Супружеская жизнь

Он ушёл с работы пораньше и отправился в магазин, где накануне купил игрушку. Оказалось, что в ней отсутствовала какая-то важная деталь. На починку нужно было не меньше недели. Аримура согласился. Он взглянул в окно – внизу, насколько хватал глаз, простирались заснеженные улицы и дома, освещённые лучами зимнего солнца.

«И во всех этих домах, похожих на спичечные коробки, живут люди – мужчины, женщины. Они мучаются, страдают», – подумал Аримура. Может быть, такие мысли приходят к нему, потому что он уже не молод? Сорок лет… в этом возрасте начинаешь испытывать какую-то грусть, какую-то боль утраты.

Чей-то голос за спиной сказал:

– Аримура-сан, если не ошибаюсь?

Повеяло запахом духов. Аримура оглянулся и увидел женщину в чёрном кимоно – хозяйку бара, куда водил его вчера директор Касаи.

– Здравствуйте…

– Спасибо за вчерашнее посещение. Вы за покупками?

– Да… что-то в этом роде… – неопределённо ответил Аримура. – А вы?

– Принесла в починку электрическую кашеварку. Почему-то не работает.

«Ночная бабочка» с Гинзы принесла в починку кашеварку. Аримура чуть не расхохотался. Хотя ничего в этом смешного не было. Есть же у них свои дома, куда они возвращаются после работы и где живут серой жизнью, подобно обитателям тех домов, о которых он только что думал, глядя в окно.

Аримуре понравилось, что эта женщина прямо, без обиняков и ложного стыда сказала, зачем пришла.

Из магазина они вышли вместе. На улице Аримура коснулся шляпы: «Ну…»

– До свиданья! – ответила женщина с лёгким поклоном. – Приходите, пожалуйста, к нам в бар.

Пока она не затерялась в толпе, Аримура провожал её глазами. Ему опять почему-то вспомнилось бледное лицо жены, но он всё ещё ощущал аромат, исходивший от этой женщины.

Прошло пять дней. Кончились рождественские праздники, наступил конец года. Жена всё ещё лежала в больнице, и у Аримуры, кроме служебных дел, было много домашних забот, прежде всего покупки к Новому году.

Против воли в тот вечер ноги сами привели его в бар. Видно, он понял внезапно, как долго болеет жена – ему самому приходится делать новогодние покупки и во всех магазинах слушать эту грустную пластинку Джильберта, – и его охватила жалость к самому себе. Предпраздничные улицы были полны народа. Все с покупками – бегут, торопятся. Кое-где в витринах ещё красовались рождественские подарки.

– Какими судьбами! – воскликнула мадам таким тоном, точно хотела сказать: «Зачем вы ходите в бары?» Она помогла ему освободиться от свёртков. На некоторых обёрточная бумага отсырела и полопалась. – Запасаетесь провизией на Новый год?

– Приходится. У меня жена в больнице.

Засветло в баре пустынно. Публика обычно собирается поближе к вечеру, после банкетов – догуливать.

Аримура огляделся по сторонам: без посетителей, без девушек бар походил на макет для павильонных киносъёмок.

Мадам принесла виски, сыр и села рядом с Аримурой. Было похоже, что она не клиента обслуживает, а, как добрая жена, заботливо ухаживает за пришедшим с работы усталым мужем.

– И давно ваша супруга болеет?

– Почти полгода.

– Тогда… – начала было хозяйка и тут же смолкла.

Аримура отпил виски, закусил сыром. Ну вот, дожил до седых волос, а не умеешь обращаться с женщинами, как другие мужчины. Он чувствовал себя мальчишкой, попавшим во «взрослую» компанию.

Помолчали.

– А вы со мной не выпьете? – спросил он наконец.

– Спасибо. Пожалуй, выпью, – она велела бою принести бутылку «энесси». – Выпьем за наше знакомство.

Разговор не вязался. Минут через сорок Аримура поднялся из-за стола. Вряд ли среди клиентов бара найдётся ещё один такой недотёпа, усмехнулся он про себя.

Падал мелкий снежок. Узкую мостовую Ниси-гинза запрудили машины. Мадам, вышедшая вместе с ним, проводить, взглянула на него в упор и сказала:

– Послезавтра последнее воскресенье в этом году. Не поведёте ли вы меня куда-нибудь? С обеда я буду свободна.

4

Аримура не понимал, зачем он понадобился женщине из бара. Что это – сервис, чтобы сделать его постоянным клиентом? Глупости, женщине с Гинзы достаточно беглого взгляда, чтобы оценить платёжеспособность какого-то управляющего отделом фирмы.

Может быть, она пошутила?

Нет, не похоже, лицо у неё было серьёзное.

У него никогда ещё не было романа: удивительно, как быстро он согласился встретиться с этой женщиной из бара. Но в душе он радовался – впервые в жизни ему представился случай завести интрижку.

«Бол-ван!» – сказал он себе.

Соитиро играл с собакой в саду. «Подумай, в твоём-то возрасте! В сорок лет! Ты что, забыл: у тебя же семья!»

– Па! – донёсся из сада голос сына. – Как ты думаешь, мою шкатулку уже починили?

В магазине в самом деле обещали на воскресенье.

– Па, пойдём за ней? Ты меня возьмёшь с собой?

Аримура смутился. Он всегда брал сына с собой, особенно теперь, во время болезни жены. Тем более в воскресенье – единственный свободный день.

– Ты когда ещё обещал сводить меня на плоскую крышу, в этот большой магазин.

– Сегодня не могу, Соитиро, – он чувствовал себя предателем, – у меня после обеда дела…

Мальчик обиженно надул губки. У Аримуры дрогнуло сердце, но мужчина в нём одержал верх над отцом.

После обеда он собрался уходить. Сын проводил его до крыльца. Аримура чувствовал себя неловко.

– Папочка! Не забудь про шкатулку!

– Не бойся, не забуду.

Дул сильный ветер. Аримура сунул руки в карманы и зашагал по мягкому снегу. Вышел из переулка. Свернул за угол на улицу, кликнул такси – и тут же куда-то провалились и сын, и больная жена. Все его мысли вертелись вокруг женщины, с которой ему предстояло провести целый день.

По дороге в кафе на Хибия Аримура заехал в магазин и взял из починки шкатулку.

Женщина ждала, сидя за чашкой кофе. Она была, как обычно, в кимоно неярких тонов, но с довольно ярким оби. Аримура заволновался, как юноша. Пришла! Всё-таки пришла! Его самолюбие торжествовало.

– Куда вы меня поведёте?

Аримура решительно не знал, куда в таких случаях водят женщин. И вдруг он вспомнил о выставке керамики – он прочёл о ней в утренней газете – и предложил пойти туда.

Почти все представленные на выставке экспонаты относились к эпохе Камакура. Аримура ликовал в душе: вот когда пригодились читанные им на досуге книги по искусству – теперь он со знанием дела растолковывал своей спутнице значение всех этих глиняных горшков и мисок. Указывая на вазу «сэто» или «этидзэн», украшенную внизу зелёным орнаментом и покрытую жёлтым лаком, Аримура покосился на свою даму – не скучно ли ей? Не считает ли она его пентюхом, который вместо свидания притащил её зачем-то на выставку?