Супружеская жизнь
Шрифт:
– Не надо, не надо в больницу… – испуганно залепетала она. – Я знаю, о чём вы говорили… Столько денег уйдёт… Не надо… прошу…
Молоденький врач настойчиво советовал ей лечь в общую палату по страховке – там расходы незначительные. Тамура скрепя сердце согласился. Он прикинул в уме: дома жена ему обойдётся дороже, к тому же за ней придётся ухаживать, варить, стирать.
Так на третий год супружества Тамура снова зажил один.
Поначалу раза два в неделю, после работы, он навещал жену. Она лежала у самой двери в слабо освещённый палате на шесть коек. Там вечно стоял смрадный
Когда Тамура впервые пришёл туда, Сатоко лежала, закрытая до подбородка, из-под одеяла высовывалась только рука с воткнутой в неё иглой. Над головой Сатоко висела склянка с кровью – ей делали вливание.
При виде мужа Сатоко засмущалась, точно она в чём-то перед ним была виновата.
– Вот в больницу попала… – пробормотала она слабым голосом, – ввела тебя в лишние расходы…
Прошло месяца три-четыре. Тамура всё реже заглядывал в больницу. На первых порах он тяготился одиночеством – как-никак прожил с женой два гола, но затем привык и даже был доволен. Вернувшись после работы домой, он разваливался на татами и слушал весёлые радиопередачи.
В дни получки он опять отправлялся на Синдзюку, выпивал чашечку-другую сакэ и шарил вокруг себя масляными, тлевшими похотью глазками в поисках женщины.
В больницу он теперь ходил не чаще двух-трёх раз в месяц. Как-никак Сатоко ему жена! Из больницы возвращался злой, раздражённый.
– Удачно я женился, нечего сказать! Удружила мне сестрица! Подсунула невесту! – ворчал он вслух. – Мало того, что денежки летят на ветер, ещё приходится ездить после работы в эту проклятую больницу.
Сатоко таяла буквально на глазах: с каждым днём она убавляла в весе и силы покидали её.
– Прости меня, прости… – шептала она, захлёбываясь от слёз.
Её постаревшее, страшное лицо порой вызывало у Тамуры жалость.
– Очень больно?.. – спрашивал он.
– Ничего не больно… на душе неспокойно… как ты там без меня управляешься?
Сидя подле жены, он как-то заметил, что у неё кровоточат дёсны. Тамура, разумеется, не знал, что это конец, последняя стадия болезни.
В, ту же зиму Сатоко умерла.
4
Для некоторых мужчин супружество – это нечто вроде сделки, товарообмена, «даёшь-берёшь». Муж кормит и одевает жену, а жена отрабатывает эти расходы, оберегая мужа от других расходов.
Так же смотрел на брак и Тамура… Он рассуждал просто: раз муж содержит жену, жена обязана заниматься хозяйством, заботиться о муже. Вот что такое супружеская любовь!
И вдруг всё рухнуло – Сатоко заболела.
Правда, Тамура жалел её, но при этом постоянно помнил, какие он несёт убытки. Да, прямо надо сказать, с браком ему на редкость не повезло!
Деньгами страховки Тамура расплатился за больницу и лекарства, но пришлось немного добавить своих.
«Нет, мой брак – явный проигрыш!» – с досадой думал он, шагая из больницы домой.
Да, он просчитался. Женитьба на Сатоко принесла ему только убытки, больше ничего.
Вернувшись с похорон, Тамура долго молча сидел за столом, вспоминая жену. Комната ещё хранила её запах, хотя родственники унесли все её вещи и одежду, – как-никак Сатоко
прожила здесь чуть ли не три года. Теперь из её вещей оставались только хаси, пиала и дешёвая школьная тетрадка, в которую она записывала хозяйственные расходы.От нечего делать Тамура порой листал эту тетрадку, просматривал колонки цифр, названия продуктов, написанные рукой жены.
Иногда к нему заглядывала сестра Фусаэ. Она проклинала родственников Сатоко, утащивших её вещи, и как бы невзначай спрашивала:
– Ты не надумал жениться?
– Хватит с меня одного раза! – ядовито отвечал Тамура.
Однажды он случайно нашёл в шкафу фуросики жены. Он развернул его. Там лежали умывальные принадлежности, иголки, нитки и какой-то потрёпанный листок почтовой бумаги.
Справа в углу листка была нарисована заснеженная хижина. Тамура с минуту разглядывал эту картинку, потом машинально развернул листок и сразу узнал почерк жены: чуть кривобокие иероглифы, такие же, как в тетрадке. Расправив листок на коленях, Тамура пробежал его глазами.
«Я неизлечима…» – выхватил он кусок какой-то фразы и стал читать сначала.
«…Врач говорит: «В конце года вас выпишут». Это неправда. Я неизлечима.С каждым днём я слабею, силы покидают меня…»
«Каждый день я мысленно прошу мужа простить меня за всё то горе, которое я ему причинила… за все расходы, в которые я его ввергла…»
«Если я выздоровею, я сделаю для него даже невозможное. Но, увы, я не выздоровею, я умру его должницей…»
«Лёжа в больнице, я всё думаю: как ты там один готовишь, стираешь, и места себе не нахожу…»
«Мне бы так хотелось сказать тебе что-нибудь утешительное, но мне не хватает слов…»
«Я прошу всех богов, я прошу Будду: пусть моя болезнь избавит тебя от всех болезней, какие тебе суждены. Пусть мне будет во сто раз больнее, лишь бы ты не испытал боли…»
«Больше я ничего не могу для тебя сделать. Но и такой малости я рада – всё же мы муж и жена…»
На этом письмо обрывалось.
Тамура сложил листок и долго сидел молча, закрыв глаза. Впервые в жизни в его сердце шевельнулось раскаяние. И он тихо прошептал: «Сатоко!..»
НОВЕЛЛА ШЕСТАЯ
Я – ИДЕАЛЬНАЯ ЖЕНА!
1
Митико-тян!
Вчера в храме Готокудзи во время чайной церемонии я случайно встретилась с твоей мамой – мы с ней не виделись около года – и узнала от неё радостную новость. По правде говоря, я была ошеломлена; я ведь всё ещё считала тебя девочкой, я так и называла тебя «маленькая кузина». Поздравляю тебя, милая!
Надеюсь, ты не сердишься за «маленькую кузину», ведь ты в самом деле самая маленькая из всех моих кузин и кузенов, а во-вторых, когда мы учились в школе, я была в шестом классе, а ты – первоклашкой, такая смешная девчурка, коротко остриженная, с двумя большими белыми бантами. И вдруг эта девчурка выходит замуж – как тут не удивиться? Мне кажется, только вчера я тебя водила за ручку в школу, помогала делать уроки.
После чайной церемонии мы с твоей мамой снова встретились у ворот, и она сказала: