстати, вполне подтверждает: германская разведка не добилась за всю войну ни единого реального успеха в раскрытии стратегических планов противника. При этом Абвер и СД умудрились, например, проспать и все три высадки союзников – в Северной Африке, в Италии и в Нормандии (хотя скрыть от врага подготовку десантных операций такого масштаба практически нереально) и заговор Бадольо, оставивший Германию без главного ее союзника – Муссолини (это в Италии! – стране, где сохранить что-либо в тайне в принципе невозможно). Так что «великие разведчики» Канарис и Шелленберг на самом деле являют собой чистую мифологему; и забавно, что существованием своим та мифологема обязана в основном не самопиару означенных персон (над Шелленберговскими байками из его «Лабиринта», вроде того, как он обманул «глупого Сталина», подбросив тому фальшивку о «заговоре Тухачевского», не потешался только ленивый), а усилиям беллетристов и кинематографистов держав-победительниц (Юлиану Семенову и иже с ним).

Так вот, вернемся к нашим баранам (сиречь – к ЦРУ) и попытаемся проделать такой же вот «острый опыт», связанный с войной. Главным свершением агентства за всю постсоветскую эпоху числят «Иракское досье». Принято считать, что данные о наличии у режима Саддама Хуссейна ядерного оружия, использованные США как повод для военного вторжения и оккупации страны-бензоколонки, были сфабрикованы ЦРУ на пару с британской МИ-6 – прекрасно осведомленными о том, что на самом деле никакого ОМУ (кроме допотопного иприта) в том Ираке и в помине не было. Но тут есть важный нюанс: расхожее мнение, будто разведданые, легшие в основу «Иракского досье», были сознательно фальсифицированы ЦРУ по указанию президента и правительства, на мой взгляд, ошибочно. На самом деле все гораздо хуже

…Помните американскую карточную колоду, где тузами и девятками были фотографии разыскиваемых деятелей свергнутого саддамовского режима? Мне она попалась в руки летом того же 2003 года в Англии; скандал вокруг «Иракского досье» бушевал в полную силу – Тони Блэр даже дежурной улыбки не мог уже из себя выдавить, каждодневно повторяя мантру: «Иракское ОМУ пока не найдено, но его ищут и непременно найдут со дня на день», к тому же только что самоубился (а может, и не сАмо) эксперт, разболтавший журналистам, как то досье готовилось. В общем, среди университетской публики, с которой я в основном и общался, мало кто сомневался, что правительство (Буш и Ко), нуждаясь в casus belli, велело своей разведке оный казус изготовить – ну а уж та «его слепила из того, что было»… И вот как-то раз в университетском пабе мне показали забавную «антиколоду», изготовленную британскими левыми, – Буш с прочими рамсфелдами в обрамлении из собственных цитат, прям-таки взывающих к Нюрнбергским подпунктам о «заговоре против мира и подготовке агрессивной войны» (а Блэр, кажись, числился там пиковой шестеркой); тут же, по случаю, была пущена по рукам и натуральная, американская, колода. И очень она меня заинтересовала – до того, что я, отодвинув в сторону кружки с «Гиннесом», тут же принялся раскладывать ее на столе на манер пасьянса.